Глава 1
Страх за своего ребёнка — новый, прежде неведомый мне вид страха. Это чувство куда сильнее любого, которое мне доводилось переживать. Оно заставляет забыть о любых побочных переживаниях. Когда твой ребёнок в опасности — вся вселенная съёживается до размеров сиюминутных обстоятельств, которые ты должен преодолеть во что бы то ни стало.
К счастью, Пашка уснул у меня на руках. Я надеялся, что тепла моего тела было достаточно, чтобы он не мёрз: ночью в лесу было довольно прохладно.
Да, я предусмотрительно захватил с собой еду и питьё на первое время. Кое-что из этого должно было подойти и ребёнку. Но что, если мы оказались в необитаемом мире? Или здесь люди живут первобытные люди? От того существа, которое заменило шефа, вполне можно было ожидать чего-то в таком духе. Что, если еду нужно будет добывать охотой? И как быть с инфекциями и другими опасностями, которые подстерегают маленьких людей в самом начале их пути?
Я стискивал зубы и шёл вперёд, стараясь не думать о плохом. И, когда впереди, между чёрных стволов, замелькали огоньки какой-то деревни, испытал огромное облегчение.
Когда мы вышли на раздолбанную дорогу у окраины, уже занимался рассвет. Это хорошо: не придётся никого беспокоить посреди ночи.
Орали петухи, почуяв солнце. И вообще: вокруг так мирно и просто пахло деревней, что ночные страхи волей-неволей отступали.
Пашка немного поёрзал у меня на руках, причмокивая губами. Скоро придётся придумывать, чем и как его кормить. Впрочем, вблизи человеческого жилья эта задача не была неразрешимой.
— Гляди, — Иван тронул меня за плечо и указал вперёд. Там, у забора дома, который стоял на окраине, шевелилась какая-то фигура.
Я в ответ молча кивнул и ускорил шаг.
Когда мы приблизились, пожилая женщина в потрёпанной красной ветровке поставила на землю пустое ведро и посмотрела на нас.
— Доброе утро, — вежливо кивнул я.
— Батюшки, это каким же вас ветром-то? В такую рань и с дитём? Машина сломалась?
— Что-то вроде того, — я кивнул, — подскажите, у вас можно будет остановиться? Хотя бы до вечера? Нам ребёнка покормить.
— А чей ребёнок? — женщина подозрительно приподняла бровь.
— Сын, — ответил я, кажется, достаточно убедительно, чтобы она поверила.
— Ох… а мамка-то где?
— В беду попала, — ответил я, спокойно выдержав взгляд женщины, — будем выручать.
— У вас связь-то есть? Если что — могу МЧС вызвать.
— Пока не нужно. Спасибо, — ответил я, — боюсь, МЧС в нашей ситуации не поможет.
Женщина снова посмотрела мне в глаза с прищуром. Потом неожиданно грустно вздохнула и ответила:
— Понимаю. Что ж, проходите. Чем смогу — помогу. Сестра спит, её сын с невесткой тоже. Сегодня в город собрались ехать. Поэтому вы потише, хорошо?
— Конечно, — кивнул я, — постараемся.
Мы прошли через небольшой, но аккуратно убранный двор, через край огорода. Зашли в сени.
Дом был довольно большой, двухэтажный. И, похоже, не такой старый, как мне подумалось вначале. Просто он напоминал сруб-самострой издалека, закрытый для приличия дешёвым сайдингом. Но вблизи я разглядел, что при строительстве использовались современные сэндвич-панели. Недорогие, правда — поэтому вид имели довольно облезлый, после нескольких лет эксплуатации в холодном климате.
Мы поднялись на второй этаж. Прошли по узкому коридору в небольшую угловую комнатку с кроватью, вешалкой и тумбочкой, на которой стоял старенький ЖК-телевизор.
— Смесь у вас есть? — деловито спросила женщина.
— Нет, — я покачал головой, — есть сгущёнка… молоко сухое…
— Сгущёнка? — женщина в ужас округлила глаза, — ну вы блин и даёте… какой возраст?
— Пять месяцев, — ответил я.
— Так… — она почесала затылок, растрепав густые волосы, чёрные с проседью, — прикорм вводить можно. Я сейчас молоко прокипячу, нашего. И пюре из кабачков сделаю. До обеда продержимся — а там можно будет до сельпо дойти. Хотя, конечно, по-хорошему в город надо — наши барыги ничего путного для детишек не завозят.
