Об уставе же караульной службы тем более речи не шло. Так что обязанность свою этот страж поневоле видел лишь в том, чтобы сидеть лицом ко мне, «драгоценному пленнику» шайки. Сидеть, склонив голову на колени да клюя носом. Ну и еще постараться за ночь не свалиться в костер.
Итак, ближайшие ко мне люди… если их можно было назвать людьми, дрыхли без задних ног. Тогда чью речь уловил лингвистический модуль?
Реплики звучали все чаще: «мое», «загрызу», «слабак».
Крайне заинтригованный я, поворачивая голову, сумел уловить «голоса природы» — череду рычаний, ворчаний и подвывающих звуков, доносившихся из глубины ночного леса. На них-то и реагировал ЛНМ, разражаясь новой серией реплик.
«Уйди», «загрызу», «еда»…
Ну и дела!
Хоть я и дилетант, но знал, в чем главное отличие так называемой нейросети от обычных компьютерных программ. Она, в отличие от последних, способна, усваивая новую информацию, обучаться и совершенствоваться. Как живое (причем разумное) существо. И так же обретать новые возможности.
Но это… на моих глазах созданный в НИИИНиПТе нейросетевой модуль как будто превзошел сам себя. Уж, по крайней мере, самые смелые ожидания — точно. Умудрившись усвоить язык тех, кому наука официально отказывала даже в наличии разума. Не говоря уж об осмысленной речи.
Хотя… те, у кого есть питомец — кошка, собака — соврать не дадут. За годы, проведенные вместе, они научались своих любимцев понимать, различая малейшие оттенки в их мяуканье или, соответственно, скулеже и лае. И что эти оттенки в общей совокупности, как не полноценный язык — содержательный и не лишенный сложности?
Следующая мысль, посетившая меня, показалась спасительной. Что если, научившись этих волков понимать, я смогу с ними договориться. Точнее, подговорить их помочь нам с Валей освободиться из плена.
Конечно, волк есть волк — хищник, человеку враждебный. И когда говорят «человек человеку волк», вовсе не подразумевают склонность представителей рода людского к взаимовыручке. Да и пословица «сколько волка ни корми, он все в лес смотрит» характеризует этих тварей не лучшим образом.
Но все-таки… если мы будем говорить, понимая друг друга, это уже совсем другой уровень общения. Зря, что ли дипломаты учат иностранные языки. Да и расхожий принцип «чужак — значит враг» можно вывернуть с точностью до наоборот. «Разговаривает как мы — значит, свой». Или, как в аналогичной ситуации говорил Маугли: «Мы с тобой одной крови — ты и я».
Да и в любом случае… что я теряю, если попробую? Разве что время. Не загрызут же меня эти серые бестии, сюда прибежав. Тогда как в плену у разбойников неприятности были нам с Валей гарантированы на все сто.
Потому, недолго думая, я решился. Повернул голову в сторону леса, за ствол дерева, к которому был привязан, и выкрикнул:
— Сюда! Ко мне!
А секундой спустя ЛНМ исторг великолепный призывный вой, что сделал бы честь самому Акелле.
Естественно, даже безалаберный местный караульщик не мог не обратить на этот вой внимания. Разбойник встряхнулся, приподнимая голову, осмотрелся тревожно. Но, увидев, что поблизости никаких зверей нет, просто погрозил мне дубинкой и снова задремал.
Оставалось надеяться, что обладателей серых шкур мой клич заинтересует не меньше, чем караульщика.
Ждал я не меньше минуты, но надежда сбылась. Легонько хрустя сухими опавшими ветками, к дереву моему осторожно подобрался крупный волк. Уставился на меня, оценивающе разглядывая светящимися в темноте глазами.
Потом заговорил… точнее, заворчал. А ЛНМ с готовностью перевел:
— Вуулх услышал клич, призывающий стаю. Вуулх пришел на зов, но увидел лишь двуногое существо. Как же так?
— Ну… чего только в жизни не случается, — изрек я философски. А ЛНМ донес эти слова волку смесью ворчания и повизгивания. Последовательностью звуков, строгой, как в азбуке Морзе.
— Двуногий говорит как Вуулх, — тихонько и осторожно проскулил волк, — как народ Вуулха.
