1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2
Пролог
Информацию о гибели Ягоды руководство ОГПУ попыталось засекретить, но партийный аппарат ЦК и лично Иосиф Сталин решили по-другому. И уже в понедельник 9 января 1928 года все центральные газеты пестрели заголовками: «Внезапная гибель знаменитого чекиста», «Неожиданная смерть в руководстве ОГПУ», «Несчастный случай с Генрихом Ягодой», «Шальная пуля убила товарища Ягоду» и подобными. А содержание во всех заметках на эту тему было примерно одинаковым: «Первый заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода трагически погиб по причине неосторожного обращения с оружием».
Но, эту сенсационную новость быстро перекрыла другая, еще более ошеломляющая, напечатанная в тот же день в «Правде»: «Сообщается, что руководители левой оппозиции по решению Политбюро ЦК ВКП(б) высланы на дачу в Горках. Семьи Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека и Раковского выселены из столицы, а их жилищные условия подверглись уплотнению». Одновременно в другой заметке говорилось, что семье Ульяновых предоставлена дача в Крыму. Была и еще одна совсем маленькая и почти незаметная заметочка на последней странице главной советской газеты, в которой говорилось о том, что нарушители границы, некие Бажанов и Максимов, застрелены в Иране неизвестными лицами.
Эти сообщения, пришедшие из Москвы, казались на местах просто невероятными. Ведь сосланные лидеры троцкистско-зиновьевского блока еще недавно считались соратниками самого Ленина! И решение сослать их вызывало вопросы в рабочей среде. Трудовые коллективы многих заводов и фабрик до сих пор поддерживали идеи оппозиционеров о необходимости мировой революции. И даже то, что Сталин и его партийный аппарат перешли в решительное наступление в своей борьбе за единоначалие в партии, не могло мгновенно переменить настроения рабочих.
Конечно, партийным аппаратом повсюду велась разъяснительная работа, что гонения на оппозицию имеют под собой серьезнейшие основания. Особенно после того, как оппозиционеры попытались устроить мятеж на десятую годовщину Октябрьской революции 7 ноября 1927 года в Москве и Ленинграде. Тем не менее, доля рабочих, настроенных на поддержку троцкистов и зиновьевцев, оставалась значительной. Рабочая среда бурлила, в ней кипели серьезные споры о различных путях к построению коммунизма. И потому мало кто из читателей «Правды» обратил внимание на гибель Генриха Ягоды. Все понимали, что эта непонятная смерть, скорее всего, является лишь одним из отголосков той беспощадной аппаратной борьбы, которую затеял сам Сталин.
Глава 1
Коллегия, которая должна была состояться в пятницу вечером в силу чрезвычайных обстоятельств была перенесена на понедельник. А за эти дни в центральном аппарате ОГПУ прошла череда арестов. Сообщников Ягоды, список которых утвердил сам Менжинский, хватали кого на службе, а кого и вытаскивали из теплых квартир, чтобы тут же отправить в камеры Лубянки. После покушения на Председателя и разоблачения Генриха Ягоды в рядах чекистов началась серьезная чистка.
На Коллегии ОГПУ первым выступил товарищ Москвин, он же Трилиссер. Его слушали очень внимательно, и никто не смел перебивать вопросами. Все начальники отделов, которыми руководил Генрих Ягода, но которых все-таки еще не арестовали, притихли, едва лишь поняли, что их руководитель выведен, что называется, на чистую воду, оттого и застрелился. И все его пороки, о которых многие рядовые сотрудники и не догадывались, но о которых наиболее приближенные к Генриху люди хорошо знали, вылезли наружу, став предметом обсуждения и серьезнейшего служебного разбирательства.
Поскольку информация об обстоятельствах гибели Ягоды являлась строго секретной, то обсуждалось происшествие исключительно на уровне высшего руководства. И на этом заседании Коллегии даже не разрешили присутствовать ни стенографисткам, ни секретаршам, ни курьерам. А секретарь Коллегии ОГПУ Александр Шанин и вовсе был арестован, как один из ближайших сообщников Ягоды, который, как выяснилось, был напрямую связан с криминалом и имел наклонности сутенера, устраивая на конспиративных квартирах ОГПУ оргии с молоденькими комсомолками для своего начальника, что и было очень быстро доказано показаниями тех самых комсомолок.
