Глава 1
Молния в очередной раз сверкнула, окрасив вечерние районы города в черно-белые тона. Тучи закрывали небосвод. Казалось, еще секунда, и они обрушатся всей невообразимой тяжестью на старые крыши домов и головы людей.
Я стоял и смотрел на буйство стихии, равнодушно стряхивая пепел. Есть в этом что-то органичное, целостное, но вызывающее трепет человеческих инстинктов. На такое смотреть надо не из окна и с чашкой кофе в руке, а вот так, вблизи. Только протяни руку, сделай несколько шагов, и ты ощутишь на себе всю ярость бури, всю ее безграничную мощь, с которой не совладает ни один человек. А ты стоишь себе под козырьком подъезда и наблюдаешь, как безудержная сила ломает ветви деревьев, а крупные капли дождя барабанят по дороге, по старым машинам российского автопрома, от которых уже отслаивается краска. Временами даже кажется, что очередная крупная капля просто снесет ошметки, и красная шестерка покажет свой давно проржавевший заводской кузов… Но машина и ее вспучивающаяся краска стойко переживают обстрел небес.
Соседний подъезд залился тявканьем, следом послышался не менее визгливый мат. Крысу повели на прогулку. Интересно, это существо не утонет в ближайшей луже? Мелькнула ленивая мысль: «Может, помочь…» Я даже завис, пытаясь осознать, кому я хотел помочь: собаке размером с крысу или ее хозяйке.
Я очнулся от раздумий от обжигающего губы прикосновения фильтра сигареты. Снова забылся и начал курить фильтр. Отработанным щелчком пальцев отправил в недолгий полет дымящийся бычок, шлепнувшийся прямо в поток воды и уплывший в неведомые дали городской канализации. Я уже собрался тянуться за очередной сигаретой, но на плечо легла рука. Нет, не рука. Это лапища огромного чудовища, покрытая грубой шерстью и со вздувшимися жилами. Такое описание полностью подходило стоящему за мной человеку, что может запросто хлопнуть меня по плечу, хотя я далеко немаленький парень.
— Слышь, Альфа, ты долго тут морозиться будешь? Водка стынет, наши заждались. Пошли на хату, там покуришь, — проорал мне в ухо, пытаясь перекричать шум ливня.
Окинув взглядом этого гиганта, чуток не дотягивающего до двух метров ростом, зато давно перегнавшего их вширь, лишь кивнул. Хоть я и был на десяток сантиметров выше, но на фоне этой горы мышц с короткой стрижкой, я всегда смотрелся лишь стройным подтянутым пацаном. Говорить ничего не хотелось, но и оставаться куковать на улице, погружаясь в свои думы, сильно напоминающие медитацию, тоже не прельщало. Сегодня день рождения одного из наших, а я тут от народа отбился. Так что просто зашел в подъезд следом за другом.
Гадзи, видимо, почувствовал мое состояние и решил оставить в покое на время. Мы молча и неспешно поднимались по обшарпанной лестнице пятиэтажной хрущёвки, каких тысячи в нашей необъятной стране. И все одинаковые: стены, когда-то побеленные, сейчас частично осыпавшиеся, раскрашенные и в непонятных разводах; перегоревшие лампочки, грязные следы на ступенях, пепел на пролетах… На иностранцев это действует как-то пугающе, а для нас — норма. Иногда кажется, что открой я подъезд и увидь евроремонт и идеальную чистоту, мне будет явно не по себе. Атмосфера, провонявшая кошками и наполненная потусторонними звуками из-за двери соседской квартиры, стала уже родной.
Дверь открыл Лысый, держа ствол в левой руке. Вот, казалось бы, уже двухтысячные пошли, десятка скоро тикнет, ан нет! Многие из наших от девяностых так и не отошли. Я-то их застал только подростком, а тут многие постарше будут. Кто-то сказал: «Времена меняются, а нравы остаются все те же». Он был прав, а нам, выжившим в эти времена, есть кого опасаться. Многие перешли кому-то дорогу и наступили на кровавые мозоли. Гигант по кличке Гадзи, производное от Годзилла, вообще не придал этому значения, будто так и должно быть. А Лысый, не смущаясь, вернул пистолет на тумбочку в прихожей. Видимо, чтобы не забыть, если снова дверь придется открывать.
Я прошел к столу, окидывая присутствующих взглядом. Тут были все мои пацаны, друзья, братья. С некоторыми я еще в садике совочком строил песочные замки…
Воспоминания. Горькие и радостные. Тяжелые и легкие. Существует выражение: «Перед глазами жизнь пролетела». А в моем случае — пронеслась вся наша дружба с садика до недавних дней. Вспыхивали картинки из прошлого и уходили, сменяясь следующими. Столько всего мы вместе прошли — не счесть.
Я не понял, что на меня нахлынуло. Только сердце сжалось в предчувствии, что я не увижу их еще очень долго, не смогу больше так посидеть, отдохнуть в компании тех, кому можно доверить жизнь, на кого можно опереться в самой дерьмовой ситуации. Или это они видят меня в последний раз?! Вопрос так и остался без ответа. А все потому, что мне на спину, казалось, упал железный блин, оказавшийся рукой Гадзи. Он в очередной раз вырвал меня из тяжелых дум.
На ухо проорали что-то по смыслу очень похожее на «Пей!» и вручили граненый стакан с алой жидкостью.
— На хрен вино?! — я попытался всучить стакан обратно, пытаясь перекричать шум от музыки. Никогда не любил вино. Кислятина.
— Пей!
Возражать было откровенно лень, но в отместку я плеснул в его стакан с водкой ту же гадость, потому что вино Гадзи любит не сильнее моего. Чокнувшись с обалдевшим от такой наглости другом, выпил залпом этот компот. Но что-то пошло не так. Схватив со стола пачку сока и не теряя времени на поиск стакана, я жадно припал к горлышку. Через пару секунд желудок перестал пытаться выпрыгнуть из глотки, и я сумел перевести дыхание.
— Это, мать его, что такое было?! — вместо громкого рыка из горла вырвался лишь жалкий хрип.
В ответ раздалось более членораздельное хрипение. Гадзи попытался повторить мой подвиг и явно переоценил свои силы. Справившись с алкоголем, он ухмыльнулся и, молча схватив графин с адской жидкостью, снова разлил по стаканам.
— Это, брат, наш эксперимент. Заграничный абсент и какой-то ликер. Забористая штука! — подлая гора мышц оскалилась двумя рядами ровных зубов. — Пей давай, чего смотришь на нее, как Ленин на буржуазию?! Давай за
