Великий князь Владимирский
Пролог
Мы сидели на санях и молча пили Порто Винаж из большой фляги, передавая ее по кругу. После боя хотелось просто ничего не делать. Руки дрожали, как будто несколько часов лично рубился в первых рядах, а не стоял в центре терции, руководя сражением. Посмотрел на своих ближников. На лицах нет ни радости от победы, ни горечи от утрат, только усталость и отрешённость от всего.
— Князь! — тысяцкий Федор Горелый тронул меня за рукав. — Приехали послы.
Я посмотрел, куда он указывал рукой. Ого! Сам Байдар пожаловал. Вставать не хотелось, да и чёрт с ними!
— Приведи их сюда, — велел тысяцкому.
У послов взяли коней и оружие, и повели к нам. Смешно ковыляя, недобитки приблизились к саням. Вперед вышел высокий, рыжебородый крепыш и начал что-то вещать, по-монгольски. Говорил медленно, с важностью. Я зевнул и отвернулся.
— Байдар-хан, внук великого Чингисхана, приветствует тебя, князь. Он признает свое поражение и просит дать ему возможность уйти к своим, с остатками тумена. За это, он лично, и его родич Бату-хан, будут благодарны и проявят милосердие к твоим землям.
— Бачман, ты вроде знаешь их язык? Не доверяю я толмачу. Сможешь перевести?
— Смогу.
— Скажи этой плешивой собаке, что благодарность потомков раба мне не нужна. Их дедушка таскался в невольничий колодке и собирал плевки настоящих воинов на поротую спину, пока подбирал крошки под столом у Таргутай-Кирилтуха. Потом Темуджинову жену, Бортэ, валяли все, кому не лень, на стоянке меркитов. А в это время ее муж бессильно выл и рыдал в своей юрте. И с такой родословной он хочет разговаривать со мной, Рюриковичем, на равных? Пусть скажет спасибо, что не заставил его обращаться к русскому князю стоя на коленях. Переводи.
По мере того, как повеселевший половец смачно пересказывал мою речь, лицо монгола багровело, а глаза все сильнее и сильнее вылезали из орбит. Он попытался что-то ответить, но я его прервал:
— Молчать! Я не разрешал тебе говорить. Будь благодарен, что не приказал повесить тебя вон на той березе, как только ты заявился в лагерь.
— Убивать послов запрещено! — влез вражеский переводчик. — За это на вас обрушится вся ярость нашего хана, и не будет нигде тебе ни покоя, ни спасения!
— Да? — изумился я, сделав удивленное лицо. — А как же рязанский княжич Федор Юрьевич? Или сын Великого князя Владимирского, Всеволод Юрьевич?
— Рязанцы отказались выполнить условия, которые по завету Чингисхана, выставили им, и после этого перестали быть послами. А Всеволод пришел сдаваться слишком поздно, когда уже была выпущена первая стрела.
— А какие условия были выдвинуты рязанцам? Отдать их жен и дочерей, чтобы вы их изнасиловали?
Толмачь замешался, не зная, что ответить. Бачман исправно все переводил для чингизида.
— Мы все сделали по нашим обычаям! — заявил Байдар.
— Обычаи — это хорошо. Видишь вон ту кучу лошадиного дерьма? — указал на дымящиеся на морозце фекалии. — Ешь!
Байдар отшатнулся.
— Вот вы и перестали быть послами. Теперь вас можно вешать. Тем более, что первая стрела была выпущена пол дня назад.
— Ты и правда хочешь их убить? — спросил Дружина Кнутович.
— Нет, конечно. Сейчас рано. Не нужно, чтобы рассвирепевший Батый заявился со всем войском к нам, мстить за родича. — Ответил ему так, чтобы не услышали монголы. — Не выстоим против них. В замке может и отсидимся, но все княжество разорят.
— Значит так! — это послам. — Или сдавайтесь без всяких условий, или умрите.
Послы стали переговариваться между собой. В незнакомой речи я уловил имя «Субэдэй». То ли думают, что я их отпущу, как старика, то ли надеются на его помощь.
— Мы сдаемся, — наконец решились они.
Кому бы продать пять сотен невольников? Больно накладно выйдет их кормить и содержать.
