Монстр с нежным сердцем - Таня Белозерцева

Волан-де-Морт пал. Но и сам Гарри недолго продержался. На поле битвы было очень много сторонников Того-кого-нельзя-называть. Увидев, что их господин мертв, отчаявшиеся Пожиратели, понимая, что им нечего терять, запустили в Поттера несколько лучей Авад разом.

Видя летящие к нему со всех сторон зеленые стрелы, Гарри чисто рефлекторно вскинул руку с зажатыми в ней палочками — Бузинной Дамблдора и боярышниковой Малфоя, страстно желая только одного — выжить. Семь смертоносных лучей ударили в палочки. Те сработали… Странно.

Подобных прецедентов в магическом мире не было, поэтому внятного объяснения случившемуся тоже не нашлось. Те, кто видел последствия семи Авад, потом клялись и божились, что Гарри Поттер просто взорвался светом и исчез. Исчез бесследно, бескровно, без шума и запаха… Просто растворился в воздухе, как мираж средь барханов.

Таким образом, долгожданная и столь желанная победа над Темным Лордом стала одновременно и днем траура — какой уж тут праздник, если главный герой почил в бозе, мужественно пожертвовав собой. Или, как емко выразился покойный ныне Северус, жертвенный баран усладил раздутое эго бога имени Альбуса де Шмеля.

Найденный в кабинете директора флакончик с воспоминаниями был просмотрен всеми желающими, а члены Ордена жареного куренка узнав о «добродетели» Альбуса, рассвирепели и в бешенстве снесли и растерли в пыль святой мемориал Великого Светоча Дамблдора.

Останки Дамблдора и Реддла утилизовали, вывезли со школьной территории тела погибших защитников Хогвартса, отпели и раздали родным, хоть на сей раз догадавшись не устраивать погост возле школы. На месте исчезновения Поттера возложили памятную плиту с золотыми вытисненными словами: «Павший герой не забудется никогда!». О том, что за герой, отныне должна была вечно напоминать аббревиатура из трех переплетенных букв «ГДП».

Столь грандиозное почтение страшно поразило обладателя аббревиатуры, заставив его заикать. Икота напала внезапно и так сильно, что герой очнулся. Звучно икая, Гарри приоткрыл глаза, покосился вправо-влево, подумал и закрыл их, потому что увиденная реальность ему совершенно не понравилась. А именно, голая ледяная пустыня, припорошенная узорными снежинками, нежно сыплющимися с белого бесцветного неба.

На спине лежать вскоре тоже не понравилось, и Гарри перекатился на бок, обняв руками колени и скукоживаясь как можно покомпактнее. Но холод и эту позу растряс, забравшись не только под летнюю курточку, но и вовсе под кожу, любовно примораживая дрожащую кровь.

Пришлось встать и попрыгать на месте. Заодно Гарри и по сторонам осмотрелся, отчего прыгать резко расхотелось, потому что толку-то?.. Во все стороны, как есть вкруговую, тянулась всё та же ледовая Сахара. От горизонта до горизонта простирались снеговые поля, кое-где разбавленные вставшими дыбом торосами. Одно Гарри понял сразу и безоговорочно — эту пустыню он в летней одежде не пересечет никогда. Палочка… Гарри посмотрел на ладони и вздохнул, смиряясь с фактом — палочки не пережили переноса. К коже на ладони ещё цеплялась древесная пыль — всё, что осталось от волшебных палочек.

Но просто лечь и умереть тоже не получалось. Просто потому, что физически оказалось невозможно. Тело само поднималось и начинало прыгать и охлопывать руками по бокам, не забывая дрожать. Дрожь — это тоже попытка защититься от холода… Долго ли, коротко ли, но мороз стал побеждать: побелела кожа, онемели, утратив чувствительность, уши, нос, заболели пальцы рук и ног.

Некоторое время Гарри бессознательно брел куда-то сквозь снега, слепо подчиняясь инстинкту самосохранения: движение — жизнь… Тело уже не дрожало, всё тепло закончилось, зубы по ощущениям превратились в фаянс и, казалось, сейчас раскрошатся, на ресницы налипла корочка льда, заставляя часто моргать, чтобы веки не слиплись. По щекам тянулись ледяные дорожки, хоть Гарри и не плакал — слезы лились сами, как это всегда бывает на морозе.

Гарри шел в никуда, автоматически переставляя ноги, съежив плечи и обняв себя руками. Шел и тупо думал. Что случилось с палочками? Почему они стерлись в пыль? Куда его забросила магия? И почему его вообще куда-то закинуло? А ведь было всё так хорошо и понятно: Темный Лорд пал, война закончилась, сейчас его обнимут друзья, народ вокруг пошумит восторженно, отведут Гарри в зал и начнут чествовать героя. Потом мы вспомним о погибших, соберем, похороним и почтим их память… А вместо этого вот это…

Гарри остановился и с тоской посмотрел вперед — всё то же: безжизненная ледовая пустошь. Подняв руку, отер с ресниц новую порцию наледи, мимоходом отметив, что очков на нем нет. Подумав, вспомнил, что снял их и положил в карман курточки. Мимолетно удивился плывущему сознанию — что с памятью стало?

Но холод убивает не сразу. Остывая, человеческое тело борется со средой, мобилизует все ресурсы, затем начинает экономить остатки и сдаётся только в самом конце. Сначала сужаются кровеносные сосуды, ограничивая приток горячей крови к не очень жизненно важным конечностям: не до жиру, хватило бы для сердца и мозга. Это явление называется вазоконстрикцией. Затем поднимаются волоски на теле: организм пытается из небогатых человеческих материалов сделать теплоизолирующую шубу. Человек начинает дрожать по-другому: мышечные волокна бесконтрольно сокращаются в попытке согреть тело. Гарри ранее не замерзал почти насмерть и ему такая дрожь была совершенно незнакома — это уже настоящие конвульсии, а не лёгкое подрагивание в морозный вечер. Дрожь продолжится, пока в мышечных клетках не закончатся запасы глюкозы. Потратив же на судороги все запасы энергии, когда их становится недостаточно для того, чтобы поддерживать активность мозга — самого ценного органа, вазоконстрикция сменяется отчаянной попыткой организма согреть остывшие руки и ноги: кровь, до сих пор сосредоточенная вокруг внутренних органов груди и живота, а также мозга, вдруг устремляется по расширившимся сосудам к конечностям, и человеку становится… жарко.

Поначалу это Гарри обрадовало — стало так тепло, так хорошо… Помутненный рассудок отключился напрочь: непослушными пальцами Гарри попытался расстегнуть куртку, чтобы снять и погрузиться в спасительное тепло. Вот только тепло-то было иллюзорным, оно обманывало умирающий организм, медленно и верно подводя к последней черте.

Начались, судя по всему, предсмертные галлюцинации: возникло странное ощущение полета, до отупевшего мозга Гарри не сразу дошло, что его кто-то куда-то несет. Потом пришла боль, дикая, ноющая, мириады раскаленных игл вонзились в кожу рук и ног. Лицо словно окунули в кипяток. Это замороженный организм отогревался и возвращался к жизни, по венам снова бежала кровь, разгоняя тепло по сосудам.

Лежал Гарри непонятно где