— Кто ж на обгон на повороте идет?
— Тебя не спросили!
На этом «волгарь» счел разговор законченным, сел к себе в машину, демонстративно хлопнув дверцей. И Александр Павлович тоже к себе сел.
«Вот невезуха, — думал он. — Славненько покатались… Да, Лера с Наташей ждать станут, — он посмотрел на часы: назначенные им полчаса пролетели, как не было, — ну да ладно, подождут, пойдут навстречу, здесь уже недалеко, полдороги до них я проехал».
Видимо, «брат-частник» встретил инспектора ГАИ задолго до Загорска: его желтый с синей надписью на коляске мотоцикл подъехал к месту аварии минут через пятнадцать. Все это время Александр Павлович и мордастый шофер сидели по своим авто и дипломатические отношения не возобновляли.
Инспектор — лейтенант милиции — остановился на обочине: как раз между «Волгой» и «Жигулями», заглушил двигатель, снял белый шлем, кинул его в коляску. Однако с мотоцикла не слезал, выдерживал характер. Впрочем, повреждения на обеих машинах ему были отлично видны. Александр Павлович и «волгарь» характеры, напротив, не выдерживали, мигом к инспектору подались.
— Товарищ лейтенант, — первым начал Александр Павлович, — он же на двойной обгон пошел, а навстречу — автобус, так этот тип полез передо мной, я в него и вмазал…
— На какой на двойной, — заорал «волгарь», — ты только «мигалку» включил, а я уж по встречной шпарил, ты что, сам не видел автобуса, притормозить не мог, водило липовое?..
— А вот хамить не надо, — спокойно сказал инспектор, по-прежнему не слезая с мотоцикла. — Попрошу документы.
Александр Павлович протянул ему техпаспорт на машину, залитые в целлофан международные права. Шофер «Волги» свои бумаги вытащил. Инспектор долго и внимательно все изучал, особенно пристально путевой лист на «Волгу» рассматривал. Наконец резюмировал:
— Оба виноваты, братцы. Один — что на обгон на слепом повороте пошел. Другой — что дистанцию не держал. Акт я составлю, права ваши, извините, реквизирую, а завтра вы к нам в ГАИ заедете. Ежели решите полюбовно расстаться — все назад получите… У вас машина застрахована? — спросил он Александра Павловича.
Тот кивнул, расстроенный: не хотел права отдавать, не хотел завтра черт-те куда ехать, время терять.
— Вот и ладушки… На ремонт тратиться не придется.
— А нервы? — не удержался Александр Павлович.
— Нервы — это не по нашей части, — сказал инспектор, — это вы к доктору… — и принялся за акт.
…Минут через тридцать-сорок инспектор укатил. Следом за ним уехал донельзя злой «волгарь»: у того, оказывается, с путевым листом что-то не в порядке было, куда-то не туда, голубчик, несся. А Александр Павлович, вконец умученный, сел на обочинку, прямо на мокрую траву, почувствовал, как мгновенно намокли джинсы, но вставать не стал: намокли — высохнут, покой дороже. А покоя Александру Павловичу хотелось сейчас больше всего, хотелось просто сидеть и смотреть в лес, и чтобы никто его не трогал, никуда не торопил, попусту не дергал, и даже о Валерии с Наташей он в тот момент забыл — совсем из головы вылетело.
Устал он.
От ожидания премьеры. От того, что ничего еще не готово, аттракцион не репетировался, ассистенты невесть где шляются. От каждодневного напряжения, когда любая встреча с Валерией как непростая служба, которую сам себе и придумал: никто его не заставлял глупые эксперименты ставить, «портсигар» мастерить. От какого-то полувранья устал, когда сам толком не ведаешь, как относишься к женщине: безразлична она тебе или нет? Да нет, наверно, в том-то и дело, не совсем безразлична, от чего и тяжко.
А тут еще Наташа…
Он докурил сигарету, швырнул окурок в траву, встал. И сразу увидел две красные фигурки, бегущие к нему по обочине.
— Саша! Саша! — донеслось до него.
Чисто машинально полез в карман: «портсигар» работал. Для кого, интересно?.. Прижал кнопку — выключил.
Валерия первой добежала до него, с ходу обхватила Александра Павловича, тесно прижавшись к нему сырой курткой: по лесу, видать, бродили, а деревья насквозь дождем пропитались.
— Саша, что с тобой, Саша?! Ты цел? — подняла испуганное лицо.
Он впервые видел Валерию такой: тушь с ресниц под глазами размазана, волосы «поплыли» из-под капюшона, приклеились ко лбу, лицо мокрое — то ли от слез, то ли от дождя. И Наташа не лучше: у этой-то глаза явно заплаканные, красные — под цвет куртки.
— Я цел, — сказал Александр Павлович. — А вот вы-то что в такой панике? Медведя встретили?
— Медведя… Дурак! — Валерия не выбирала выражений, не стеснялась Наташи. — Мы тебя ждали-ждали, отчаялись уже, Наташка волнуется: где ты? Не случилось ли что?.. Я тоже нервничать стала… А тут две тетки мимо, говорят: там авария, все вдребезги, два трупа… Мы и побежали… — И тут она, не стесняясь, в голос, заплакала, уткнулась лицом в толстый пиджак Александра Павловича, будто снимала с себя накопленное за этот час напряжение, разряжалась.
Выходит, и у нее оно было — напряжение?..
И Наташа рядом носом хлюпала.
Для полноты картины заплакать оставалось и Александру Павловичу. Для проезжающих мимо умилительное зрелище: безутешная семья рыдает над разбитым семейным счастьем марки «ВАЗ-21011»… Поэтому Александр Павлович плакать не стал, да и забыл он давным-давно, как это делается, хотя, по правде говоря, в горле что-то предательски пощипывало. Впрочем, сие можно было и на нервы списать…
— Ну, ладно, ладно, — он старался быть строгим, — прекратите немедленно! Нагородили тут: «вдребезги», «трупы»! Тетки, видите ли, сказали…
— Да-а, тебя же нету-у, — тянула Валерия. Наташа плакать перестала, стояла рядом, держась за полу пиджака Александра Павловича: чтобы он, не ровен час, опять не исчез, — страховалась, значит.
— Все, кончили! — Александр Павлович уже начинал всерьез сердиться. — Устроили рев… Подумаешь, авария! Крыло заменить — и все. День работы на станции… Вот что, дамы: я обедать хочу. По машинам…
Двигатель работал вполне исправно. Александр Павлович развернулся в сторону Москвы и, уже не слишком торопясь, повел своего покалеченного «жигуленка».
— В ресторацию? — спросил. Хотя, честно, не до ресторанов ему было. Представлял: сколько придется возиться, пока страховку получишь, пока найдешь крыло, фару, решетку, бампер — ну просто оторопь брала.
— Никаких ресторанов, — твердо сказала Валерия. — Едем домой. У меня есть курица, я ее в духовке изжарю, на пару. А Наташка сделает салат… Как, Наташка?
— Сделаю…
Валерия осторожно, но крепко прикрыла своей ладонью руку Александра Павловича, лежащую на рычаге коробки передач. Сидела, молчала. Так и ехали — молчком.
