Он с рыком развернул ее, и овладел грубо и быстро. Она же, извернувшись, как кошка, вцепилась ему в волосы и впилась в губы поцелуем.
— Иди, мой тур, у тебя сейчас много забот. Но ночью ты мой.
День пролетел в одно мгновение, закончился и пир с князьями, и Баламир снова раз за разом брал свою наложницу, что, казалось, была сделана из железа. Наконец устал и он, день боя давал о себе знать. Она уселась сверху, и, покусывая его ухо, прошептала:
— Закрой глаза, мой хан, тебя ждет кое-что приятное.
Он послушал, а она привычным движением вытащила заколки из прически, засыпав его водопадом густых волос. Только заколки в ее руках на этот раз были те, что привез ей тот самый купец Данияр. Она примерилась и резким движением всадила два стилета в закрытые глаза того, кто был готов бросить к ее ногам целый мир. С противным хрустом каленая сталь прошла тонкую кость глазниц и пронзила мозг. Баламир изогнулся дугой и сбросил ее, будучи гораздо сильнее своей убийцы даже сейчас, и испустил дух.
Айдана деловито вскочила, пытаясь унять дрожь в ногах. Она все же не была двужильной, и порядочно устала. Айдана оделась, и вышла из ханского шатра.
— Куда это ты собралась? — подозрительно спросил охранник.
— Хочу пройтись и поболтать с другими женщинами, — привычно сказала она и осеклась. Это была непростительная ошибка.
— Какими еще женщинами? Тут баб нет, — удивился воин. — Я спрошу хана.
— Он спит и велел его не будить, — перегородила вход Айдана.
— Пошла в юрту, без разрешения хана ты никуда не пойдешь. Он велел следить за тобой, — упрямо сказал воин.
Айдана закусила губу и вернулась в шатер. Надо было выбираться, иначе ей конец. Айдана ждала, когда глубокая ночь упадет на поле боя, и она, наконец, сбежит. Лагерь затих, и она ножом Баламира распорола ткань шатра и разломала руками деревянную решетчатую основу. Айдана высунула голову, убедилась, что никого нет рядом, и вылезла на свежий воздух. После спертого запах шатра, где коптил очаг и лежал труп хана, свежий воздух опьянил ее. Она двинулась в сторону коновязи, но тут петля аркана захлестнула ее, прижав руки к туловищу.
— Видишь, Оглан, я был прав. Бежать хотела эта визгливая сука. Буди хана.
— Отпусти меня, воин, я сделаю все, что скажешь, — зарыдала Айдана, упав ему в ноги. — Ты можешь даже взять меня, и никто не узнает.
Увидев легкое колебание, она спешно заговорила.
— Ты можешь взять меня прямо сейчас, пошли скорее. Только освободи меня.
— Хан мертв! Эта тварь убила его, — заорал на весь лагерь Оглан, выбежавший из шатра.
Ее товарищ наотмашь хлестнул Айдану по щеке, сбив ее с ног.
— Буди вождей! — крикнул он.
Со всего лагеря бежали воины, которые услышали крики. Страшная весть передавалась, подобно волне, от человека к человеку. Охрана едва спасла девушку от самосуда, ее хотели разорвать на куски, протягивая жадные руки.
Вожди племен, что спешно прибыли в лагерь гуннов, с трудом держась в седле от выпитого на победном пиру, решили вопрос быстро. Разорвать конями стерву, а потом уже решать все остальные вопросы. Казнь назначили на утро, надо проспаться после бессчетных чаш вина, выпитых за неслыханную победу. Айдану спеленали и бросили рядом с трупом Баламира, дожидаться казни.
На рассвете ее развязали и грубо вытолкали на улицу. От былой красавицы не осталось и следа. Синяк на пол лица, распухший от слез нос и всклокоченные волосы вызывали скорее отвращение, чем жалость. Ее потащили к расчищенному пятаку, где уже ждала четверка самых рослых коней. Стражник грубо сорвал с нее одежду, явив всему войску юное свежее тело, а потом ударом кулака опрокинул наземь. Ее грубо подтащили к коням, не обращая внимания на то, что волосы тащатся по пыли, и сноровисто привязали руки и ноги к упряжи. Коней стегнули, и ремни натянулись. Истошный визг раздался над лагерем, вызвав одобрительный свист глазеющих воинов. Раз за разом кони тянули все дальше, почти сразу вывернув из суставов тонкие руки. Визг перешел в тяжелый хрип, да и тот вскоре затих. Первой оторвалась рука, заставив коня по инерции двинуться вперед. А через недолгое время на земле лежало кровавое месиво, в котором ничего не напоминало самую желанную женщину от Енисея до Волги.
