Владимир Переладов
ТЕМНОЕ ПЛАМЯ
Сидя на камне, я смотрю на закат. Заходящее солнце окрашивает в красный цвет вершины деревьев и постепенно скрывается за горами вдали. Да, он красив. Наверное, потому, что это мой последний закат. Особенно красиво он выглядит, если смотреть на него с вершины горы… чем я в данный момент и занимаюсь. Хочу запомнить его. Закат солнца. Закат жизни. Символично. Рядом со мной на камне стоит пакет сока и два стандарта клофелина. Этого хватит, чтобы умереть безболезненно — во сне. Это лучше, чем ждать смерти и мучиться. Я, кажется, не представился. Виктор, учусь на третьем курсе медицинского факультета. Учусь неплохо, но без особого желания, наверное, потому до сих пор не отличник, несмотря на то, что все твердят о том, что интеллект у меня выше среднего. Возможно, но и лень у меня от интеллекта не отстает, и тоже выше среднего. Что еще можно рассказать о себе? В школе и университете занимался тяжелой атлетикой, файером и фехтованием. И еще читать очень любил, из-за чего зрение имел минус две диоптрии. Выглядел обычным физически развитым парнем — при росте сто восемьдесят сантиметров весил килограммов восемьдесят — восемьдесят пять. Хотя забавно смотрелся на тренировках по фехтованию — с двуручником и в очках… Думаю, можно говорить о себе уже в прошедшем времени… Почему в прошедшем? Тут такая ситуация… в общем, с четырнадцати лет меня мучили головные боли, но я предпочитал просто глушить их анальгетиками, и к двадцати годам приходилось выпивать до двух стандартов темпалгина, довольно-таки неслабого анальгетика в месяц. Но в больницу идти не хотел, не очень хорошие воспоминания у меня о больницах. Тем не менее, когда в один далеко не прекрасный момент я потерял сознание на тренировке, то понял, что идти придется. И сходил. Результат обследования — опухоль в мозгу. Злокачественная. Неоперабельна. Мне дали еще три года. Причем половину этого срока пришлось бы провести в больнице на наркотиках, дабы заглушить боль… Не очень хорошее будущее. Да и дорого это. Поэтому я рассказал сестре о ситуации и попросил не говорить матери. Сказать, что я уехал или что-нибудь в этом духе. Она умная, догадается, что сказать. Потом спокойно завершил все свои дела — не люблю оставлять долги, купил два стандарта клофелина, свой любимый гранатовый сок и уехал из города. Час ходьбы, и я нашел неплохое местечко в горах, отсюда открывается прекрасный вид на закат. Поставил на камень покупки и теперь любуюсь закатом, последним в моей жизни. Я спокоен — нет истерики или еще чего. Приговор вынесен, а я только перенес срок. Хочу, чтобы это было быстро, не люблю боль. И ожидание смерти… к черту! По одной запиваю таблетки соком. Кончились. Клонит в сон. Последний взгляд на уже почти ушедшее за горизонт солнце, и я ложусь на спину, смотря в небо, на котором появляются звезды, они загадочно мерцают и как будто зовут к себе… Мне было только двадцать лет… жаль…
Сознание медленно очищается от… от чего? Не знаю, я плохо помню. Но знаю, что вокруг меня была только тьма. И еще помню, что был частью этой тьмы. Вот только сейчас… теперь я… жив? Н-но как? Я ведь умер, и это — факт! Открываю глаза и вижу перед собой потолок со странными узорами, и еще… мужика с кинжалом в руках. Мозг отмечает, что кинжал красивый, но это скорее художественная поделка, нежели оружие. Еще раз смотрю на мужика. Выражение лица у него больно зверское… из предосторожности, с того места, где лежал, то бишь кровати, отпрыгнул в сторону метра на три, сам не поняв как. И, не устояв на ногах, упал.
И вот, значит, сижу на заднице и в шоке обозреваю окрестности — просторная комната, обставленная дорого и со вкусом, кровать с балдахином, на которой я лежал. Окно. Дверь. И шесть человек. Уже упомянутый мною мужик с кинжалом. У него на голове… корона!? А одет он… что-то вроде брюк, рубашка и поверх накинута мантия. И еще сапоги. На руках кольца, и в руках тот самый кинжал. Сам здоровенный, темные волосы с ранней сединой до плеч, карие глаза и суровое, но сейчас довольно растерянное выражение лица. И еще какая-то аура… власти. Еще двое похожи стилем одежды. Одеты в какие-то белые балахоны, с нашивками, изображающими золотые ворота. Лица их странно безэмоциональны. Еще двое в доспехах. Довольно крупные ребята. Только один в тяжелом латном доспехе и с двуручником за плечами, а второй в кольчужном, и за плечами у него два меча. Обоерукий, опасный боец, если у тебя нет щита, или меч не очень длинный. А еще присутствует парень лет двадцати пяти в обычной одежде. Ну или почти обычной — на ногах штаны из плотной материи, похожей на джинсу, рубаха, жилет. И еще у него нет оружия. Зато куча цацек — перстни и несколько висюлек на шее. Перевожу взгляд на себя и… не понимаю. Я узнаю себя и одновременно не узнаю. Руки… мне кажется, что они были другие, а эти странно, непривычно тонкие… перевожу взгляд на кисти рук, они хрупкие, как у девушки… Но я парень. Это я помню точно. Вроде бы. На всякий случай, оглядев себя еще раз, в этом убеждаюсь. Вот только все равно себя узнать не получается… Так все же, тело мое не мое!? Почему я узнать-то его не могу? Но как оно может быть моим, если я умер. Вот только если не мое, то откуда я его помню? И главный вопрос — какого черта меня прирезать собирались!? Мужик с кинжалом отмирает и, перепрыгнув одним махом двуспальную кровать, кидается ко мне, собираясь, по-видимому, добить. Вскакиваю на ноги и, пошатываясь, пытаюсь смыться, но слабость в теле мешает, и поэтому он догоняет. Успеваю попрощаться с этим миром и ожидаю удара кинжалом… но вместо этого меня обнимают. Впрочем, если судить по ощущениям, лучше бы меня быстренько прирезали, чем сейчас чувствовать, как трещат ребра и от недостатка кислорода кружится голова. Еще и орет над ухом. Кстати, ор хоть и немного режет ухо своей непохожестью на слышанное ранее, все же я его понимаю. Итак, что он орет-то?
