— У меня только «Прима», — ответил Михалыч.
— Люблю сигареты без фильтра — от них вреда меньше, — отозвался человек.
После обмена кодовыми фразами он ногой придвинул к Михалычу мешок, в котором лежала сеть.
Михалыч подхватил мешок и поднялся со скамейки, забыв на ней газету. Между листами газеты лежали двадцать пять рублей.
Знакомый, который свёл Михалыча с мастером, долго объяснял, как пользоваться сетью. Под его руководством Михалыч изготовил грузила из проволочных колец и научился перебирать сеть, чтобы в воде она ставилась ровно и не путалась комком.
— Старайся не цеплять коряги, — предупредил знакомый. — Сеть хоть и прочная, но может порваться. Ремонт — пятёрка!
Рыбачил Михалыч давно, даже лодку прикупил для любимого занятия. Вот только ловил, в основном, на донку или поплавок. А тут сеть! Двадцать метров! Это уже не баловство, это серьёзная снасть!
Встал вопрос с выбором места ловли. В Неву сеть не закинешь — рыбнадзор мигом возьмёт за жабры. В дачном пруду ловить карасей — мало интереса. Да и соседи заметят, стуканут, куда следует.
И тут Михалыч сразу подумал про Еловое озеро. Раз или два в год он ездил сюда подремать над донками, послушать птичье пение, да попить у костра ароматного чая с дымком. Рыбалка здесь никогда не была особенно удачной — попадались небольшие окуни, да тёмная озерная плотва. Но в таких вылазках Михалыч отдыхал душой.
В одиночку сеть не поставишь, нужен надёжный человек на вёсла. Подумав, Михалыч решил взять с собой Васька. Они вместе работали электриками в родном НИИЛРМТ. При всей своей наивности Васёк не был болтлив. Кроме того, легко мог унести тяжёлую двухместную лодку Михалыча.
Ещё раз оглянувшись, Михалыч положил сеть в корму лодки и прикрыл её расправленным мешком.
— Ну, поехали, Васёк! Садись на вёсла!
Дело ладилось. Васёк неторопливо грёб, держа курс на торчащий из воды остров. Михалыч распускал сеть. Тонкое полотно скользило по нагретому солнцем баллону и под тяжестью грузил уходило в тёмную глубину озера.
Глубина в этом месте оказалась небольшой. Двухметровая сеть не хотела тонуть полностью, её верхний край загибался у поверхности воды.
Михалыч запоздало вспомнил, что знакомый советовал сначала измерить глубину в месте лова, а потом ставить сеть. Но теперь было ничего не поделать. Если вытащить сеть из воды — придётся её сушить и снова перебирать, а это долгая песня. Да и перед Васьком неудобно. Парень-то думает, что Михалыч — опытный рыбак.
Ничего! Катера здесь не ходят, на винт сеть не намотает. С берега её не видно. Пусть стоит — авось и попадётся рыба. Да и самим будет проще найти, если что.
Когда вся сеть оказалась за бортом, Михалыч привязал к её верхнему углу длинную верёвку, а к верёвке — кусок пенопласта величиной с буханку хлеба. Бросил его за борт.
Пенопласт весело закачался на тёмной воде.
— Давай к берегу, Васёк! Жрать охота!
Васёк лихо развернул лодку и погрёб к месту стоянки.
Там рыбаки живо развели костёр. Повесили над огнём котелок с гречкой, приготовили банку тушёнки.
Глядя, как Михалыч разматывает донки, Васёк спросил:
— На чёрта они? Сетью рыбы возьмём! А с этими донками только одна морока — ни пожрать, ни выпить нормально.
— Маскировка, — строго ответил Михалыч. — Вот, не дай бог, подойдут инспектора, начнут вопросы задавать — кто, да откуда. Что на озере делаете? Рыбачите? А где снасти? А снасти — вот они.
— Ты хоть червей на крючки не насаживай, — предложил Васёк. — Давай выпьем спокойно.
И то правда, подумал Михалыч. Закинуть пустые донки, и пусть себе стоят.
Но рыбацкая страсть победила. Михалыч насадил червей на крючки, поплевал на них и забросил донки. Грузила громко шлёпались в двадцати метрах от берега.
Вешать колокольчики Михалыч всё же не стал. К чёрту! Рыба здесь жадная, непуганая — возьмёт взаглот, не сорвётся. А бегать от костра на каждый звяк охоты мало.
