Кстати это или некстати?
Организация глубоко криминального бизнеса в «Счастье» требует огромного вложения сил и времени. А их дико не хватает из-за службы в РОВД. Свадьба тоже отнимет неслабо. С дорогим кольцом и пупсом на капоте.
Ребёнок… Конечно — желанный. Но уже не будет сексапильной подруги, обещающей бурные утехи, едва успел скинуть куртку или шинель. Чадо заберёт себе львиную долю внимания матери.
Но поскольку не найти в стенке Ленинской библиотеки той волшебной щелки, за которой — возврат в 2020-е годы, и здесь застрял навсегда, семья и дети — неизбежность. Можно некоторое время тянуть, но Элеонора не станет ждать долго. А терять её не хочется.
Её больше, чем Настю и Ингу, шокировал своей «инородностью». Ошарашил «провидчеством», чего не позволял себе с прежними подругами. Ничего не поломалось. Воспринимает своего парня таким как есть. С любыми мухами в голове. Это дорогого стоит.
Значит — свадьба. Опять-таки, родственники. У Эли родители и брат обретаются где-то на Украине, отец — бывший военный и, естественно, тяжело пьющий, как многие армейские пенсионеры, дочь с ними не особо контачит, но на свадьбу не пригласить — свинство. Хуже того, сестра самого Егора живёт в Речице, и эту сестру он ни разу в жизни не видел. Только на фото от прежнего владельца тела. Не писал ей, не получал ничего в ответ… Идеальный родственник! Но тоже надо приглашать.
На регистрацию брака мент обязан писать рапорт, испрашивать благословения у начальства. Элю начнут проверять — на судимость, на административную ответственность. Штрафы за проезд на красный не в счёт. К тому же кадровики МВД прохлопали отца-рецидивиста Евстигнеева. Если тот вдруг объявится, что — тоже на свадьбу звать⁈ Споёт гостям «Мурку» или что ещё из репертуара зоны.
Музыканты… Круто попросить бы Мулявина! Но Пенкина вряд ли согласится отпустить их сыграть за так. А на коммерческую сумму гонорара лучшему ансамблю Беларуси не потянуть. Так что — мотель. Сам поднимется на сцену и вдарит «Облади», как в первый ужин с Элеонорой.
Конечно, спешить не надо. Где-то в первом полугодии восемьдесят третьего. Невеста поймёт. Ей нужно было принципиальное решение.
Всё-таки это приятные хлопоты. Никого не нужно раскатывать катком по асфальту на съедение воронам, ломать горло ударом карате или выбрасывать в окно.
Да здравствует спокойная семейная жизнь!
Если такая существует в природе. И соответствует характеру Егора.
Глава 4
Критически осмотрев широкую фигуру Папаныча, однажды собственноручно спасённую от пули, Егор пожал плечами.
— Хотел подарок сделать. Вы же теперь ба-альшой начальник. Подлизываться надо. Вдруг «свиноматку» забудете. Но вы и в размере слишком большой.
Бывший хозяин кабинета, сложивший боксёрские атрибуты в посылочный ящик, подозрительно зыркнул в сторону следователя, закономерно ожидая подвоха.
— Тебе чего?
— Мои девочки распродают остатки с «Вераса». Хором переходят на проспект, в «Счастье». Осталось немного джинсового и штроксового для своих. У вас два парня, наверно, такие же выросли — шкафы на колёсиках. А жена? Есть сарафан, юбки, шорты, женский комбез, платишко.
— Точно — в подарок? С деньгами не очень…
— Конечно — нет. Это взятка. Ни за что конкретно. За уважуху и на будущее.
— Осталось Цыбина звать. Составлять протокол задержания взяткодателя с поличным.
— Зови, — ухмыльнулся Егор. — У него размерчик нормальный. Проще подобрать.
Папаныч водрузил поверх кубков и дипломов потёртые перчатки.
— Раньше сказал бы: с такой борзотой долго в милиции не протянешь. Но сейчас никаких прогнозов не строю. Ты — за пределами моего понимания.
— Главное — в пределах вашего расположения. Вот телефончик. Элеонора Рублёвская, моя… ну, почти уже жена. Скоро заявление подаём. Скажи своей половинке набрать её до восемнадцати. Не позже. У торгашей не так как в милиции, время вышло — и домой.
— Элеонора… Секретарша Бекетова? Выходит, ты их всех оприходовал? Осеменитель-перехватчик! Хоть лицом на Ален Делона не похож.
