Что? У меня-то нет духовника, так что и по мордам за ересь получать не от кого.
— На самом деле, переход от политеизма к монотеизму был инспирирован теми, кого люди почитали богами, — вздохнул волхв, но продолжить не успел. Я вспомнил Остромирова с его ядовитыми плевками в сторону богов-волхвов и… ну да, перебил рассказчика.
— Чтобы без лишних помех уйти от подпитки верой и слинять из нашего мира, так?
— Именно, — кивнул Владимир Ярославич и, глянув на князя, спросил: — вам известна история исхода старых богов?
— Версия, — уточнил Старицкий. — Известна.
— Можете, конечно, считать это всего лишь версией, конечно, но… это в самом деле так, — развёл руками волхв. — Уж я-то знаю наверняка. Так вот, постепенно скидывая с себя это ярмо, те, кого мы именуем богами, в конце концов, получили достаточно свободы, чтобы уйти из нашего мира. Сбежать, иными словами. Именно в мир, куда они ушли, и угодили Ерофей Павлович с подругой… совершенно неслучайно, надо заметить.
— Да уж, мы помним, кто им в этом… поспособствовал, — зло усмехнулся князь.
— Вышата… — Владимир Ярославич покачал головой. — Как ни прискорбно, но он был лишь инструментом. Искренне верившим в свою цель, но тем лишь более удобным для владельца.
— И кто же этот… владелец? — процедил Старицкий. Да и у меня, если честно, в этот момент зачесались кулаки.
— Путь ведёт, но всегда есть тот, кто путь прокладывает, — протянул волхв. — Что говорить о том, чьё призвание и гейс плести пути и дороги?
— Переплут? — осенило меня, и наш гость ответил коротким кивком. — Но зачем ему это? Боги же выполнили свою задумку, ушли из мира, избавились от давления веры людей…
— А заодно обрекли всех своих современных и будущих коллег на беспамятное перерождение по достижении предела развития, доступного в нашем мире, — пробурчал Старицкий.
— И расплатились за то тысячелетним заключением в мире, который Ерофей Павлович назвал миром Словени… Хотя, там это далеко не самое сильное и известное государство, — подхватив тон князя, договорил волхв.
— Не понял, — честно признался я. Владимир Ярославич застыл, прикрыв глаза и, длинно, с ощутимой силой выдохнув, пустился в более подробные объяснения.
— Представьте себе, что вы вышли из квартиры, захлопнули за собой дверь и, уже подойдя к двери, ведущей на лестничную клетку, обнаружили, что забыли ключи от обеих дверей дома… Примерно то же самое случилось и с ушедшими. В своей боязни потерять себя, они уж слишком старались отрезать себя от нашего мира, вот и вышло, как вышло. Туда добрались, а ни дальше, ни назад, им пути нет. Двери заперты наглухо. Для них.
— И вызвать слесаря нет возможности, да? — спросил я.
— Почему же? Есть, — откликнулся волхв. — Вас же вызвали.
— … ……… — Слов нет. Приличных.
— То есть, Уральский сдвиг, сопровождавшая его катастрофа, вся эта беготня волхвов, призыв Ерофея… это просто попытка вырваться из собственноручно созданной ловушки⁈ — возмутился князь. — Но парень-то здесь причём⁈
— Ключник, — ответил волхв. — Тот, кто может, после определённого обучения, разумеется, ходить между мирами. А для ушедших, он, если позволите так выразиться, отмычка. Прошёл ключник, пройдут и они. Хоть туда, хоть обратно, хоть в иные миры. Условие замка, так сказать. Кое-кто из ушедших, когда создавали запирающую печать, предложил его в качестве предохранителя. Дескать, если уж в их новый мир сможет прийти мироходец из прошлого, значит, люди там достигли их уровня, и о проблеме божественности можно забыть. Главное, ключник должен попасть в их мир сам. Осознанно. Но просчитались. Не подумали, что знание прежних ошибок не освобождает от совершения новых, и попали в цейтнот. Собственно, именно поэтому я и явился сегодня к вам с просьбой от имени ушедших… Прошу, Ерофей Павлович, откройте им путь в иные миры. — Волхв перевёл взгляд на князя и обратился уже к нему: — Не беспокойтесь, ваше сиятельство. Возвращаться сюда они не станут. Эманации отголосков веры всё ещё слишком сильны, а страха потерять себя, ушедшие до сих пор не утратили. Собственно, они и из мира Словени хотят уйти по схожей причине. Здесь, людские представления о богах слишком сильно влияли на их характеры, души и сущность, а там… там они вскоре могут просто исчезнуть как мыслящие создания, оставшись лишь функциональным придатком к созданной ими системе Покона. Без собственных желаний, мыслей и эмоций. И это не предположение. Так случилось с самыми молодыми из ушедших — южноамериканскими богами. Они уже перестали быть, и эта участь настолько напугала остальных, что…
— Я так полагаю, Уральский сдвиг и был результатом их испуга, да? — злорадно усмехнулся Старицкий. — Задёргались, когда осознали, что натворили и к чему ведут их игры с мирозданием.
— Вы правы, — кивнул волхв.
— Как интересно, — протянул князь. Впрочем, было видно, что он готов поверить гостю. Почти готов. — Что ж, Владимир Ярославич… осталось получить ответ на один вопрос…
— Об источнике моих знаний, — понимающе кивнул тот и, не дожидаясь уточнений или правок со стороны собеседника, ответил: — Вышата Любомирич — не единственный, чей «покровитель» смог дозваться своего волхва. Но если Переплут вёл Остромирова к своей цели, как мог, своим Путём, не имея возможности говорить с ним, то Числобог воздействовать на меня не может, но передавать информацию, общаться, пусть и односторонне, вполне. Ерофей Павлович, помните, что я говорил вам о моём Пути в нашу первую встречу?
— «Путь Числобога — это путь знания. И как любое знание, оно открывается лишь тому, кто умеет смотреть и видеть, слышать и слушать, читать и… понимать. Мы смотрим в суть мира, слушаем его и читаем знаки, что подаёт нам мир во всём его многообразии…» — произнёс я, всё ещё пребывая в некоторой степени охренения от происходящего.
— Браво, юноша, браво, — искренне, насколько это вообще возможно для столь ровного в эмоциях человека, порадовался волхв. — Почти дословная цитата. И да, поясню: для знания, для информации границ нет. И именно поэтому я сейчас здесь, говорю от имени Числобога, представляя в этом мире ковен ушедших. Его слова в моих устах… Ерофей Павлович, снимите печать. Позвольте тем, кого здесь звали богами, уйти дальше. Не из милосердия к ним, заигравшимся во всемогущество, но хотя бы для того, чтобы
