Олсуфьев кивнул, и принялся записывать выданные ему задания. Надо же. А раньше никогда не писал, все на память свою надеялся. Кордоны давно пора устанавливать. Только Елизавета была против, а спорить с ней по этому вопросу я не стал. Теперь уже поздно. Надо записи Флемма поднять, да учеников его тряхнуть как следует. Не может такого быть, чтобы он ни с кем данную тему не обсуждал. Да и приехал он в Петербург не просто так. Скорее всего, нашел он хину, и малярию научился лечить, да ограждаться от чумы. А раз так, то после Европы, можно начинать Крымом заниматься, и вообще ту область осваивать. Много нужно будет сделать, так много, что голова кругом идет. Но прежде всего необходимо убрать тех, кто сто процентов начнут палки в колеса вставлять всеми возможными способами.
А способов у них много. Чем дальше я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что один из самых известных бунтов под предводительством Емельяна Пугачева, не на пустом месте возник. Ну не мог простой казак до такого сам додуматься, не мог. А даже если и смог, то где он деньги взял? Я принимал участие в снаряжении относительно небольшой кампании, так у меня чуть глаз не выпал, когда я суммы итоговые увидел. А тут на пустом месте, просто на волне амбиций, да еще и каторжник беглый, поднимает целую армию? Оснащенную даже пушками, раз города мог занимать? Угу, это по ушам кому-нибудь другому ездите. Деньги в этого «Пера третьего» были вложены и немалые.
И ведь это восстание здорово затормозило... Так, стоп. Это чертово восстание проходило на Урале, в Западной Сибири, в Поволжье — там, где в то время могли родиться и паровые машины, и сталь нормальная, и оружие, и хорошие урожаи зерна. Все это было похерено, отброшено на десятилетия назад. И это, не говоря про чисто человеческие жизни. Вот правда, нахрена устраивать нечто подобное в Центральной части, если там почти ничего нет, кроме мануфактур, которые тоже на сырье из вышеперечисленных регионов работают. А ведь в это дело даже Башкирию, где я с таким трудом порядок кое-какой навел, втянули, и Младший и Средний жуз. Может быть, я паранойю и меня на теории заговоров заклинило, но, где-то тут торчат уши кого-то из наших заклятых друганов.
Так что я все правильно решил со Шлиссельбургским пленником. Все равно кто-то его карту попытается разыграть, но, во-первых, я буду готов, а, во-вторых, таких масштабов эта вакханалия в любом случае не достигнет. А ведь получился проект «Пугачев» с таким размахлм у тех, кто его затеял, только потому, что Катерина не могла все по-человечески оформить. Вот что ей помешало устроить приличные похороны мужа, рыдая во весь голос и падая на грудь лежащему в гробу Петру? Никто бы не поверил? Да плевать, главное, что приличия соблюдены.
Интересно, а как мои новые голландские капитаны относятся к каперству? А если их усилить русскими военными кораблями, которые еще Елизавета начала усиленно строить? Самому сейчас вряд ли удастся в Голландию попасть, надо кого-то подготовить, как своего представителя. Мой взгляд упал на Олсуфьева, нет, этот товарищ слишком правильный, а там много врать придется, да и вообще изворачиваться, как ужу на сковородке. Румянцева что ли протестировать. Он со своей ушлой женушкой вполне могут подойти. Ладно, подумаем. До коронации время еще есть. Может и сам успею еще раз туда смотаться.
— Ваше величество, ведь в письме было что-то еще, не только печальные известия? — вот настырный какой. Я покосился на Олсуфьева. Нет, это не отстанет. Может и правда его в Голландию отправить? У Адама Васильевича же хватка бультерьера, если вцепится, то уже не отпустит.
— А еще, Адам Васильевич, Ломов сообщает, что в столице даже не один заговор против меня организовался, а целых два, представляете? Мне вот только интересно, как заговорщики между собой поладят. Не передерутся ли, родимые.
— Какие странные вопросы вас беспокоят, ваше величество. А то, что вообще эти заговоры имеются, вас не слишком волнует? — Олсуфьев смотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Да нет, не особо, — я пожал плечами. — Если только Ушаков сидит на одном месте и штаны протирает, вот тогда да, тогда стоит волноваться. Но, сдается мне, что Андрей Иванович, все же не просто так свою должность занимает, и сумеет разобраться к нашему приезду.
