Тот по своему обыкновению сразу же «взял быка за рога» и без стеснения начал чесать по чём зря. Но продолжаться это долго не могло и нам всем пришлось через десять минут, под одобрительные возгласы всего зала, микрофон у него отобрать.
Тепло приветствовал зал главных героев картины, которые, светясь от счастья, махали залу ручками, иногда совершая глубокие поклоны.
Бурю эмоций и шквал аплодисментов заслуженно получил и главный антигерой картины — Железный Юрий, как теперь вся планета стала называть Юрия Петровича Власова.
Другие участники шоу тоже получили свою часть почестей. Всех их объединяло одно — они и даже можно сказать — мы, были в основном не многословны и скромны, а потому нет ничего удивительного в том, что через час, фактически одинаковых выступлений, это мероприятие подошло к концу.
Прощались долго. Особенно наседали товарищи Мячиков и Лебедев, грузя меня, предлагая побыстрее отправиться в санаторий на излечение. Их слова упали на благодатную почву, и мама немедленно стала их поддерживать.
Я же слушал их в полуха и как скала стоял на своём, в категоричной форме отказываясь от этого предложения. Обосновывал я свой отказ главным образом тем, что мне там будет скучно и вообще делать там нечего.
Они же напирали на то, что для меня сейчас это лучше всего, ведь нужно отдыхать и набираться сил перед важной загранкомандировкой. От этих слов я морщился как от лимона, а мама, зацепившись за услышанные слова, гладя меня по голове, попыталась выяснить: «А куда именно партия и правительство решили её сынулю послать?»
Ей стали рассказывать о грандиозных планах, а заодно пенять мне несознательностью и разгильдяйством по отношению к общему делу.
Такая фигня продолжалось довольно долго, пока мне не надоело, и я не попросился домой, сославшись на плохое самочувствие.
— Саша, а почему ты не хочешь ехать ГДР? Это же престижно, — спросила меня мама, как только мы вошли в квартиру.
— Не вижу в этом никакого престижа. Чего я там не видел. Люди как люди.
— Но другие страны посмотреть… Это же, очень интересно.
— Не для меня, — отверг я её восторги. — А вот ты, пожалуй, съезди. Будешь моим представителем. Завтра позвоню товарищу Лебедеву, узнаю, когда вылет и включу тебя в делегацию. Так, что отпрашивайся на работе. Мы отправляем тебя в важную командировку!
— Нет-нет, что ты? Я никуда не поеду, — тут же забеспокоилась родительница. А потом, чуть улыбнувшись, добавила, — ты же понимаешь, мне неудобно будет. Вот если с тобой, тогда можно было бы и посмотреть, как там немцы после войны живут.
— Нормально живут, — произнёс я, и пошёл мыть руки и умываться.
Домой нас подбросил лично товарищ замминистра. Ну то есть не лично, конечно, а вместе с сидящим за рулём водителем. Когда подъехали, он меня долго не отпускал, грузя отдыхом. Пришлось дать честное слово, что завтра же я уеду на дачу, как альтернатива ссылке в санаторий, и буду там отдыхать пять дней.
Тут нужно сказать, что особо я не расстроился, потому что поездка в деревню была у меня запланирована. Правда отправиться туда я собирался не в ближайшие дни, а на следующей неделе. Но вышло как вышло. Поеду, отдохну, а заодно подлечусь свежим воздухом. Да и бабушку нужно бы проведать, а то со своими съёмками уже месяц её не видел. Не хорошо!
Но было и ещё одно в высшей степени полезное значение такой поездки. Это необходимая досягаемость артефактов из будущего. Именно из планшета я вновь собирался, со всей своей пролетарской широтой души, черпануть различного рода материалы для Щёлокова, которые должны будут поднять престиж и оборону страны. А также нарыть информацию, которая поможет мне снять новые клипы, записать интересные песни и, самое главное, чётко законспектировать раскадровку и сценарий к новому шедевру, который я собирался привнести в этот мир.