— Зато вы — вылитый Бельмондо. Папаныч… В общем, не держите обид. И что с пацанами из розыска иногда был крут. Вон, Лёхе московские через меня едва башку не проломили.
— Проехали. Лучше скажи, это правда, что ты к моему назначению руку приложил?
— Руку? Преувеличение. Так, мизинчик. Чергинец на это место Дашкевича думал.
— Твою ма-ать… Погрязли бы в бумажках и приписках.
— Точняк. Как же Николай Иванович его не вытурил?
— Потому что Николай Иванович человек такой. Недостатки подчинённых видит, стружку снимает, но по итогу чемпионата прощает, если только не всплыло явное преступление или предательство. Был случай, один из своих написал анонимку в КГБ, оттуда сигнал нашему министру Жабицкому, мол — Чергинец не чист на руку. Скандал, проверка, служебное расследование. Нас зацепило. Он же Советским розыском командовал, до того, как Первомайский район выделили из Советского, — Папаныч ткнул пальцем вниз. — Раньше это земля была его. Короче, выяснили, что в момент, так сказать, вымогательства взятки Чергинец лежал в госпитале с пневмонией и температурой за сорок, с Господом уже общался, а не с взяткодателями. Жабицкий, чуть с говном его не съевший, изволил оттаять и даже помог вычислить анонимщика. Чергинец подонку в глаза посмотрел… И ничего не стал делать.
— Ну ладно, либерал, не выгнал Дашкевича. Зачем на своё место тянул?
— Мог попросить кто-то из начальства. Дашкевич — он такой, всё правильно скажет, правильно напишет. Лизнёт где надо. До органов — бывший освобождённый комсомольский работник.
— Что же… Откровенность за откровенность. Я влепил Чергинцу, что в действиях Дашкевича содержится состав преступления, предусмотренного ст. 172 УК, — несколько преувеличил Егор. — Затем слил информацию Сазонову. Вы же знаете парадокс советской физики: у нас скорость стука превышает скорость звука. По итогам нового чемпионата подполковник не попал на полковничью должность. Пичалька. Но уж у вас такой зам будет… Сочувствую. А что именно вас из районных боссов крепко порекомендовали, с первого раза догадайтесь, чей звонок был и откуда. Тем более, я только что подсказку кинул.
Папаныч выбил пальцами-сосисками барабанную дробь по столешнице.
— Да. Стукачество — штука мерзкая, но порой полезная. Получу звезду на погон — проставлюсь… И это, Егор. Переходи в город. Я как обживусь в управлении, тоже похлопочу. Нам нужен такой — «следователь уголовного розыска». А Володю Карпова не обижай. Он в моё кресло садится. Не стреляй в него без нужды.
С уходом Папаныча из Первомайки случилось чудо, словно экс-боксёр мешал нормальной работе коллектива. За две последующие недели опера вместе с Евстигнеевым перебрали дела о нераскрытых преступлениях текущего и прошедшего года, включая приостановленные производством и укрытые от статистики липовыми постановлениями об отказе в возбуждении. Отобрали наиболее перспективные, связали с аналогичными эпизодами у советских, партизанских и Минского района. В итоге несколько глухарей вдруг оказались птицами в клетке, а работа с ними могла помочь раскрыть ещё несколько эпизодов, причём — реально, а не через купленные за папиросы признания. Удавалось и обычными методами, если на месте происшествия находились какие-то зацепки — у сыщиков голова варила нормально, если не забивать её проблемами бумагомарания.
Лёха как-то показал «священные» залежи, частью доставшиеся от предшественника, частью уже собственный хенд-мейд. Если следователь через два месяца после возбуждения уголовного дела вправе его приостановить, раз выполнены необходимые действия, то опер такой халявы не получил. В оперативные папки о преступлениях прошлого, позапрошлого, поза-поза- и так далее года он обязан складывать совсекретные бумажки: источник сообщает, что на сходке с участием криминальных авторитетов района зловредная кража детского велосипеда, совершённая в 1978 году, не обсуждалась; получить иные сведения, имеющие значение для дела, не представилось возможным. Даже если не вызывать «источник» на беседу, а этот «источник» надо как-то стимулировать, наливать, угощать сигаретами, тратить на него время, и обойтись собственными фантазиями при написании рапорта, на реальную работу останется смехотворно мало времени. Пополнения бумажками ждёт каждая папка!