— А ежели... — но договорить он не успел, потому что во дворе раздался стук копыт и в зал ворвался Румянцев.
— Так, а скажи-ка мне, Адам Васильевич, откуда все в этой дыре, под названием Варшава, знают, что я еду и что сейчас я сижу на этом, богом забытом, постоялом дворе? — я спрашивал Олсуфьева, при этом не отводя взгляда с Петьки.
— Так еще с прошлого постоялого двора приехал гонец, который и сообщил, что вы вот-вот приедете, — Олсуфьев позволил себе улыбнуться. Затем он оглянулся и смерил взглядом Румянцева. — Вот только паломничества не предполагалось.
— Значит, случилось нечто незапланированное, — я невольно нахмурился. Ненавижу сюрпризы. — Петька, что стоишь как неродной? Что у нас еще случилось плохого?
— Да я даже не знаю, как это назвать... — Румянцев замялся. — Дело в том, что вы, ваше величество, скоро можете быть втянуты в очень веселую семейную ссору. Более того, я могу с уверенностью сказать, что королева София вот-вот приедет сюда, просить у вас понимания и защиты от деспотичного мужа.
— Это Понятовский деспотичный муж? — в моем разуме Понятовский и деспот никак не хотели ложиться в одну плоскость.
— Ну-у-у, смотря в каком свете на все это посмотреть. Хотя, вот лично моё мнение, когда находишь нечто, похожее, вот на это, прекрасно зная, что оно адресовано не тебе, то поневоле можешь стать таким деспотичным, — и Румянцев протянул мне клочок бумаги. Это было не письмо, а скорее записка. Я посмотрел на Петьку, который кивнул, приглашая меня ознакомиться с содержимым, только после этого я развернул бумажку. Написано было по-французски. Уж не знаю, почему она выбрала именно этот язык. Граф Чернышев, насколько мне известно, прекрасно знал немецкий.
«Первый день, как будто ждала вас, так вы приучили меня видеть вас; на другой находилась в задумчивости и избегала общества; на третий смертельно скучала; на четвёртый аппетит и сон покинули меня; всё мне стало противно: народ и прочее... на пятый полились слёзы... Надо ли после того называть вещи по имени? Ну вот: я вас люблю!» * (По мнению П.И.Бертенева настоящая записка еще княгини Екатерины к одному из братьев Чернышевых).
— Господи, что это? — я уронил записку на стол.
— Ну вот оно и есть, — Румянцев философски поднял глаза к потолку. — Вообще, Захара Григорьевича нельзя никуда послом засылать, чтобы подобных конфузов не происходило. Но, это лично моё мнение, ваше величество. Зато задание ваше выполнено в полной мере, ваше величество, Польша не будет вмешиваться в войну, ни с той, ни с другой стороны. Ей просто некогда будет войнами там всякими заниматься, сами понимаете, ваше величество, — и этот паразит придвинул ко мне бумажку, которую мне просто сжечь хотелось.
— В данном вопросе есть лишь одно решение, ваше величество, — Олсуфьев аккуратно сложил записку, после того, как прочитал ее, хотя никто ему не поручал этого делать. Но, это же Олсуфьев. — Вы должны женить графа Чернышева здесь в Варшаве. Выбрать девушку познатнее, а ее величество может сказать, что писала эту записку от ее имени, чтобы не навлечь гнев родителей на несчастную влюбленную дурочку.
— Выставив дурой себя? — Я скептически приподнял бровь. — Ну, хотя, ей не привыкать, учитывая, при каких обстоятельствах она сама выходила замуж. — Я обернулся к Петьке. —А скажи-ка мне, друг мой, откуда у тебя взялось это прямое доказательство супружеской измены?
— Так ведь у Андрея Ивановича при каждом королевском дворе свой человек имеется. Да еще какой ловкий, я просто диву даюсь. Только, уж простите меня, ваше величество, но имени его я не назову. Ведь за вами будут наблюдать не одна пара глаз. И любое неловкое движение может быть неверно расценено, и его смогут вычислить. А зачем из-за пустяка терять такого полезного малого? Ведь он так ловко успел бумажку эту утащить, когда Понятовский орал и думал, что в камин её забросил.
