— А насчет продешевить, Гай, я ведь землю им в аренду буду сдавать. На сто лет, так что если продешевлю я, внукам достанется.
— И они согласны на аренду?
— Ну и простой же ты человек. Ведь я тебе объяснял, что по-другому просто не получится, — пояснил ветеран.
— Что ж, значит, верно, что ты служил не зря.
Квинт принялся ковыряться в тарелке с овощами (он как хорошо пил, так и хорошо закусывал).
— Так и есть. Гай! А вот ты знаешь, после чего я центуриона получил?
— Расскажи, — кивнул я.
Мой собеседник горделиво вскинул подбородок и провозгласил:
— Это наша центурия воплотила план Марка Красса у Коллинских ворот и прорвала оборону на левом флаге марийцев. А я лично забрал их аквила!
Когда прозвучало имя Красса, я напрягся, ведь именно этот римлянин прислал на мою поимку карательный отряд, но в целом пьяное хвастовство начинало меня утомлять.
Квинт всё рассказывал о том, что было на холме Квиринал. Я же, отвлекшись, приметил, как в каупону зашла парочка людей. И до этого здесь появлялись новые лица, но эти двое показались мне подозрительными. Хотя ничего про них такого и не скажешь, но…. Я наблюдал, как оба заказали какую-то еду и выпивку, и молча ели.
— Э! Римляне, гуляем за мой счет! — новых гостей заметил теперь и Квинт.
Те в благодарность подняли свои чаши, не отказываясь от угощения.
— И когда же назначена встреча? — уточнил я, отводя от парочки взгляд.
— Что? — Квинт с трудом отвлёкся от повествования от своих подвигах и вспомнил, о чем была речь. — Совсем скоро. Утром, тут в паре километров есть еще одна дыра. Встреча будет там.
— Почему же ты не остановился там? — из вежливости подивился я.
Дорабела брезгливо поджал губы.
— Потому что там хозяин продает бражку и увлекается смешиванием вина с водой!
Всё шло своим чередом. Квинт напивался, а новым гостям подошел хозяин и принял заказ. А я обратил внимание, как грязны были их сандалии. В окрестностях Рима стояла солнечная погода, а значит, эти двое прибыли сюда издалека. Моё беспокойство растворилось — эти не за мной, обознался. Один из них мельком скользнул по мне взглядом, но быстро потерял интерес — хозяин поставил на стол чаши с вином. Музыкант начал новую партию и запел:
— Ты любила там пировать, Киприда, в золотые кубки рукою нежной…
— Гай, — отвлек меня центурион. — Ты хотел узнать, где можно обосноваться? Скажу тебе, мои ребята получали земли в Этрурии. Места просто отличные, и они много не попросят. Хочешь, подскажу, к кому обратиться? Помогут.
И снова повторил что-то о том, что я хороший человек.
— Буду благодарен.
— Зовут Тарий Раф, он настоящий муж, несколько лет мы бок о бок воевали, а потом у него своя центурия появилась. Скажи, что ты от Дорабелы, и он тебе поможет… так, я на секундочку! А ты пока доешь салат…
Квинт поднялся из-за стола и, покачиваясь, пошел на выход. Опять приспичило, за время нашего разговора он уже выходил раза четыре. Как и прежде, оставил на столе свой меч и дорожную суму под столом.
Ну вот, не зря посидели. Надо бы запомнить имя сослуживца Квинта, возможно, действительно пригодится.
Я обернулся, глянул на стол, где сидели новые гости, но их там не оказалось. Скорее всего, заглянули в каупону только лишь пропустить по чаше вина. Центурион же по пути к выходу успел обняться с несколькими людьми, выслушать благодарности за накрытую «поляну», выпил еще (чашу с вином он утащил с собой) и, наконец, исчез в дверях.
— Приятного аппетита.
На стол поставили поднос с большим куском мяса. Поросенка, наконец, приготовили и над подносом струился ароматный пар. Горячего хотелось, но к трапезе я приступать не стал. Поблагодарил хозяина, поднялся из-за стола. С секунду поколебавшись, прихватил с собой табличку центуриона, от греха подальше. Двинулся к выходу, поправив гладиус на поясе. Предчувствия были не самые хорошие. Все таки мне совсем не нравилась эта парочка, косившаяся на наш с Дорабелой стол.
