Annotation
Мир менялся. Россия развивалась. Бурно. Стремительно. Неудержимо. Шагая так широко, что аж треск от штанов стоял.
Внутренние проблемы и внешние навалились разом и скопом. Враги сделали правильные выводы. У друзей «закружилась голова» от былых успехов. Да и царь расслабился.
Отчетливо запахло бедой.
А тут еще и свадьба приключилась…
Сын Петра. Том 6. Треск штанов
Интерлюдия
Пролог
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 1
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 2
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Часть 3
Эпилог
Сын Петра. Том 6. Треск штанов
Интерлюдия
1711 год, январь, 1. Москва
Светало.
Было тихо после праздничной ночи.
Новый год прошел. Что претворяло наступление будней. Сегодня был последний общий для всей страны выходной день. Рождество-то еще 25 декабря отметили[1].
Алексей отхлебнул горячего кофе и улыбнулся, глядя за окно. Там лежал снег, но он смотрел куда-то сквозь него, погруженный в свои мысли.
Уже пятнадцать лет он тут кошмарил реальность.
Уже пятнадцать лет пытался изменить естественный ход истории.
И, черт возьми, ему нравилось то, что получалось!
Получалось!
А ведь он боялся все эти годы. Постоянно боялся. Не за себя. Нет. За дело. Того, что не справится, и история вернется в привычную колею. Но теперь он четко осознавал: все… история изменилась. Он удержал свернул России свернул со своего старого пути…
Сначала он пытался как можно скорее набрать веса, чтобы превратиться в политика, способного хоть что-то менять. Даже несмотря на малолетство, так как позволить себе ждать и смотреть как его отец «наломает дров» не хотелось. Совесть не позволяла.
Пришлось прыгать выше головы.
Получилось.
Чудом, не иначе.
Хотя до сих пор нет-нет, а проскакивали шепотки о колдуне, одержимом или бесенке, выросшего в натурального черта. И толи еще будет. Он даже не пытался себе вообразить то, какие сказки и легенды о нем станут ходить после смерти. Да это и не важно…
Потом, выйдя на оперативный простор он постарался помощь отцу модернизировать страну и порешать основные насущные проблемы государства. Тут и военно-политические конфликты с соседями, и торговля, и кадровая политика, и безопасность, и армия, и много чего другого. И у них получился очень неплохой тандем. Петр давил как паровой каток за счет своей неуемной энергии, а сын корректировал маршрут. Чтобы отец не начал укладку дороги прямо в болотную жижу. А он порывался. Порой даже больше, чем нужно…
Алексей справился.
Россия бурно, просто взрывным образом развивалась. Раскидала своих врагов, создав современную армию, провела первичную индустриализацию, строила флот, получив выход к Балтике и Черному морям. Торговлю и союзы развивала по всему миру. Внутренние коренные преобразования проводила, превратившись к 1710 году в настоящего трофического хищника, войдя в клуб Великих держав. Весьма немногочисленный…
Алексей вновь отхлебнул кофе. Несколько погрустнев.
Мироустройство явно поменялось. Сильно. И это все было бы неплохо как-то стабилизировать, не доводя до откровенного хаоса и лобового столкновения Великих держав. Так-то — славная драка выйдет. Натурально мировая война. Только в таких выигрывают те, кто стоит в сторонке.
Поймут ли это «партнеры»? Своевременно. Получится ли хотя бы на век стабилизировать мир через систему союзов и договоренностей?
Бог весть.
Наступал новый год, полный новых надежд и вызовов. Россия ворвалась в высшую лигу, распихивая всех старожилов локтями. Теперь готовилась там удержать…
[1] В России в 1700 году было введено не только летоисчисление от Рождества Христова, но и Новоюлианский календарь, который сохранил Рождество там, где ему и место — 25 декабря.
Пролог
1711 год, январь, 28. Москва
— Мат… — тихо произнес царевич, констатируя свое печальное положение.
— Снова! — радостно воскликнул царь.
Алексей скосился на отца. Тот откровенно веселился. Давненько он не видел, чтобы его сын проигрывал в шахматы несколько раз подряд. Его проигрыш в шахматы вообще не частое явление. А тут такое…
Алексей поиграл «желваками», но промолчал.
Детский мат.
Глупо.
Смешно.
Обидно.
Напротив него за шахматным столиком сидела Серафима с самым самодовольным видом. Сумела отвлечь мужа откровенно провокационным поведением, дразня его и привлекая внимание. Совсем не то, что нужно в шахматах. После бурных ночей молодой мужской организм реагировал на ее намеки слишком буквально.
И вот — итог.
Все-таки, несмотря на зрелое сознание его тело было юным… слишком юным, натурально кипящим от гормонов, а супруга привлекательной. Чем она беззастенчиво пользовалась.
Алексей с укоризной посмотрел на нее.
Серафима многообещающи улыбнулась. Даже в чем-то пошло. Но так, чтобы окружающие этого не видели. Да им и не до того было. Они обсуждали это глупое и смешное поражение.
Вон как судачили.
Царевич же поблагодарил супругу за партию. Встал и подойдя к небольшому сервисному столику налил себе сока. На такие посиделки он не любил, чтобы приходили слуги. Разговоры шли разные, не для всяких ушей. И понимая, как он сам сведения выуживает из аристократии, старался себя оградить от аналогичных ошибок.
Вот и вводилось этакое самообслуживание фуршетного типа.
Захотел?
Подошел и взял. Или там налил. Или еще. Помещение маленькое и сильно это не напрягало. Тем более, что по нему ставили несколько дублирующих сервисных столиков. Чтобы в достатке.
Кое-кто брыкался, правда. Но после того, как царь продемонстрировал, что ему самому себе налить не зазорно, и остальные стали более покладистые. Петр Алексеевич хоть и стремился блюсти определенный блеск, пуская пафос иноземцам в глаза, но в быту был достаточно демократичным. И он отлично понял мотивы сына, охотно их поддержав. Заложив через что новый формат если не симпозиумов, то таких вот камерных посиделок клубного типа — так сказать «без слуг» и в чем-то «без галстуков», как как на подобные встречи не требовалось одеваться особо пафосно.
— Обиделся, — раздался сзади голос Серафимы, а на плечи царевича легли ее руки. Очень ласково. В ней вообще буквально сквозила сексуальность… сочилась из нее, выдавая гаремное воспитание. Которое стремительно и пышно проявлялось, обрастая практикой поверх широких теоретических знаний.
— Нет, — предельно честно ответил муж. — Скорее ты заставила меня задуматься.
— О чем ты думать?
Он улыбнулся.
Она старалась и учила язык. Еще в Исфахане начала. Но ее родным был тюркский. Поэтому флексии и все, что с ними связанное было для нее чужеродным. Так что рода, падежи, спряжения и прочее подобное от нее уплывали. Из-за чего у нее был не только немного занятный выговор, но и очень характерные ошибки. Алексей с них не раздражался. Так, максимум улыбался. Не более.
— Ты ведь отвлекла мое внимание.
— Да.
— Раньше я думал, что могу себя контролировать. Но ты умеешь вскружить голову.
Произнес Алексей и не столько услышал, сколько почувствовал, как она за его спиной улыбнулась.
— А что, если нас тоже так отвлекут? И меня, и отца, и прочих.