О том, какую именно картину я буду пытаться снять теперь, думал много. Варианты были самые разные. Копаясь в своих воспоминаниях и мыслях, даже не обращаясь к планшету с интернетом, я мог легко назвать с десяток фильмов, которые можно было бы снять без каких-либо проблем с местной властью в идеологическом контексте. Также они были достаточно просты, как в области создания спецэффектов, так и в области конструирования необходимого реквизита, бутафории и фона — заднего плана снимаемых сцен. Естественно такой фильм можно было легко пролоббировать, снять и вновь получить вполне заслуженные почести и награды. В том, что это будет, я не сомневался, ведь фильмы я собирался снимать лишь суперкачественные и те, которые показали весомый коммерческий успех в той — предыдущей жизни. Делать именно шедевры было необходимо не только ради славы и денег, но и по корыстному интересу. Без сомнения, фильм про робота-убийцу принесёт хорошую прибыль в валюте. Нет сомнений и в том, что другие качественно снятые мной фильмы тоже принесут не малый доход стране. Поэтому я надеялся, что у руководства партии и правительства не возникнет идеи пустить под нож курицу несущую золотые яйца, если я вдруг совершу какой-нибудь значительный промах.
Короче говоря, подсаживая сильных мира сего на кинематографическую иглу, я мог рассчитывать на некоторое особое отношение ко мне в виду своей нужности и уникальности, а посему и на большую вольность в своих действиях и поступках, нежели чем другие смертные. А потому, рассчитывая на их поддержку и протекцию, я мог начать заниматься фактически любыми делами, которые могли бы быть на сто процентов успешными, не напрягали бы меня и приносили дивиденды. Одним словом, в дальнейшем мне нужно было не суетиться, а просто и не спеша снимать особо не сложные, с точки зрения производства, кинохиты, выдавая их, допустим, по разу в год, и пребывать в достатке и благополучии.
Но, как всегда всё пошло наперекосяк. И виной всему не я, а моя бедная и частично разумная голова. Нет, на этот раз песни про корову, у которой нет других забот, в ней не застряла. Она — бедная моя головушка, переклинила совсем на другом.
В один из последних осенних дней в Москве выпал снег с дождём. Тяжёлые серые тучи, промозглый ветер и слякоть, всё это не вдохновляло, а наоборот нагнетало уныние и печаль.
Вот тогда-то мне в голову и засела идея, которую смело можно было назвать — «джунгли зовут».
«Ах, как прекрасно бы было бы сейчас, пройдя по промозглому городу прийти в кинотеатр и попасть в зелёный тропический рай», — подумал я и всё… На этом моя спокойная жизнь закончилась. Я попался на крючок этой идее, которая во весь голос ежесекундно, без перерыва на отдых и обед, в категоричной форме вопила, надо, мол, всё бросить и в срочном порядке снять что-то в джунглях.
«Скоро зима и джунгли всем понравятся», — вопила она и недвусмысленно намекала отчего-то про какую-то голубую лагуну. Вспомнив о чём, она говорит, я под изумлёнными взглядами случайных прохожих, долбанул этой идее кулаком в ухо, но она не отстала, а потирая ушибленное место отползла в угол разума и продолжила уже шёпотом твердить о тропическом рае.
Это продолжалось несколько дней, мешая сосредоточиться на монтаже фильма о роботе, и в конечном итоге я сдался.
«Хорошо, — сказал я. — Хочешь про джунгли? Будет тебе про джунгли! Но будет это не мелодрама с детскими фантазиями, а сурьёзная весчь. Как ты, глупышка моя, смотришь, на то, чтобы снять фильм про инопланетянина, который прилетел на нашу Землю, для охоты на людей?»
«Чужой? — немедленно спросила мысль и напомнила, что он будет снят в 1979, — а на моё удивление добавила: — Но в принципе, если постараться, то вполне можно успеть увести идею из-под носа американцев».
«Да нет, я не об этом, — категорически заявил я. — Конечно «Чужого» тоже можно будет попробовать замутить, но потом. Да и делать это нужно не сгоряча. В начале необходимо о нём информации побольше собрать. Вдруг сценарий уже пишется, или вообще к съёмкам уже приступили? К тому же, откуда в «Чужом» взяться джунглям? Там же про космос и космический корабль. Так, что это пока отодвинем на задний план. Сейчас же я хочу предложить совершенно другой фильм, который, в своё время, нужно сказать, тоже потряс всё человечество своими революционными спецэффектами. Я говорю о фильме «Хищник», который в той истории был снят лишь в 1987 году».
