— Нельзя ли включить телевизор? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Конечно, — несколько удивленно ответил бармен.
Некоторое время он искал пульт. Затем экран озарился. На нем появились финальные титры какой-то «мыльной оперы». Жанр этот пользовался популярностью более двух столетий и сдавать позиции не собирался.
Под веселую музыку пробежали фамилии операторов, ассистентов и прочей кинематографической мелочи. Виктор напрягся, но после пошли рекламные ролики — один глупее другого…
Он сглотнул, ощутив, что в горле сухо, словно в Каракумах. Что они скажут ему? Как ему дальше вести себя? Или, может быть, не мучиться выбором и просто взорвать бомбу? Он посмотрел на карман, в котором лежал пульт, похожий на сотовый телефон. Нажать кнопку и…
Нет. Ольга еще не успела отъехать достаточно далеко. Надо дать ей время.
Он ощутил, что сидит весь мокрый от пота, словно после интенсивного бега, когда реклама закончилась. Резко и сразу, без обычных заставок и затягивания.
На экране возник диктор. Спокойный, сосредоточенный мужчина. На висках седина, взгляд острый, пристальный. Этот не будет дрожать от страха, как та куколка, которая читала новости утром…
Вспомнив ее, Владимир зло усмехнулся.
— Передаем сообщение для Российского национального комитета, — проговорил диктор звучным баритоном. — От лица МВД лично министр гарантирует вам безопасность и свободу передвижений. Сообщаем, что начато экстренное заседание Государственной Думы по отклонению упомянутого вами закона. Дальнейшие требования можете излагать по номеру ноль два. Это сообщение будет повторено через десять минут.
Владимир удовлетворенно вздохнул. Они поддались на его угрозы — и это хорошо. Значит, можно будет выторговать у них еще что-нибудь, прежде чем бомба будет приведена в действие…
— Вот гады! — проговорил бармен с чувством. — Террористы проклятые!
Владимир посмотрел на него почти с ненавистью, но быстро опустил взгляд, не желая выдавать своих чувств.
Допил кофе и поднялся, медленно и лениво.
— Спасибо, — сказал бармену. — Сколько с меня всего?
Рассчитавшись наличными, вышел из бара. На улице было жарко. От нагретого асфальта поднимались волны горячего воздуха, машины проносились через него раскаленными болидами, а подошвы прилипали к расплавившейся поверхности. Солнце, отражающееся от окон, слепило глаза.
После первых же шагов захотелось раздеться и нырнуть куда-нибудь в бассейн с ледяной водой. Владимир остро пожалел, что не успел переодеться во что-нибудь более легкое, и вынужден париться в костюме.
Руку постоянно держал в кармане, рядом с взрывателем. На всякий случай.
Свернул в узкий переулок. Здесь очень кстати обнаружился магазин, торгующий бытовой техникой. В отделе сотовой связи Владимир приобрел одноразовый телефон. Когда извлек из кармана пачку купюр, лицо молоденькой продавщицы удивленно вытянулось.
— Что-то не так? — спросил Владимир, внутренне напрягаясь.
— Нет, просто у нас очень давно никто не расплачивался наличными, — девушка улыбнулась. — Это так необычно.
Она стрельнула глазками, а он улыбнулся в ответ. Но несвоевременная мысль «если я нажму кнопку, то от этой молодой и красивой женщины останется кучка пепла» испортила улыбку, превратив ее в вымученную гримасу…
Выйдя на улицу, он тут же набрал ноль два.
— Дежурный слушает, — отозвался все тот же голос.
— Это из РНК, — сказал Владимир угрюмо, — кто будет со мной говорить?
В трубке что-то всхлипнуло, словно милиционер разразился рыданиями. Затем последовала серия коротких щелчков, из которых выплыл знакомый Владимиру баритон.
— Белкин у телефона, — произнес он.
— Ты знаешь, кто я, — Владимир улыбнулся, представив, как сейчас напряжен майор, как дрожит, боясь совершить ошибку, из-за которой погибнет огромный город.
— Знаю, — ответил Белкин, тем не менее, твердо. В голосе его не было нерешительности. — Чего ты хочешь?
— Сейчас — только того, чтобы в Думе поторопились, отклоняя закон. Передай им, что у них есть час. Я перезвоню. Диктуй свой прямой номер.
Он нажал «отбой», спрятал трубку в карман. Миновал расположившийся на углу газетный лоток и свернул в переулок. Здесь было темновато и мрачно, старинные дома нависали, словно готовые рухнуть скалы.
Соответствующие обстановке рождались и мысли. «Ну и что, даже если они отклонят закон?», — подумал Владимир, минуя хлебный магазин, из которого доносился аппетитный запах свежих булок. — «Что им помешает принять его потом, когда я не смогу их больше шантажировать?».
Нахлынуло чувство бесполезности происходящего.
«Может взорвать все прямо сейчас?» — мысль показалась спасительной.
В отчаянии он влез в карман, вытащил взрыватель и замер, не решаясь привести бомбу в действие. Сердце прыгало, словно взбесившийся кенгуру, лицо корежили судороги, а горло сжимала такая тоска, что хотелось выть…
«Неужели все зря?» — подумал он, поднося палец к кнопке.
— Вовка! — раздавшийся из-за спины звонкий и пронзительный голос заставил террориста вздрогнуть. — Айда в футбол! Выходи! Покажем этим с Шибаевского!
Владимир оглянулся. За спиной его, в пяти шагах приплясывал на асфальте белобрысый пацан лет двенадцати. В руках он держал черно-белый футбольный мяч, а на лице застыло упрямое выражение.
— Вовка! — возопил он еще раз, отчаянно подпрыгивая на месте.
В ответ распахнулось окно, оттуда высунулась лохматая рыжая голова.
— Сейчас выйду! — крикнула она. — Ты за Муратом заходил?
— Нет! Вместе зайдем!
Владимир неожиданно ощутил, что не решится спустить с цепи саму смерть, пока рядом эти мальчишки, полные жизни. Кто он такой, чтобы лишать их ее?
Взрыватель перекочевал в карман, а рука сама потянулась туда, где лежит успокаивающая холодная тяжесть. Пистолет. Последний штрих, чтобы расписаться в собственном бессилии…
Невесело усмехнувшись, Владимир зашагал дальше и вскоре вышел к небольшому парку. Тут успокаивающе шумели высокие старые вязы, могучие зеленые великаны, которые могли помнить еще двадцать первый век.
Некоторое время он стоял и смотрел, будучи не в силах оторвать взгляд от мельтешения листьев в голубой вышине, а когда развернулся, чтобы уйти, то прозвучал выстрел.
Точнее, что это был именно выстрел, он понял потом. В этот же момент тело, повинуясь неясному импульсу, резко дернулось в сторону, а по ушам хлестнул хорошо знакомый еще со времен службы звук.
