Потери иудеев были просто ужасающие. Даже когда они подошли ко рву и стали закидывать его корзинами с землёй, стараясь засыпать несколько участков для прорыва дальше, лучники со стен города добивали до них и косили одного за другим. Лучники из лагеря занимались более дальними толпами иудеев и убивали не меньше.
Я, находившийся недалеко от первой линии видел, что действительно, это были вчерашние крестьяне и ремесленники, поскольку желания умирать у них не было совсем и только воля их военачальников, а также их острые мечи, гнали ополчение вперёд. Лучники и пращники у них были, но они ничего не могли сделать против хорошо защищённых легионеров. Да, изредка кого-то ранило, кто был не слишком осторожен и высовывался из-за щита слишком сильно, но в целом огромная толпа людей застряла возле рва и не могла пройти вперёд, а их всё это время убивали и убивали.
Мне казалось, именно из-за огромного скопления людей и слабой организованности понять сразу это они не смогли, хотя трупов и раненных кругом было предостаточно, но войско иудеев было слишком большим, так что воинов, стоящих на ногах было всё время больше тех, что лежали на земли. Это их и подвело.
Когда заиграли рога призывая всех отступать, очень много тел лежало во рве или у него, а ещё больше оставалось на поле, когда слабо организованная толпа отступила, всё теряя и теряя людей под непрекращающимися обстрелами лучников. Первая атака была нами отбита, практически одними лучниками.
— «Хорошо, что я отменил отрубание рук, — подумалось мне, когда я смотрел, как легионеры по переброшенным лестницам перебрались через ров на поле и стали добивать раненых, а также собирать их вооружение, а также наши стрелы, которые понадобятся нам очень скоро в следующей атаке».
Я думал, что сегодня будет ещё одна, но нет, иудеи видимо подсчитав потери, на неё не решились. Так что, подождав ещё два часа и обговорив с центурионами наши дальнейшие действия, я покинул поле боя, вернувшись к своему шатру. Меня встречал Танини с весьма кислым лицом и я знал причину его настроения.
— Я тебе уже говорил, ты мне нужен здесь, — соскочив с колесницы, я передал одному из легионеров поводья, — легионеров у меня много, а ты такой один.
— Пишу о победах Его величества, — он жалобно на меня посмотрел, — а как я это буду делать, если сам их не вижу?
— Поспрашивай у тех, кто видел, — я пожал плечами, — всё устал я уже от этих разговоров, в бою тебя не будет и точка.
— Прошу меня простить мой царь, — поклонился он.
— Как дела у нашей пленницы?
— Поела, сходила, хм… — он покраснел, — в общем по женским делам. Я выдал ей необходимое, а охрана не сводила с неё глаз, хотя она и просила их хотя бы отвернуться.
— Надеюсь таких идиотов не было? — хмыкнул я.
— Конечно, мой царь, — согласился Танини, — она пыталась нож украсть со стола. Опцион заметил это и забрав его, пообещал рассказать Его величеству.
Это и произошло, когда я вошёл в шатёр. Охрана доложила, что пленница пыталась украсть золотой нож, а поскольку она была моей личной пленницей, то наказать её они не могли, оставив это на усмотрение Его величества.
— Благодарю, молодцы, — похвалил я опциона и посмотрел на иудейку, которая сидела на кровати, при моём появлении слегка побледнев.
— Ещё раз попробуешь что-то подобное выкинуть, я тебя накажу, — предупредил я её спокойным тоном, — и поверь, это тебе не сильно понравится, как впрочем и в принципе испытывать предел моего терпения и миролюбия. Он в последнее время стал уж очень небольшим.
— Слушаюсь Его величество, — глухо ответила она, поклонившись.
— Танини смой с меня пот, — приказал я, но в шатёр уже заносили горячую воду и чистую одежду, видимо он ждал меня и распорядился подогреть её заранее.
Опцион помог мне с доспехами, затем я сам сбросил с себя пропотевшую ткань, оставшись обнажённым и с ухмылкой заметил, как на кровати иудейка с расширенными глазами смотрела на моё тело.