Трилиссер, который выступил первым, занимал место по правую руку от Менжинского в Президиуме, а по левую — расположился Глеб Бокий. На них все остальные начальники отделов смотрели с завистью, поскольку всем присутствующим было понятно, что вакантное место Первого заместителя и начальника секретно-оперативного управления вместо покойного Ягоды получит кто-то из этих двоих. Все притихли, когда начальник ИНО говорил:
— Наше счастье, что во главе всего учреждения стоит такой мужественный, умный и решительный человек, как товарищ Менжинский, который не только сам сумел застрелить бандитов, покушавшихся на его жизнь, но и провел в кратчайшие сроки блестящее расследование, которое выявило истинного виновника произошедшего. Мотив предателя Генриха Ягоды вполне понятен. Он хотел избавиться от нашего Председателя, чтобы занять его место. Ягода думал, что уже взял все управление нашей организацией в свои руки, и что на его преступном пути к власти осталось лишь ликвидировать руководителя ОГПУ, чтобы самому занять его место. Но, Ягода недооценил товарища Менжинского. Из-за собственного невежества Генрих так и не понял, что такой утонченный и образованный человек, как наш Председатель, сумеет своевременно вычислить преступные намерения Первого заместителя и будет бдителен. Ягода не принял во внимание, каким огромным авторитетом пользуется у руководства партии товарищ Менжинский. Преступник, затесавшийся в наши ряды, решил, что наш Председатель слишком сильно болен для того, чтобы успешно вести дела ведомства и помешать проходимцу, каким являлся Генрих, мечтавший захватить власть над всеми чекистами. Ягода посчитал, что товарищ Менжинский слишком серьезно ослаблен своей болезнью, чтобы противостоять захвату власти над аппаратом ОГПУ выходцами из криминальной среды. А потому Генрих принял ошибочное решение, попавшись в ловушку, устроенную ему товарищем Менжинским при непосредственном участии сотрудников ИНО. Не видя выхода, Генрих Ягода покончил с собой при многочисленных свидетелях.
Вторым слово взял Глеб Бокий:
— Все мы знаем, каким властолюбивым человеком был самоубийца Генрих. Насколько товарищ Менжинский воспитанный и образованный, настолько предатель нашего дела Ягода был грубым и неотесанным. А держался на своем месте так долго он лишь благодаря искусству интриг и показной угодливости перед вышестоящими руководителями. И у меня давно уже имелись серьезные опасения, что этот человек способен, что называется, пройти по трупам к своей цели ради получения руководящей должности. Я давно заметил, что Ягода окружал себя не самыми умными, но преданными ему сотрудниками, на которых он имел компрометирующие материалы. И эти предатели выполняли самые мерзкие поручения Генриха, которые шли вразрез не только с моралью строителей коммунизма, но и просто с совестью. А все оттого, что в руках этого преступника сосредоточилось слишком много власти. Потому хочу внести предложение, чтобы подобного не повторилось, сделать должности заместителей нашего Председателя равнозначными. Чтобы у товарища Менжинского больше не было ни Первого, ни Второго заместителя, а были бы просто заместители, равные в своих полномочиях, которые могли бы контролировать деятельность друг друга и оперативно решать все спорные вопросы не на Коллегии, а на закрытых совещаниях Верховной Тройки в составе Председателя и двух его заместителей, имеющих равные голоса.
Тут докладчика перебил сам Менжинский:
— Иными словами, вы предлагаете вернуться к практике «троек», и мне выступать в роли некоего третейского судьи в спорных вопросах? Что же, в этом есть толика здравого смысла. Вот только следует вспомнить, что первая подобная руководящая тройка была организована в ВЧК еще в 1918 году и состояла из товарищей Дзержинского, Петерса и Александровича. И последний, как известно, оказался предателем, одним из главных организаторов мятежа левых эсеров. Потому из этого нам необходимо извлечь урок. Но, следует принять во внимание и то, что в то время полномочия подобного руководящего органа были несколько расплывчатыми. А позднее подобные коллегии из трех сотрудников применялись в ВЧК до конца 1921 года для вынесения смертных приговоров. На какое-то время эта практика была забыта, но уже через два года мы вернулись к ней уже в системе ОГПУ, применяя тройки для внесудебных разбирательств, требующих применения высшей меры наказания. Вспомните, например, дело фальшивомонетчиков. И мы до сих пор используем подобную практику, но в ограниченном объеме и с четко определенными полномочиями. Как вы знаете, подобные тройки сейчас работают под надзором прокуроров, и все решения утверждаются на Коллегии ОГПУ. Сейчас же, как я понимаю, вы, товарищ Бокий, предлагаете нам создать некую «тройку» не для суда или вынесения приговора, а с весьма расширенными руководящими полномочиями. Вы предлагаете сделать главным руководящим органом ОГПУ некий триумвират, исключающий личный захват власти одним из его членов. Правильно ли я понимаю ваше предложение?
