с бабушкой? – нарушил я здешний кодекс молчания.
– Ой... нет. Михаил Сергеевич, можно?
Тот, разумеется, разрешил. Алла схватилась за трубку одного из телефонов, набрала номер – судя по репликам, ей ответила Елизавета Петровна, которая начала выговаривать внучке за её неподобающее поведение. Алла вяло отбивалась и, пожалуй, имела на это право – с ней-то точно ничего не случилось, да и со мной тоже, так что наша авантюра удалась на славу. Но обычно родители и бабушки очень плохо слышат доводы разума... особенно если на улице происходит самый настоящий государственный переворот.
Валентин с минуту смотрел на это щебетание, потом он молча развернулся и вышел из комнаты. Михаил Сергеевич не обратил на это никакого внимания, всецело занятый своей тетрадкой.
И лишь я стоял столбом посреди комнаты, не зная, что мне нужно делать. И главное – что мне можно делать.
Наконец Алла положила трубку.
– Папа собрался нас искать... – убитым голосом сказала она.
– Но теперь уже не собирается? – откликнулся Михаил Сергеевич, оторвавшись от своих записей.
– Теперь – нет. Но дома нас ждет знатный пропесон...
– Пропесон? – у старика непроизвольно поднялась одна бровь.
– Ругать будут, – объяснил я. – Сильно. Может, ещё и сладкого лишат на неделю.
Я улыбнулся, показывая, что не расстраиваюсь из-за возможных запретов.
– Почему так?
– Я не предупредил, куда собираюсь... – я дёрнул плечом. – Алла забегала домой... Ал, ты не говорила, что мы отправляемся на войну?
– Не-а... сказала, что мы в гараже будем, – она забавно мотнула головой.
– Понятно всё с вами, молодые люди, – раздался за моей спиной голос Валентина. – Кому война, кому развлечение... Егор, как ты смотришь на то, чтобы немного прокатиться?
Я резко обернулся. Почему-то мне послышалось ещё и продолжение этой фразы – «в лес, ночью, в багажнике моей машины». Я стряхнул с себя наваждение из девяностых и довольно тупо спросил:
– Да. Куда едем?
***
Некоторые вещи записываются на подкорку и выскакивают в самые неожиданные моменты жизни. Я так и не понял, куда выходил Валентин – в туалет надо было идти на улицу, да и не обернулся бы он за минуту, ему с одной рукой пришлось бы проворачивать целую операцию вокруг своей ширинки. Впрочем, я быстро выкинул из головы возможные проблемы, с которыми сталкиваются однорукие бандиты в процессе посещения уборной – в конце концов, я сам чуть не стал одним из таких. Да и боль периодически напоминала мне, что стоит избегать резких движений, если я хочу, чтобы моя рана зажила относительно быстро.
Но ураган мыслей, который как-то неожиданно сменил непринужденный разговор, сделал своё черное дело. Я спросил у Валентина то, что обычно спрашивал у своих клиентов. И я был уверен, что он это хорошо понял.
– Да тут недалеко, – ухмыльнулся он. – Я покажу.
Наверное, мне стоило продолжить шутку и спросить о цене, но я опасался засветиться перед Аллой. Пока что она смотрела на нашу пикировку с каким-то волнением – понимала, что Валентин собирается во что-то меня втянуть, но ещё не поняла, во что именно.
А вот я уже понял. И я не могу сказать ,что мне эта идея была по душе. Судя по пробежавшей по лицу Михаила Сергеевича тени, он тоже был не восторге от планов своего приятеля, но пока не вмешивался.
Я быстро прикинул варианты – их и было-то всего два: отказаться и согласиться. В случае отказа я вряд ли что-нибудь потеряю; Валентин, скорее всего, всё-таки вызовет кого-то из своих комитетских водителей – сам-то он со своим корсетом вряд ли способен управлять современными «Волгами», пусть даже с автоматической