— Хэй!!! Малыш!!! Ты очнулся?! — и повторяет это в разных вариациях, не снижая интенсивность голоса. Попутно доламывая мне ребра. Такая вот сдвоенная пытка, и моральная и физическая. Наконец меня отпускают, и я плюхаюсь на свою многострадальную задницу, пытаясь снова научиться дышать. Обретя второе дыхание, задаю мучающий меня вопрос:
— Простите, а вы кто?
— Хэй, мальчик мой, что ты имеешь в виду, это же я, дядя Альти… ты что, меня не узнаешь? — изумляется здоровяк, оказавшийся «дядей Альти».
— Вообще-то нет. А меня, получается… Хэй зовут? — неуверенно спрашиваю я. Странное какое-то имя… вроде бы…
— Да. Ты и этого не помнишь?
— Я вообще ничего не помню, — признаюсь я.
— Мессир Арт? — этот… «дядя» повернулся к мужику в нормальной одежде.
— Потеря памяти, такое бывает. После особо сильных потрясений, — чуть подумав, ответил тот.
— Хэй… впрочем, возможно, это даже к лучшему, — кивает своим мыслям Альти.
К лучшему? Не помнить себя — к лучшему? Что за бред он несет? Не могу сдержаться:
— Почему? Почему к лучшему?
Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах сочувствие и переживание… вроде бы искренние. В ответ стараюсь показать решимость:
— Я ведь все равно узнаю. — И он, еще немного посмотрев на меня, отводит взгляд в сторону, затем начинает рассказывать:
— Хорошо. Две недели назад у тебя был день рождения. И я… я старый друг твоих родителей. Я приехал к вам. Сначала все было хорошо. Праздник, мы веселились и дурачились. Нечасто получается так отдохнуть. А потом на нас напали… нет, не так. На меня напали. Покушение. Два элементала крови, их призвали с помощью артефакта и целью указали меня. Твой отец был боевым магом. Мать — теоретиком, но и она сражалась просто отлично… они были… превосходной парой… Они защитили меня от этих тварей. Не хотели гражданской войны, и потому пожертвовали своими жизнями ради моей защиты. Они погибли… на моих глазах… Я думал, что и ты… ты как будто спал… и маги помочь не могли… по их словам с тобой все было в порядке, ты просто не желал просыпаться… хорошо, что ты пришел в себя, мой мальчик. И… спасибо. Лианне и Ратме я уже не смогу это сказать, — он судорожно сглатывает. Его голос глух, и в глаза он смотрит только на последней фразе. Ему… больно? И, кажется, стыдно. Стоп. Папа… мама… мертвы? К-как так? Стоп, мне незнакомы эти имена! Но почему тогда на сердце так тяжко, а перед глазами стоят их лица?
— Я понимаю, вывалил на тебя все это… потом мы с тобой обязательно нормально поговорим. Обещаю. А сейчас… сейчас надо тебя в порядок привести, перед Ней тебе лучше выглядеть поприличней! Да и вообще, ты же иллир, ты же Арней! — пытается улыбнуться Альти.
Перед ней? Иллир? Арней? Стою в ступоре, мало того, что не помню ничего, так еще узнаю, что мои родители погибли из-за какого-то короля. Они погибли! При упоминании сего факта в сердце что-то снова отдается болью. В это время этот… дядя Альти отдает несколько приказов забежавшим на его вопль… наверное, служанкам, иногда посматривая в мою сторону. В результате одна уходит куда-то, а две оставшихся, довольно симпатичные, кстати, подхватывают меня на руки и уносят в ванную комнату, а там, очень быстро раздев, окунают в здоровенный бассейн и отмывают. Несколько раз подряд. Стоически пережив процесс помывки, я заслужил пару секунд отдыха, пока искали одежду. Подождав, когда я заскучаю, ее все же нашли. Брюки, рубашка и сапоги. Цвета довольно стандартные, даже, пожалуй, привычные чем-то. Сапоги черные, брюки серые и рубашка белая, с какой-то вышивкой. Присматриваюсь, а там морда звериная в круге. По виду на кошачью похожа. Родовой герб? Знак производителя? Стоп, а откуда я знаю, что такое кошка? Наверное, оттуда же, откуда знаю, что такое знак производителя… а кошка, кстати, это совсем не кошка, это красп! Но вот кто такой этот красп, хоть убей — не скажу… Не знаю, откуда я это знаю, я просто знаю и все тут!