Тем временем Васёк отодвинул от огня котелок с гречневой кашей и алюминиевой ложкой вывалил туда тушёнку.
— Давай сюда канистру, Михалыч! — весело прокричал он. — Я сейчас язык от голода проглочу!
Михалыч торопливо забросил последнюю донку и с канистрой в руках подошёл к огню.
Греча пахла изумительно! А Васёк уже нарезал на расстеленной газете тонкие ломтики сала с розовыми прожилками и толстые куски чёрного хлеба.
Михалыч проглотил мгновенно набежавшую слюну.
Чтобы не лежать на сырой траве, он кинул под бок брезентовый плащ, взятый на случай дождя. Открутил с канистры чёрную пробку и разлил по стаканам янтарную жидкость.
— Ну, за удачу!
Васёк мигом проглотил портвейн и стал, обжигаясь, таскать ложкой в рот горячую кашу прямо из котелка.
— М-м-м. вкуснотища! — мычал он. — Давно так не жрал! Наливай ещё, Михалыч!
Михалыч неторопливо выцедил свой стакан. Вино прохладной струйкой пролилось по пищеводу, мягко ударило в голову. Хорошо, что не взяли водки! С неё мигом бы одурели. А вино пьётся легко, и коротать за ним летний вечер — одно удовольствие.
На второй круг Михалыч налил по половине стакана. Хоть канистра и пятилитровая, а надо экономить. Иначе и сеть вытащить не успеешь, как уснёшь тут же на траве.
А ведь гречка — это всего лишь разминка! Настоящее пиршество начнётся ночью, когда они с Васьком вытащат сеть и наварят уху из свежей рыбы. Специально для этого Михалыч припас в рюкзаке пару картошин и крепкую круглобокую луковицу.
Вино незаметно кружило голову. Солнце опускалось за лес на другом берегу озера. От воды тянуло приятной прохладой, уютно потрескивал костёр, и гречка с тушёнкой была такой вкусной...
* * *
Рано утром в понедельник я был на базе Жмыхина. Первым делом накормил собак. Чтобы не терять времени на возню с плитой, еды им наварил заранее, дома. Шесть литров варева — невелика поклажа!
Ещё прихватил с собой два топора поострее, ножовку, разводку для зубьев и трёхгранный напильник.
Увидев меня, собаки запрыгали от радости, залились лаем. Я открыл вольер, коленями заталкивая внутрь повизгивающие шерстяные комки.
— Ну-ну! Успокойтесь! Сейчас есть будем!
Разложил по мискам успевшую загустеть кашу на куриных лапах и головах.
Этот ценный продукт достался мне по случаю. В субботу в Черёмуховке была свадьба. Стол, как водится, накрывали всей улицей. Вот Фёдор Игнатьевич и выпросил для меня остатки куриных тушек, с праздничного стола.
Но свадьбы не каждый день бывают, а собак кормить надо. Хоть ворон им стреляй на пропитание. Так ведь вредно давать псам острые птичьи кости.
Я уже позвонил отцу, попросил его достать в городе рыбьего жира. Буду по несколько ложек подливать его в кашу — всё же витамины.
Пока псы отъедались, я сходил в дом Жмыхина. Ключ от замка Людмила Сергеевна, уезжая оставила Тимофееву, а тот передал мне.
В коридоре я нашёл висевший на стене поводок и крепкий ошейник. Вернулся к вольеру, надел ошейник на Серко и защёлкнул карабин поводка.
— Ну, что? Пойдём купаться?
Серко от радости прыгнул лапами мне на грудь, чуть не уронив меня на землю.
— Тихо-тихо!
Я вывел пса из вольера. Бойкий ревниво следил за нами и вдруг залился обиженным высоким лаем. Я поневоле рассмеялся.
— Дойдёт и до тебя очередь! Старички идут первыми.
Серко настойчиво дёргал поводок, тянул его в разные стороны. Поднимал умную морду и принюхивался к запахам. Обнюхал каждую кочку, каждый пучок травы, которые попались нам на пути. Я чувствовал его нетерпение, желание сорваться с поводка и бежать, куда глядят глаза.
— Рано, старик, рано! Не привык ты ещё ко мне. Не захочешь возвращаться, и пропадёшь в лесу.
В воду Серко пошёл сразу. Долго плавал из стороны в сторону, насколько позволял поводок. На волнах колыхались клочья серой шерсти. Наконец, пёс выбрался на берег, отряхнулся так, что брызги разлетелись в разные стороны, и умоляющим взглядом посмотрел на меня.