А вот следующее из сказанного им меня поразило:
— Вуулх слышал когда-то от матери, когда был маленьким детенышем. А мать Вуулха — от своей матери. Были когда-то двуногие, которые понимали народ Вуулха. Жили рядом… охотились с народом Вуулха… с ними добыча всегда была обильной. И умели говорить как Вуулх и народ Вуулха. Но это было много и много лун тому назад. Теперь таких двуногих не осталось. Ни Вуулх, ни отец с матерью Вуулха, ни братья и сестры Вуулха, ни вся стая Вуулха таких не встречали.
— Все когда-нибудь бывает впервые, — ободряюще и как можно более дружелюбным тоном молвил я, хоть и понимал, что интонации ЛНМ передаст моему серому собеседнику едва ли. — Должна же и Вуулху когда-то улыбнуться удача.
Заявление это взволновало волка и привело в прямо-таки щенячий восторг.
— У-у-у! — затянул он, приплясывая подле меня, как обычная домашняя псина при виде хозяина. — Какая радость для Вуулха! Вуулх встретил двуногого друга! Теперь двуногий друг принесет удачу! Поведет Вуулха и всю стаю Вуулха на славную охоту, которая принесет много мяса! Вся стая Вуулха наестся до отвала. И после этого признает Вуулха своим вожаком!
— Тише ты! — попросил я, смутившийся от столь грандиозных на свой счет ожиданий, и из ЛНМ донеслось тихое ворчание. — Не все сразу. Видишь, я связан… в плену у других двуногих. Плохих.
В подтверждение этих слов я пошевелил кистями рук, связанными за деревом, и продолжил:
— Нужна помощь Вуулха. Освободи меня… перегрызи веревки. И тогда…
Волк недовольно заворчал и недоверчиво уставился на меня, чуть склонив голову на бок.
— Отец учил Вуулха, а отца Вуулха учил его отец, — донеслось из лингвистического модуля, — Вуулх всегда должен держаться сильного. Идти за сильным. Только сильный приведет Вуулха и стаю к добыче. И только сильная самка родит Вуулху детенышей. А тот, кто слабый — сам добыча. Просто еда для Вуулха и народа Вуулха. Двуногий слабый…
Печально! А я уже посмел надеяться на хороший исход. Что и говорить, волк есть волк. Но я не сдавался.
— Погоди… Вуулх, — обратился я к уже повернувшемуся и готовому снова скрыться в чащобе волку, — у тебя будет много добычи. Много мяса. Я обязательно дам ее… Вуулху. Только освободи.
Я нарочно обратился к нему по имени. Надеясь, что, во-первых, Карнеги прав, а во-вторых, собственное имя — самое приятное слово не только для человека. Для зверя тоже.
И надо сказать, замысел оправдался. Потому, вероятно, что волк был достаточно молод и легковерен. Поколебавшись немного, тихо поскуливая, он передумал меня покидать. А, напротив, подошел поближе к дереву, к которому я был привязан. И, вцепившись зубами в веревку, сковывавшую мои руки, принялся ее разрывать.
Веревка была крепкой, но Вуулх почти справился, когда за этим делом его застал караульный. Проснувшийся не то от звуков, издаваемых волком, не то по веленью собственного мочевого пузыря.
Так или иначе, увиденное ему не понравилось.
— Ты что это делаешь, какашка морглохова, — проговорил разбойник спросонья, — никак нашего пленника сожрать собрался?
Он колебался не больше пары секунд — решая, поднять ли тревогу и за это огрести люлей от разбуженных подельников, или попробовать управиться самому. А затем, предпочтя второй вариант, подскочил на ноги и, выхватив из костра горящую головню, двинулся на волка с дубиной в одной руке и головней в другой.
— Прочь! — приговаривал караульный, размахивая головней и чуть ли не на каждом шагу останавливаясь и топая. — Пошла вон, тварь! Не подходи! Сожгу! Сожгу!
Судя по столь бурной реакции на появление незваного серого гостя, разбойник сам его боялся. И, думал я, не испугайся Вуулх этого небольшого представления, не отступи в темноту, караульный бы сам наверняка струхнул. На помощь бы позвал.
Но, увы! Волк, как и подобает дикому зверю, боялся огня. Поэтому предпочел ретироваться, скрываясь в ночном мраке.
Меня, впрочем, такой исход нимало не огорчил. Как я уже сказал, Вуулх почти сладил с веревкой. От нее остались разве что отдельные тонкие волокна, чтобы разорвать которые, мне хватило бы и собственных незначительных усилий.
