Ознакомительная версия.
– Глянь, вроде бы это Джон?
Я поднял голову. По краю обрыва над Бетонной бухтой шел, руки в карманах, широкоплечий человек. Разумеется, это был Джон Николен – его узнаешь почти с любого расстояния. Он быстро взглянул на нас, повернулся к морю. В те дни, когда мы не выходили на лов, он если не чинил лодки, то ходил по обрыву, особенно же – в хорошую погоду, когда с берега нас не выпускало волнение. Тогда он казался особенно обиженным и расхаживал по обрывам, мрачно глядя на волны и срывая злобу на всяком, кто имел несчастье обратиться к нему в это время с каким-нибудь делом. Было ясно, что при таком волнении мы не выйдем в море еще дня два, а то и все четыре, но он всматривался в бурлящую пену, словно искал разрывное течение, по которому мы могли бы выйти в море. Его штанины хлопали на ходу, черные с проседью волосы развевались словно грива. Он заметил нас, замялся, потом двинулся прежним шагом. Том замахал рукой, так что Джону пришлось подойти.
Он, не вынимая руки из карманов, остановился в нескольких футах от нас, мы кивнули и пробормотали приветствия. Он подошел еще на несколько шагов.
– Рад, что тебе лучше, – сказал он Тому словно между прочим.
– Спасибо, я прекрасно себя чувствую. Хорошо быть на ногах и выходить из дома. – Том, похоже, смущался не меньше Джона. – Отличный денек, не правда ли?
Джон пожал плечами:
– Мне не нравится волнение.
Длинная пауза. Джон выставил вперед ногу, словно сейчас уйдет.
– Я не видел тебя в последние два дня, – сказал Том. – Заходил к тебе домой поздороваться, и миссис Н. сказала, тебя нет.
– Верно, – подтвердил Джон. Он остановился рядом с нами, согнулся, уперев локоть в колено. – Мне надо поговорить с тобой. И с тобой, Генри. Я ходил взглянуть на эти рельсы, по которым к нам приезжали из Сан-Диего.
Кустистые брови Тома полезли на лоб.
– Как так?
– Ну, по словам Габби Мендеса выходило, нашими парнями прикрылись, отступая из засады. А теперь выясняется, что мэр убит. Я сходил к пендлтонским друзьям, спросил, они подтвердили. Они сказали, там сейчас настоящая драка, три или четыре группировки дерутся за власть мэра. Это само по себе плохо, а если победят не те, у нас могут быть неприятности. Поэтому мы с Рафом решили: хорошо бы совсем разрушить эти рельсы. Я сходил взглянуть на первую переправу. Опоры можно взорвать взрывчаткой, которая есть у Рафа. И он говорит, можно взорвать рельсы через каждые сто ярдов, запросто.
– Ничего себе, – сказал Том. Джон кивнул:
– Это крайность, но, похоже, придется на нее пойти. Если хотите знать мое мнение, они там все с приветом. В общем, я хотел услышать, как вы отнесетесь к этой мысли. Мы могли бы все сделать с Рафом вдвоем, но…
Но это было бы слишком похоже на нас со Стивом. Том прочистил горло, сказал:
– А ты не хочешь созвать собрание?
– Хочу. Но сперва собирался узнать, что вы об этом думаете.
– Я думаю, мысль хорошая, – сказал Том. – Если они считают, что мы устроили им засаду, а власть перейдет к этим ура-патриотам… Да, мысль хорошая.
Джон с довольным видом кивнул.
– А ты, Генри?
Вопрос застиг меня врасплох.
– Да, наверно. Может быть, когда-нибудь эти пути нам понадобятся. Но не скоро, – добавил я. Глаза у Джона сузились. – И прежде надо подумать, как не пустить к нам этих. Так что я – за.
– Хорошо, – сказал Джон. – Надо бы поговорить с ними на толкучке, если случай подвернется. И предупредить остальных, что это за публика.
– Погоди, – сказал Том. – Надо еще созвать сходку и проголосовать. Если мы начнем решать сами, как наши ребята, кончим как эти из Сан-Диего.
– Верно, – согласился Джон.
Я покраснел. Джон взглянул на меня и сказал:
– Я тебя не виню.
Я водил галькой по песчанику.
– Зря не вините. Моей вины здесь не меньше, чем еще чьей.
– Нет. – Он выпрямился, пожевал нижнюю губу. – Затея была Стива – я во всем вижу его руку. – Голос напрягся, стал выше. – Этот парень с самого начала, с рождения хотел, чтоб все было по его. Как он орал, если мы не исполняли каждую его прихоть! – Он пожал плечами, смущенно взглянул на меня: – Наверно, ты считаешь, что я сам виноват. Что довел его до этого.
Я покачал головой, хотя отчасти думал именно так. И в каком-то смысле это была правда. Но не совсем. Я не мог бы объяснить внятно, даже себе самому.
Джон перевел взгляд на Тома, но тот только пожал плечами:
– Не знаю, Джон, правда, не знаю. Люди такие, как они есть, а? Кто вложил в Генри желание читать книги? Никто из нас. Кто вложил в Кэтрин желание растить кукурузу и печь хлеб? Никто из нас. Кто вложил в Стива желание видеть мир? Никто из нас. Такими они родились.
– M-м, – сказал Джон, не разжимая губ. Он не соглашался с этими словами, хотя они и снимали с него вину, хотя он сам говорил то же самое секунду назад. Джон всегда верит, что его поступки дадут результат. А тут речь идет о его родном сыне, которого он воспитывал с пеленок… Я читал все это на его лице так четко, как будто он младенец. Волна боли исказила его черты, он встряхнулся, сурово прищелкнул языком, напоминая себе, что мы здесь. Замкнулся.
– Ладно, это в прошлом, – сказал он. – Сами знаете, философия – это не для меня.
Итак, разговор был окончен. Я представил себе такое же обсуждение среди женщин у печей: как бы они разжевывали каждый поступок, как бы спорили, орали друг на дружку, плакали; я чуть не рассмеялся. Мы, мужчины, когда речь заходит о серьезном, становимся молчунами. Джон ходил кругами, как я до него, вскоре его нервозность передалась нам, и мы с Томом встали размять ноги. Вскоре уже все трое кружили по берегу, как чайки, руки в карманах, и смотрели на волны. Я оглянулся на долину, на желтые деревья среди вечнозеленых сосен, замер и сказал:
– Что нам надо, так это радио. Вроде того, что мы видели в Сан-Диего. Работающий приемник. Они слышат передачи за сотни миль, правильно?
Том сказал:
– Некоторые приемники, да.
Они с Джоном остановились и повернулись ко мне.
– Будь у нас приемник, можно было бы подслушивать японские корабли. Даже если не поймем слов, будем знать, где они. А может быть, даже слушать Каталину или другие части страны, другие поселки.
– Большие радиостанции могли принимать и передавать через половину земного шара, – заметил Том.
– Во всяком случае, далеко, – поправил я. Он ухмыльнулся. – Понимаете, это даст нам уши, и там уже можно будет разбираться, что к чему.
– Я бы не отказался от чего-то такого, – согласился Джон. – Только не знаю, где его раздобыть, – с сомнением добавил он.
– Я говорил об этом с Рафаэлем, – сказал я. – Он сказал, у мусорщиков на толкучках всегда есть приемники и детали к ним. Сейчас он ничего не знает про радио, но думает, что может получить для него энергию.
Ознакомительная версия.
