Мир совкового периода. Третий лишний
Глава 1. Страна Советов
— Егор! Егор! Серов!
Моё имя в виде крика звучит не слишком приятно. К тому же я слегка торопился — у нас начинался большой перерыв, и мы с Казахом и Дёмой хотели успеть в столовую в числе первых. Но и игнорировать призыв я не мог — кричал Саша, наш комсомольский вожак, и у него, видимо, были веские причины вырвать меня из рутины учебных будней. Поэтому я хлопнут Жасыма по плечу, попросив взять мне порцию того, чем сегодня кормят голодных студентов, и непременный компот, а сам пошел к комсоргу, который возвышался в толпе студентов, как утес.
Саша был не один. У него на руке висела уже знакомая мне накрашенная блондинка, которая сейчас выглядела очень довольной собой — вернее, тем положением, которое она занимала. Возможно, их отношения, наконец, перешли к следующему этапу, что в этом времени и для данных персон означало скорую свадьбу.
Девице я мельком кивнул, а вот Саше протянул руку, которую он пожал с какой-то осторожностью, ему ранее не свойственной. Я это отметил автоматически — ещё в среду, когда я сдал ему свой монументальный труд на десяти страницах мелким почерком о загнивающем Западе, комсорг вёл себя вполне адекватно для общительного товарища, любящего раздавать и получать указания.
— Привет! Что-то случилось? — поинтересовался я.
— Да, привет, — по его тону я понял, что да, случилось. — Извини… не знаю, как сказать, но доклад твой того… завернули, короче.
У меня немного отлегло. Я ожидал чего-то более значительного, но, видимо, у Саши был не слишком приятный вечер в компании райкомовских инструкторов — и он принял этот отказ слишком близко к сердцу.
— А что не так? — поинтересовался я больше для проформы.
На самом деле мне было насрать — и на доклад, и на комсомольское собрание и на рок-фестиваль, который мне позволили бы провести, если бы этот доклад состоялся. Мне даже на возможную карьеру в комсомоле было насрать. У меня более важные дела намечаются.
— Да не, — отмахнулся Саша. — Доклад им даже понравился. Просто посчитали, что сейчас не самое подходящее время для него. Может, осенью, когда первый курс придет…
«…и когда меня с вами не будет», закончил я за него.
— Время всегда не самое подходящее.
У нас только что была пара у Рыбки, и меня неудержимо тянуло на философию. После высшей математики всегда хочется чего-нибудь гуманитарного.
— Наверное, — Саша чуть скривился. — Ладно, извини, что пустой работой тебя загрузил…
— Да ерунда, дело житейское, — отмахнулся я. — Не жили хорошо, нечего и начинать.
Он улыбнулся.
— Ты всё же заходи в комитет. Про актив я не шутил. И сегодня собрание, — напомнил он.
— Знаю, — кивнул я.
Идти на собрание я, разумеется, уже не собирался — и, кажется, Саша это хорошо понимал.
— Ладно, нам пора, — он легонько хлопнул меня по плечу. — Бывай.
«И вам не хворать».
Вслух я этого не сказал, лишь вздохнул грустно.
Я почти выбросил всю эту комсомолию из головы и развернулся в направлении на столовую с тусклой картошкой и сосиской неведомого происхождения, но заметил нашу Натаху, которая наблюдала за предыдущей сценой, приткнувшись к стене. И взгляд, которым она сверлила спину Саши и его спутницы поверх какого-то учебника, был очень недобрым.
Я снова вздохнул и направился к девушке.
***
Учебник Натаха держала вверх ногами и вряд ли понимала, что она делает и как это выглядит со стороны. Меня она тоже не замечала, пока я не встал прямо перед ней и силой не забрал книгу из её рук.
— Привет, — вежливо сказал я.
С нашей стычки в прошлую среду мы если и здоровались, то лишь на уровне кивков с моей стороны. Разговаривать с ней мне было не о чем, да и сил на эту влюбленную — а я уже не сомневался, что она влюблена в Сашу — сучку у меня не было. Ещё я был уверен, что она с садистским удовлетворением поставила мне прогулы за все занятия в понедельник, и хотя там ничего серьезного не было, всё равно это могло испортить мою безупречную репутацию. Рассказывать в деканате о том, что я пропустил лекции и семинары из-за перестрелки, мне не хотелось — незачем им знать, как интересно живут некоторые студенты.
