Кинетик. Цикл.
Глава 1
Для всех он не помнил своего имени, да это никому не было интересно, как его зовут. Всем хватало того, что он арс, а арс это тот, кто стоит в первой линии и принимает на своё копьё несущихся убивать иноземцев. Если арс оставался жив, то это было чудо. Этому повезло два лета назад, он сумел вылезти из-под завала из тел и сделать вдох полной грудью, терпя боль от сломанных костей и треснутых рёбер. Уже тогда он не помнил ничего, и даже разучился говорить, но он выжил.
* * *
Последнее, что помнил Сергей, это вспышка от взрыва прилетевшего с неба боеприпаса. Потом была боль, тьма и желание сделать хоть небольшой вздох, потому что от этого зависела жизнь.
Боль затмевала сознание, но мозг хотел жить и нашёл в себе силы раскидать увесистые трупы, лежащие сверху. Тогда он не понял, как удалось с поломанной ключицей и рёбрами, с разбитой дубиной головой свершить такое, и только намного позже осознал, что это был телекинез.
А тогда он просто упал и потерял сознание от пронизывающей всю плоть боли, но был замечен и перенесён в шатёр с ранеными. Усталый целитель срастил ключицу и три сломанных ребра и что-то сказал. Слов Сергей не понял, но по ощущениям это было что-то похожее на «Остальное само заживет», но и это было огромное благо. Тогда Сергей и решил, что будет играть роль молчуна, поскольку памяти нового тела у него не осталось. Он никого не знал и вообще не понимал, что ему говорят, реагировал только на жесты-пояснения, ловя на себе сочувствующие взгляды некоторых людей.
Около месяца трещины в рёбрах болели, и он жил в каком-то непонятном бараке. Земляной пол, набранные, как в блиндаже стены, опирающиеся на коньковое бревно бревенчатые скаты крыши и падающий из дыр в фронтонах свет.
Спал он на подстилке из соломы и дважды в день получал небольшой кувшин молока и пучок огородной зелени, которую приносила невысокая девчушка, одетая в серый домотканый сарафан.
Это был дружинный дом, как определил для себя Сергей, вот только кроме него в нём никого не было.
С улицы целыми днями доносились команды «Хек, цон, хек, цон», под которые подростки учились наносить быстрые и точные удары металлическими копьями.
Сергей выходил по нужде, и слышал обращённую к нему речь, но постояв с видом тупого телёнка, разворачивался и шёл в сплетённый из неокоренных прутьев туалет.
Заговорить с ним пытался наставник этой детворы, суровый на вид дядька, одетый в кожаную тужурку поверх домотканой одежды. Обуви ни у кого не было, но из-за дальних построек доносились звуки ковки. Туда и стал наведываться Сергей, часами смотря как работает кузнец и пара крепких парней — молотобойцев.
Ковали тут на железном кирпиче, который был вставлен в выдолбленное углубление в пеньке, и раз в неделю эту наковальню тоже проковывали, возвращая форму примятым углам.
В строй его вернули через месяц. Просто мужик — наставник дождался его возвращения из сортира и вручил ему в руки копьё и указал жестом место в строю. На команду ' Хек ' нужно было делать выпад, а на «Цон» возвращаться в исходное положение. А ещё был бег по кругу и другие физические упражнения.
Наставник его не бил, заставляя мальчишек показывать ему упражнения, которые требовалось выполнять, комментируя вслух каждое действие. Через пару недель Сергей уже ориентировался в командах, но по-прежнему молчал.
То, что у него получалось притягивать и метать телекинезом предметы, Сергей не афишировал, а тренировался в одиночестве маленькими камушками, метая их в ползающих по брёвнам пауков, к которым совсем не испытывал симпатий.
После пары недель тренировок они покинули огороженный частоколом посёлок и стали участвовать в обмолоте снопов ржи, деревянными палками, соединёнными через дырки кожаными ремешками.
Тут Сергей увидел всех поселковых женщин, девушек, стариков и детей. Со зрелыми мужчинами только вышла накладка. В посёлке их было всего пара- это кузнец и воинский наставник.