Теперь нужно было выбрать нового походного хана, и это требовало долгого, обстоятельного обсуждения и торга. Но не случилось….
— К оружию! — это скакал гонец из переднего дозора, что был в часе пути от войска. — Воины, много! — Старейшины и вожди переглянулись. Никакого войска они не ждали, ведь только что они одержали оглушительную победу. А вождя у них нет, и времени нет. А враг, как раз, есть. И это было очень и очень скверно.
Глава 6. Пророчество № 22
Двумя неделями ранее. Мараканда, Согдиана. Касандан.
Заседание штаба княжества шло в спокойной и деловой обстановке. Высшие офицеры вместе с князем собрались у карты. С ними же был младший сын, прибывший на побывку из Первой Сотни. Участие в боевых действиях считалось более, чем уважительной причиной для опоздания на занятия, и всячески приветствовалось. Княгиня с дочерью, присутствовавшие тут же, обсуждали детали операции тайной службы. Судя по глазкам девочки, в Школу ей уже хотелось, и довольно сильно.
— Дорогая, — повернулся князь к жене, — когда наступит наилучший момент для удара?
— Я думаю, нам стоит дождаться разгрома Хорезма, — ответила княгиня Касандан. — Мой человек нанесет удар сразу после битвы. Судя по тому, что я знаю о гуннах, у твоего брата нет шансов. Вдобавок ко всему, ты официально предложил ему помощь, а он в грубой форме отказал. У императора не будет претензий, муж мой.
— Хорошо, — князь снова склонился над картой. — Полки выдвигаем на северную границу княжества, если отдельные отряды будут прорываться к нам, уничтожать беспощадно. Пленные не нужны. Готовьте плоты с виселицами, пустим вниз по обеим рекам, пусть голодранцы любуются на своих друзей.
— Сиятельный, что будем делать с хорезмийскими воинами, которые прорвутся к нам?
— В первые ряды их, — не задумываясь, сказал князь. — Нечего за нашими спинами отсиживаться. Полевой разведке наблюдать во все глаза. Нам нужно ударить точно на следующее утро, ни днем раньше, ни днем позже. Поэтому основную армию держим в тылу войска моего братца на два дня пути, потом начинаем сближение. Парфяне подошли?
— Да, сиятельный, сказал тысячник с рассеченным сабельным ударом лицом. Бактрия, Ария и Парфия прислали по десять тысяч человек. Дахийцы выступят по нашему приказу.
— Оплату войск оговорили? — уточнил князь. — Сказали, что это воины из пророчества?
— Да, сиятельный, они уступили десять процентов.
Княгиня поморщилась, но деваться все равно будет некуда. Своими силами эту орду им не победить. Эту операцию они с мужем готовили год, как только в степи появились страшные всадники, о которых писал великий Пророк, да пребудет с ним светлый Ахурамазда. Ведь не только муж сомневался. И она тоже, будучи девчонкой, хихикала над дурацкими текстами, которые их заставляли учить наизусть. Да только ничего дурацкого в них нет, да и не было никогда. Просто люди, в невежестве своем и гордыне, не способны постичь бесконечную мудрость Пророка. Когда это нашествие закончится, то все храмы Священного Огня, от Индии до далекого Западного континента, возвестят людям о том, что сбылось новое пророчество, и укрепится вера в сердцах. И поедут во все концы мира отрезанные длинные головы, чтобы знали сомневающиеся, что не бывает ничего глупого и случайного в словах величайшего провидца. Но это будет потом. А пока им остается только отточенное веками искусство Великих Семей, да полученное в закрытых школах воспитание, где делали из мужа и жены смертоносный тандем, который только и мог оборонить свои земли от опасностей. Сила и хитрость вместе — вот что такое настоящий брак. То, что не живет в одном человеке. Ведь троюродный братец мужа, князь Хорезма, мало того, что сам недалек и в делах небрежен, так еще и женился по любви, против воли родителей. Из смазливой актриски не получится настоящая княгиня. Тут кровь важна, и десятки поколений прожженных интриганок, что свое восхождение к власти начинали в Школе Благородных Девиц, беспощадно портя жизнь таким же малолетним соплюшкам, как и они сами. Именно в закрытых школах ковали элиту Империи, и именно благодаря этой элите эта самая Империя еще существует. К шестнадцати годам Великие Семьи получали либо отменного бойца, либо завидную невесту, которую можно было выдать замуж, даже если она была горбатой.