Выйдя из каупоны, я вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. Огляделся. Центуриона нигде не было. Но недалеко от выхода я едва не споткнулся о чашу с вином, что валялась на земле… а потом со стороны стойла услышал ржание и шум.
Понятно.
Интуиция меня не подвела. В стойле происходило что-то нехорошее. Очень надеюсь, что это шумит Дорабела, который попросту перепил и заблудился.
Я выхватил гладиус и двинулся туда. Нехорошее предчувствие нарастало, как снежный ком.
— Квинт! — позвал я.
Центурион не ответил, я ускорил шаг. И в этот момент из-за угла на землю как подкошенный рухнул центурион. Мелькнула мысль, что вино, наконец, его догнало. Но один взгляд давал ясный ответ — у Дорабелы была перерезана глотка…
— Ничего… — послышался грубый мужской голос.
Прыжок.
Я оказался в стойле. Там стояли двое — те самые гости, пившие за счет Дорабелы. Говоривший осекся, с секунду мы в лунном свете смотрели друг другу в глаза, и я хорошо запомнил примету одного из них — заячью губу. Под их ногами рассыпалось серебро Квинта. Серебро их не интересовало, им нужно было что-то другое. Собственно, я сразу понял, что.
— Пшел отсюда, — зашипел при виде меня один из них, стискивая окровавленный гладиус.
Слова были сказаны лишь для того, чтобы скрыть атаку второго. В свете звезд блеснуло лезвие кинжала. Удар был нанесен по кратчайшей траектории, тычком, убийца метил в горло.
Я поставил блок, зашагнул за переднюю ногу убийцы, одновременно перехватывая запястье. Короткий удар в область солнечного сплетения и болевой на руку.
— А-а! — заорал убийца, роняя кинжал.
Второй не зевал, попытался лупануть меня с замахом со спины.
Вышло скверно, удар пришелся в руку товарища и рассек тому мышцу. Вскрик превратился в хрюканье. Я выбросил боковой удар ногой, метя второму нападавшему в корпус. Его отбросило на коня. Первый нападавший попытался извернуться, но я жестко выбросил колено ему прямо в висок. Это заняло доли секунды, но их хватило второму нападавшему. Он вскочил на коня и сходу перешел в галоп.
Я остался стоять в стойле, понимая, что этого мерзавца не догнать. Ничего, второй, как придет в себя, все обязательно расскажет. Но за моей спиной послышался короткий оборвавшийся вскрик — мерзавец вогнал в себя кинжал.
Я взглянул на оставшуюся у меня табличку, дающую право на участок в Помпеях. Искали-то они вот эту штуку. Скорее всего, пришла не договорившаяся сторона, решившая свести счеты и сорвать сделку.
Я подошел к телу центуриона, проверил пульс — нет, Квинт был мертв. И табличка ему уже была без надобности. После короткой схватки моя одежда выпачкалась в крови. Идти в таком виде дальше не было никакой возможности. Возвращаться в каупону при наличии в стойле двух остывающих тел — тоже.
— Прости, воин.
Я склонился над телом Дорабелы, а через несколько минут был уже облачен в одежду центуриона. Плохая примета — менять образы каждый день, но другого выхода я не видел. Поправив балтеус, я закинул тело центуриона на спину Боливара. Следовало скорее убираться отсюда.
Глава 6
Ночь выдалась тяжелой и бессонной. Холодный расчет подсказывал бросить тело Дорабелы в ближайшем пролеске, но я счел, что у меня достаточно времени, чтобы по-человечески похоронить центуриона. Свернул с дороги в небольшой пролесок, чтобы там найти место для погребения.
В Риме поздней республики практиковали кремацию, но возможности возводить погребальный костер у меня не было.
Место для могилы нашлось между двумя деревьями. Я спешился, оставил Боливара на выпас, а сам занялся рытьем могилы. Яма вышла неглубокая, отняла много сил, но Дорабела заслуживал хотя бы того, чтобы до его тела не добрались звери. Будет правильным почтить память человека, чьим именем я собирался называться в ближайшее время. Это то малое, чем я мог Квинта отблагодарить — например, за то, что он не побрезговал говорить с вольноотпущенником, как сделали бы многие на его месте.
