Рок-бар? Преобладание тёмных и чёрных цветов, плакаты-постеры с разными известными и не очень рок-группами, сводчатый кирпичный не штукатуренный потолок.
А ещё сигаретный дым. Много сигаретного дыма. Громкая, бьющая по ушам фоновая музыка, игры с освещением… и куча народу, одетого примерно так же, как и мы сами. Пара охранников-вышибал на входе. Никакого «фейс-контроля» — плати в кассу и заходи. А охранники, больше для виду… ну и для того, чтобы драчунов разнимать или уж совсем непотребно набравшихся посетителей из заведения утаскивать на свежий воздух.
Такое себе, не самого высокого класса заведеньеце. Не элитарное.
Но, что поделать, если Екатерина Васильевна именно его мне заказывала, а не какое-то другое.
Зашли, подкатили к стойке. Девчонки заказали по бокальчику чего-то сильно алкогольного, я даже не пытался вникать, чего именно: тётеньки взрослые, знают, что делают. Естественно, за мой счёт. Ну так, не зря же я наличку готовил? Не им же её с собой таскать.
Переместились за столик. Чего-то даже заказали: сухариков, сушёной рыбки, орешков ещё каких-то, не знаю. Ведь, естественно, что я ни к чему из этого даже не притронулся.
Ещё сразу пару бутылок какого-то пойла, которое дамочки тут же и продегустировали, признав отвратным, но забористым.
Вскоре пришли и музыканты, заняли своё место на сцене, фоновая музыка стихла. Народу стало больше, они стали стягиваться ближе к сцене. Пошли первые аккорды, разговаривать стало и вовсе невозможно.
Потом, девчонки дерябнули ещё по одной и попёрлись в толпу танцевать…
Собственно, так всё дальше и пошло: девчонки танцуют, бесятся, как будто их, блин, из клетки какой выпустили. Временами возвращаются к моему столу, где «промачивают горло» и снова убегают. А я, что? А я стихи пишу, песни вспоминаю, которые мне атмосфера навеивает. Что хорошо помню, то сразу стихами и частично нотами записываю, что плохо — только названия или ключ-фразы, чтобы потом в Интернете подробности поискать и прикинуть, можно ли это «экспортировать» или лучше не стоит. Записывал в телефон. Пусть он и не мой основной, но файл-то по почте перекинуть не проблема, не пропадёт работа.
Так и веселились. Под конец, когда все уже были вдрабодан, в том числе и музыканты, девчонки, у которых, видимо, по дополнительному моторчику в задницы вставлено было, которые им выдохнуться не позволяли, вытащили меня сперва подёргаться с ними на «танцполе», а после и вовсе на сцену как-то выпихнули, ультимативно заставив спеть…
Ну а я что? Зря, что ли столько времени сидел в памяти копался? Подготовился к этой совершенно ожидаемой «неожиданности». Взял гитару, натопал барабанщику ритм, да и сбацал «Туман» Юры Хоя. Потом ещё его же «Лирику» и «Твой звонок».
Девчонкам зашло. Пьяному народу, кстати, тоже. Хотел ещё его же «частушки» забабахать, но решил, что там слишком много политики. Мат-то, и хрен бы с ним, при такой публике бы только так зашло. Но политика и религия… нет, лучше не связываться. И так хорошо уже.
А вот потом… что-то не хорошо стало психологине. Сомлевать она начала. Екатерина Васильевна ей упасть не дала, поймала, к столику нашему подтащила, первую диагностику провела, вердикт вынесла — «перепел», в смысле, перепила. Хорош ей и пора баиньки. Велела мне её в Лицей доставить…
Я пытался настаивать, что разделяться — не лучшая идея. Пытался убедить, что и ей тоже пора «баиньки». Что, вместе пришли, вместе и уйти надо… Бесполезно! Упёрлась!
Тем временем, психологиня совсем сомлела. А Екатерина выложила на стол главный козырь: что ей тут будет-то одной? Она ж Одарённая! Причём, если что, гораздо круче меня, вообще-то. И от серьёзной опасности не мне её, а ей меня защищать придётся…
Убедила. Почти…
Она-то настаивала, чтобы я вёз психологичку на такси, тихонько переправлял тем же путём, каким они выбирались, тащил в её квартирку, укладывал спать, да и сам топал в своё общежитие баиньки… А я… А, что я?
Вынес Ларису на руках из клуба. Отошёл в ближайшую подворотню, да взмыл в небо «Суперменом». Долететь до Лицея, мягенько сесть на балкон нужной квартиры в нужном корпусе, раздеть и уложить спать — дело двадцати пяти минут. Ещё минут десять на то, чтобы тихонько вернуться к клубу… и понять, что, наверное, зря. Не вернулся бы, не треснули бы мои «розовые очки» подсознательного предубеждения, что «С большой Силой и возрастом приходят Ответственность и Мудрость»… Понимаю, что глупо. Но, что поделать? Я был воспитан в мире писателя примером бесконечно уважаемого мной отца, который как раз имел и Ответственность, и Мудрость. И даже то, что, совокупно, я, пожалуй, сам уже старше него, не сильно приблизило к его уровню… Я привык, что взрослый — мудрый и ответственный. А тут…
Кокаин, служебное помещение, и четверо рокеров, жёстко еб… имеющих Екатерину Васильевну… Катерину (как я уже говорил, какая она после этого «Васильевна»?) во все щели, во всех позах… почти до самого утра.
Парни, по мере уставания, постепенно заменялись другими, приходящими из общего зала. Я даже точно не смогу сказать, сколько же их через неё за эти часы прошло. Как-то не считал. Просто, хмуро сидел всё за тем же столиком и писал стихи. Не вспоминал чьи-то. Не для того, чтобы потом их спеть. Свои карябал, просто, чтобы хоть чем-то занять руки, пока ждал, когда же, наконец, девчонка наиграется. Не они ей наиграются, а она ими.
«Кусочек воды», на всякий случай, в подсобке на стене висел, и я временами посматривал, всё ли там в порядке, не требуется ли срочное вмешательство, не грозит ли ей реальная опасность… не грозила. И я продолжал карябать…
А потом, когда «партнёры» всё ж закончились, а Катерина осталась изнемождённо, расхристано, в порванной и обгаженной белым одежде, с расплывшимся на лице макияжем лежать на какой-то пыльной шкуре на полу с блуждающей на губах довольной улыбкой, пошёл к ней. Завернул в водяной кокон, накрыл сверху оторванной чёрной портьерой. Сунул местному уборщику пару купюр, чтобы забыл всё, что видел. Сунул охране. Сунул бармену. Сунул управляющему. Вынес тело из клуба, скрылся в той же подворотне и полетел с ним в Лицей…
Теперь вот встречаю рассвет через щёлочку в дорогих тяжёлых шторах отделанного по самому высшему классу помещения с шикарнейшим джакузи в нём. И даже, почти уже не хмурюсь.
— А знаешь, Юра… были у меня и семья, и муж, и дети, и хор по вторникам, и службы по воскресеньям… Kinder, Küche, Kirche, Kleider… Не сказать, что такой уж любящий муж.