Глава 1. Анна
Через двадцать дней мы были в дельте. Недалеко от Саксина остановились переночевать на одном из многочисленных островов. Поздно вечером я заметил зарево, немного в стороне от города и решил посмотреть, что и как. В то, что это поселение монголы не оставят в покое, было ясно с самого начала. Слишком удачно расположен, а жителям есть за что ненавидеть захватчиков. Велев костры жечь в ямах и не шуметь, взял с собой экипаж одной ладьи и осторожно стал подкрадываться к источнику света.
Как я и предполагал, это был большой лагерь врагов. Но, не в пример от прошлых лет, было в наличии на берегу и возле него огромного количества всяких плавсредств, от мелких лодок до довольно крупных насадов. Очевидно завоевателей достал этот город, а так как штурм навряд ли принесет успех (камнеметы не подтянуть, жители мотивированы и готовы биться до последнего), то они решили перекрыть снабжение осажденных по реке. Думаю, дни Саксина сочтены. Но стоит помочь защитникам, чем больше они отвлекут сил врага, тем лучше мне.
Отправились дальше затемно. Пока добрались до стоянки монголов начало светать. Гладь реки была как зеркало, утренний туман висел над водой, тишина стояла звенящая. Что бы не выдать себя, гребли очень осторожно и это принесло успех, наше появление прозевали. Несколько часовых, сидя на своих пони, пялились на нас, но тревогу поднимать не спешили. Да и поздно уже было это делать.
— Начали, — негромко приказал бойцам.
В утреннем безмолвии меня услышали на всех ладьях. Щелкнули тетивы арбалетов и дозор повалился с лошадей. Проплывая вдоль вражеского флота, мы забрасывали его горшками, наполненными всеми горючими веществами, которые смогли найти, от топленного жира до льняного и оливкового масла. Горлышки были обмотаны промасленными бечёвками, которые перед броском поджигали. Разгоралось не сразу. Из-за бортов некоторых насадов поднимались головы ночевавших там людей, которые протирали заспанные глаза и пытались понять, что происходит. Часть из них, быстрее соображавшая, вскакивали и мчались на берег. Добежали не все, мои арбалетчики изрядно поднаторели в стрельбе за эти годы.
Наконец пламя занялось и стало жадно пожирать хорошо просушенную древесину. Когда мы удалились на расстояние, откуда стрельба стала невозможной, полыхал весь монгольский флот. Часть, конечно, успеют потушить, часть не загорится вообще, но оставшегося будет явно мало, чтобы надежно перекрыть реку.
— Буре-бег в городе? — спросил бдительную стражу на стенах.
— Здравствуй, князь, — узнал меня один из них, — а куда он денется?
— Позови, будь добр. Дело у меня к нему.
Вскоре появился половецкий соправитель города с товарищами.
— Приветствую, Буре-бег. Потолковать бы надо, наедине.
— Что случилось у овцелюбов? — спросил тот, указав на дым над лагерем осаждающих. — Твоя работа?
— Моя, — не стал отпираться я. — Сжег их флот.
— Слава Богу! — воскликнул старшина и перекрестился.
Ты смотри! Христианин. Хотя в таких местах, как Саксин, всем глубоко плевать в какого Бога ты веруешь и из какого племени, главное, чтобы человек был хорошим. Перекресток дорог.
— Я бы не стал обольщаться, вскоре соберут новый, — обломал я его.
— Это понятно. Но ты подарил нам время. Пока соберут — многое случиться может.
Ну-ну. Договорились встретиться вечером, на знакомом островке. Только разбили лагерь, приплыли жители города и закипела торговля. Нам нужны были продукты и много. Все же ожидалось пополнение в наших рядах. Если, конечно, разыщу половца.
— Не знаешь, где искать Бачмана? — прямо спросил у старшины, после того, как распили первую чашу вина.
— Точно не знаю. Он постоянно меняет стоянки. Хочешь забрать его с собой?
— Хочу. Здесь его все равно рано или поздно поймают. А мне он пригодится.
— Я тоже так думаю. Слишком много врагов и слишком они злы на бега. Давай покажу, где он прятался месяц назад, — Бури-бег вытащил карту из-под халата и расстелил ее на покрывале.