— Спасибо вам огромное, — кивнул я.
В этот момент Пашка снова заворочался на руках и агукнул.
— Когда он ел до этого? — подозрительно спросила хозяйка.
— Точно не знаю, — честно признался я, — от двух до четырёх часов назад.
Она цокнула языком.
— Плохо. Торопиться надо. Ребёнок проголодался уже. И ещё — вы подгузники проверяли?
Мы с Иваном переглянулись. Я почувствовал себя идиотом. Почему такая элементарная мысль мне даже не пришла в голову?
— Ясно. И запасных нет?
Я тяжко вздохнул.
— Ладно. Что-нибудь придумаем. Найду под пелёнки чистую тряпицу. Но, сами понимаете, эти вопросы надо решать. Ребёнку уход нужен!
Я кивнул и ещё раз повторил:
— Спасибо.
Хозяйка вышла, тихонько притворив дверь.
— Повезло, — констатировал Иван.
— Да уж…
— Нет. Серьёзно. Нас могло выбросить в глухой тайге. С ребёнком — очень опасно.
— Знаю я. Ничего. Выжили бы.
Ваня сел на единственный стул в комнате.
— Интересно они тут живут. Сестра с детьми и их семьями. И эта дама. Наверно, у неё что-то случилось в жизни.
— С чего взял?
— Ну сам подумай: ты бы стал жить в таком возрасте с родственниками?
— Мало ли как обстоятельства складываются, — я всплеснул руками.
— Вот именно, — кивнул Иван, — обстоятельства.
Хозяйка вернулась где-то через полчаса. Дом по-прежнему спал. Она каким-то образом умудрилась приготовить еду для Пашки совершенно бесшумно.
— Ну что, спит ещё? — шёпотом спросила она, глядя на кровать.
— Ага, — кивнул я.
— Надо подгузник проверить, — сказала она, потом поставила на столик миски с едой и бутылочку с соской.
— Ух ты, — сказал я, кивнув на бутылочку.
— Да, повезло, — ответила хозяйка, — от племяшек осталось. Всё чистое, не беспокойтесь.
— Кстати, я Сергей, — наконец, представился я.
Хозяйка глянула на меня с любопытством.
— Приятно, Сергей, — ответила она, — я Ирина Петровна. Можно просто Ира.
— Я Иван, — вмешался напарник.
— И с тобой тоже рада, — она попробовала температуру бутылочки, прижав к щеке, — так, теперь надо подгузник проверить.
Ирина подошла к углу комнаты, где за шторкой были спрятаны полки с разными вещами. Немного покопалась в них. Достала полиэтиленовый пакет и чистую простынь.
— Так. Сюда «добычу» надо выбросить и сразу завязать поплотнее, — Ирина передала мне пакет, — а это нам будет вместо пелёнки пока, — она указала на простыню.
— Только сейчас, за тазиком сбегаю. Малыша ополоснуть будет надо.
Она снова бесшумно выскользнула из комнаты.
— Что думаешь о ней? — спросил Ваня шёпотом.
— Вроде искренна, — ответил я, — можно доверять.
— Тоже так думаю, — согласился напарник, — наверно, пережила всякое. Обычно такие люди более чувствительны к проблемам других.
— Может, — согласился я, — но по-всякому бывает, думаю. Если человек изначально гнилой — никакие беды его не исправят.
— Тоже верно.
Ирина притащила тазик с тёплой водой и чистую губку.
— Я бы притащил, — сказал я, подхватывая её ношу, — сказали бы. Не сообразил вовремя.
— Да ну, — хозяйка махнула рукой, — шумели бы. Перебудили бы всех.
Мы подошли к Пашке. Словно почувствовав наше внимание, малыш открыл глаза и сморщился, явно собираясь заплакать.
— Тщ-щ-щ, — ту же зашикала Ирина, и каким-то волшебным образом, одним движением сняла подгузник. Он был предсказуемо полон, — тпрю… тщ…. — тетешкалась она, отвлекая ребёнка. Пашка, уже совсем было собравшийся заплакать, вдруг заулыбался и попытался поймать её за палец.
— Возьмите его, — попросила она, — вот так, аккуратно. Под попку. Сейчас помоем нашего трубочиста.
Удивительно, но даже после водных процедур сын не заплакал. Уж не знаю — было ли это в его характере, или же сработали хитрые приёмчики Ирины, которая явно умела обращаться с детьми. Как бы то ни было, за еду мы принялись в спокойствии и отличном настроении.