Сколько лет этому телу, Сергей не знал, борода с усами у него пока не росли, но он явно был постарше той детворы, что теперь обучалась владеть копьём.
* * *
Пот струился по лицу, всё время пытаясь попасть в глаза. Назойливые мухи вообще не думали куда попадать, просто лезли напролом в глаза, в рот, бегали по рукам и обнажённой спине. Одежду Сергей берёг, поэтому старался работать с голым торсом и почаще мыться.
В обмолоте зерна они участвовали неделю, а после началась заготовка хвороста на зиму.
Он по-прежнему с трудом понимал язык местных, в основном угадывал, что от него хотят, и снискал славу дурачка, которая напрочь отбила охоту молодых девиц строить ему глазки и зазывать на сеновал. Было неприятно, но тут ничего не поделать, и в редкие минуты отдыха он всегда искал возможность посмотреть на работу мастеров. Горшки тут крутила пожилая женщина с дочерью и внучкой, корзины плели тоже бабы, силки на птицу ставили вообще все, кроме него.
Дрова были нужны и в гончарке, и в кузнице, и во всех дворах, поэтому наставник гонял арсов по лесу, и все пробежки преследовали собой дополнительную цель- добычу хвороста.
В сознании Серого иногда образами всплывали картинки инструментов, которыми можно пилить деревья, но поскольку с металлом был явный дефицит, все эти образы он оставлял при себе, наблюдая как наставник обрубает небольшим топориком ветви на ветровале, молодой сухостой и нижние ветви деревьев. Топорик был один и явно боевой, поскольку с обратной стороны имел четырёхгранный клюв. Наставник его никому не давал, а работал только сам. Берёг.
С приближением осени заметно похолодало, а к обязательным тренировкам прибавилась помощь в уборке последних овощей, поэтому день у Сергея был насыщен и разнообразен, а когда выпал первый снег, в посёлок вернулись те, кто выжил в той битве и отправился в составе единого войска дальше гнать врага.
Их было восемь человек, которые остались в живых. У одного не было правой руки по локоть, и ещё один потерял по колено ногу. С ними был обоз из пяти гружёных телег. Трофеи на все семьи, выставивших своих мужчин.
Прибывшие что-то радостно говорили Серому, хлопали ему по плечу, но он почти ничего не понимал, кроме часто упоминаемого слова арс и ату, что означало одобрение и что-то хорошее.
После дележа трофеев, часть перепала и ему. Он получил боевой нож, три стрелы, пару волчьих шкур и выделанную шкуру быка. Обилие трофеев его просто повергло в шок, но у него появились свои первые железные вещи.
Железо на ноже было такое же дрянное, что и на копьях, но лучшее железо пускали только на мечи и топоры, и с этим ничего поделать было нельзя.
Оценив полученное богатство, Сергей решил сшить тёплую одежду и заняться изготовлением более надёжной брони и обуви. Для этого ему были нужны шило, иголка, нить. На шило и иголку он решил пустить наконечник стрелы и пошёл в кузницу. Память по дороге подсказала ему, что можно заполнить глиняный кувшин потухшими углями костра, положить в него нож и, залепив кувшин глиной, положить его в угли костра. Задумавшись над этим, он решил впервые попробовать воплотить увиденные в образах действия и изменил направление движения в сторону гончаров.
Большой горшок с крышкой удалось выменять за стрелу с широким железным наконечником, и со всем этим богатством он пришёл к кузнецу.
Восковая табличка помогла нарисовать ему нужные вещи, но кузнецу было жалко наконечник стрелы, и он сам взялся сделать для молчуна нужные ему вещи из обрубков. Пару шил сковали быстро, с иголкой тоже проблем не вышло, нужно потереть ей о точильные камни, чтоб снять лишний металл, но это за три-четыре дня можно было сделать. Главное, что кузнец небольшую дырку пробил гвоздём для подковы, а остальное можно сточить, тем более, что плоский камень в дружинном доме был.
Несмотря на то, что дружинники вернулись с войны, он по прежнему жил один, и смог выкроить время и ободрать на точильном камне и иголку и шилья. Иголка была толстовата, но и нитки сейчас были не тонкими, а ему деваться было некуда. Холодало.