Но гасить энтузиазм Натахи было нужно. В моей первой жизни она тихо переваривала свою влюбленность самостоятельно, а поводы для ревности у неё если и были, то не такие красочные. Возможно, Натаха даже не знала, что у Саши есть некая пассия, к которой тот неровно дышит, что и давало ей призрачную надежду на реализацию сюжета о принце и белом коне. Я мысленно отругал её родителей, которые не сумели вдолбить дочери в голову простой тезис о том, что сказки и реальная жизнь как параллельные прямые в эвклидовом пространстве — никогда не пересекаются.
Недобрый взгляд, которым Натаха провожала Сашу и его спутницу, перекочевал на меня.
— Чего тебе, Серов? — выплюнула она. — Взносы ты сдал.
— Да так… Наташ, хочешь совет?
— Иди в жопу! — она попыталась уйти, но я придержал её за руку.
— У нас страна Советов, а не страна «Иди в жопу», — наставительно произнес я. — И тебе придется меня выслушать.
— Отпусти! — Натаха сделала попытку вырваться.
— Не отпущу, даже не надейся, — пообещал я. — Поэтому расслабься и попробуй получить удовольствие…
— От тебя что ли?
Меня позабавила её попытка сарказма.
— Меня ещё надо заслужить, а потом сразиться за моё сердце с маленьким, но очень злым котёнком, против которого у тебя нет ни малейшего шанса, — я улыбнулся, надеясь, что улыбка вышла по-настоящему злодейской. — Наташа, пользуйся моей мудростью, пока я добрый. Или я могу передумать и оставить тебя наедине с твоей проблемой.
По моим представлениям, с безответной любовью могли помочь столь же несчастные в личной жизни подруги, которые дружным хором убедили бы девушку в том, что принц не совсем принц, да и конь не белый, а в каких-то плебейских яблоках. Но насколько я помнил, с подругами у Натахи было сложно — она общалась с девчонками из нашей группы, но, кажется, недостаточно близко, чтобы делиться подобными переживаниями. Да и подруги эти скоро закончились — почти все первокурсницы к летним каникулам оказались пристроены, за исключением вот этой нашей активистки.
— Что ты можешь знать о моих проблемах, Серов? — язвительно прошипела она.
— Да почти ничего, мы же не устраиваем совместные пижамные вечеринки, — я пожал плечами. — Так тебе нужен совет?
Повисло недолгое молчание. Она думала, я ждал — и был уверен, что Натаха думает в правильном направлении.
— Д-давай… — решилась она. — Только быстро…
Быстро — так быстро.
— Наташа, ты хороший человек, — я сильно покривил душой, но так было нужно. — И если ты будешь заниматься комсомольской работой не только потому, что Саша такой красавчик и ваще, то у тебя есть шанс оставить в стороне наши заборы, которые тебе, очевидно, никуда не уперлись, а сделать другую карьеру. Комитет комсомола института, потом райком, потом — чем черт не шутит — переход в райком уже партии… Станешь годам к тридцати партийным чиновником с хорошими перспективами… А если будешь смотреть по сторонам, а не только на своего Сашу, — я жестом остановил её протестный выкрик, — то всё у тебя будет замечательно. Впрочем, на Сашу смотреть тоже можешь, он хороший пример того, как оно работает. В том смысле — как простой активизм может обеспечить всю жизнь.
Я не был уверен, что в будущем Саше поможет его активизм, хотя такой характер и стиль жизни ещё никому не помешали. Да и события, которые ещё не случились, не предполагали сильного продвижения по комсомольско-партийной линии. Натаха была моей ровесницей, и тридцать лет ей исполнится в 1996-м. Если всё пойдет так, как и раньше, это будет другая страна, жизнь в которой будет складываться по другим принципам. Хотя те же райкомовские чиновники, кажется, без особых проблем перелезли в мэрии и управы почти на те же должности, так что определенный смысл в моём совете был. Будет Натаха каким-нибудь старшим специалистом по делопроизводству, получать зарплату в конвертике от начальственных щедрот, а если повезет, то её вообще посадят на какой-нибудь ручеек бюджетного распределения. Ну а там можно многое получить, если особо не наглеть, выполнять договоренности и делиться с нужными людьми.