— Что тебя удивляет? — спросил я, пока Танини аккуратно обмывал меня со всех сторон.
— Я никогда не видела таких огромных плеч и ног, — пискнула она со своего места, — тело Его величества очень могучее.
— Ты же вроде говорила, что девственница, — с иронизировал я, — откуда такие широкие познания о мужских телах?
Она тут же густо покраснела, но ответила.
— Я росла в большой семье и облик мужчин для меня не тайна, Твоё величество.
— Кто твои родители?
— Отец коэн, как и всё колено, которому я принадлежу, Твоё величество.
— Коэн? Кто это?
— Жрец для вас, египтян, Твоё величество, — объяснила она.
— А-а-а, это я тоже помню, — напряг я память, — колено Левия, рода Ааронова.
Глаза иудейки, чуть не выпали из глазниц.
— Великий царь Египта знает нашу историю? — она открыла рот от удивления.
— Я бы сказал так, — хмыкнул я, — на ваше несчастье, да. Иногда даже слишком хорошо. Я даже сейчас представляю себе, что там про меня вы понапишете в своём Священном Писании. По-любому одни гадости, как я вас подчинил и снова отправил в Египет в рабство.
Иудейка испугалась по-настоящему.
— Великий царь, неужели нам нельзя договориться? Я слышала, что присылали переговорщиков.
Я пожал плечами.
— Пока твоих сородичей там шестьдесят тысяч, хотя наверно после сегодняшнего сражения стало значительно меньше, мои условия вряд ли будут ими приняты.
— Я могла бы стать этим переговорщиком, меня послушают, Великий царь, — предложила она.
— Ты моя пленница и станешь наложницей, как только у меня дойдут до этого руки и не только они, — объявил я ей её дальнейшую судьбу, застав вскрикнуть девушку от испуга.
— Поэтому можешь начать забывать о том, что ты какая-то там верховная жрица и лучше думать о том, как будешь теперь ублажать меня длинными ночами.
— Я лучше вскрою себе горло, — зло предупредила она меня, но когда я остановил на ней свой внимательный взгляд, она быстро поправилась.
— Я лучше вскрою себе горло, Твоё величество Менхеперра.
— Так-то лучше, — заключил я.
Пока я с ней общался, Танини занёс ужин и я пригласил его составить нам компанию. Когда девушка, зло сверкая глазами села за стол и взяла в руку нож, за её спину встал опцион с весьма однозначным видом, так что она не выпендривалась больше, а лишь кушала и отвечала на мои вопросы, коих было очень много. Мне впервые попалась иудейка, да ещё из такого уважаемого и почитаемого иудеями колена священников. Впрочем, она сама была очень хорошо образована по местным меркам, знала кроме египетского ещё аморейский и хеттский, на которых говорили их соседи, проживающие рядом, так что мне и правда попалась весьма хорошая добыча.
Закончив с ужином, я задумался, что с ней делать. Пока мы не победили иудеев, она была ценным пленником, которым можно было воспользоваться, так что пока было рано отправлять её на хозяйственные работы.
— Принеси ей лавку, — приказал я Танини, — и подстилку с одеялом. Я помню у меня были запасные.
— Конечно мой царь, — парень склонился, — сейчас прикажу принести.
Вскоре легионеры занесли лавку с бельём и он показал девушке стелить себе самой. Та, покосившись на меня, быстро это сделала и замерла на новом месте, стараясь не отсвечивать.
— Меня разбудите под утро, как вчера, — приказал я, — ну и парням скажите, что мы отправимся посмотреть, как там дела у иудеев.
— Слушаюсь мой царь, — отозвался опцион охраны.
Сняв калиги и одежду, я обнажённым лёг на кровать, укрывшись одеялом. Сон почти моментально накатил на меня и я провалился в беспамятство.
* * *
— Мой царь, — голос раздался рядом, шепча мне на ухо, — мой царь!
Сладкий сон нехотя отступил, поскольку мне снился прекрасный сон, как я лишаю девственности тысячу иудейских жриц богини Ашер, одну за другой, так что возвращение в холодную действительность было слишком неприятным.
Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Хопи.
