Похоже, никого тут нет.
Но кто-то же открыл мне дверь. И свет горит.
Освободив руки, я вернулась в холл. Меня преследовало стойкое ощущение, что за мной наблюдают, прячась в темноте. Я физически чувствовала скользящие по телу любопытные взгляды.
— Ваше Сиятельство?
«Или Светлость? Нет, все-таки правильно Сиятельство. Или я путаю?»
Холл полукругом обрамляла двойная лестница. Вверху оба ее рукава сливались, образуя балкончик с резными перилами.
Вдруг в одной из комнат на втором этаже загорелся свет. Он сочился из приоткрытой двери.
Отринув страх, я взлетела по ступенькам.
Первое, что бросилось в глаза, когда я распахнула дверь, — металлическая ванна на ножках. Она стояла в центре небольшой комнаты напротив растопленного камина, и от воды в ней поднимался пар.
Когда внуки были маленькими и оставались у меня на лето, я часто читала им «Алису в стране чудес», и сейчас на языке завертелись слова из этой сказки: «Все страньше и страньше! Все чудесатее и чудесатее! Все любопытственнее и любопытственнее! Все страннее и страннее!»
Внезапно я почувствовала себя этой самой Алисой, которая все глубже забирается в кроличью нору.
Кто-то сделал мне горячую ванну и безмолвно предлагал ее принять. На табуретке в углу лежало белое полотенце. На каминной полке — кусок розового мыла и мочалка из льняной пряжи.
Глядя на клубящийся над водой пар, я остро почувствовала, как замерзла. Сапожки мои были полны растаявшего снега. Чулки промокли насквозь. Пальцы окоченели. Ужасно захотелось скинуть с себя влажные тряпки, избавиться от удавки корсета и воспользоваться гостеприимством невидимого хозяина.
Вот только раздеваться в незнакомом доме было страшно, неуютно, некомфортно. Взять и снять платье, остаться голой и уязвимой? А если кто-нибудь сюда зайдет? А если это ловушка? А если придется бежать, спасать свою жизнь?
Огонь в камине весело трещал. Не зная, что делать, я поднесла к нему пальцы, и вверх по рукам потекло блаженное тепло.
Горячая вода манила. С каким наслаждением я бы погрузилась в нее после морозной улицы!
Ладно, рискну. Была ни была!
Самостоятельно расшнуровать корсет — это, я вам скажу, задача практически непосильная. Пытаясь подцепить пальцами атласную ленту, я изворачивалась и так, и эдак. Наконец мне удалось освободиться из тисков тяжелого платья. Затем настал черед шерстяных чулок, шелковой сорочки и панталон.
И вот я осталась в костюме Евы.
С тревогой покосившись на закрытую дверь, я перекинула ноги через бортик ванны и попала в рай.
О, это приятное ощущение от смены температур, когда из холода окунаешься в тепло!
В горячей воде меня начало клонить в сон. Веки тяжелели и опускались. Я взяла в руки мочалку — и вдруг в окне напротив увидела огромный звериный глаз с вытянутым зрачком. Этот голубой глаз смотрел на меня через стекло. В ужасе я закричала и швырнула в него мочалкой.
Мочалка отскочила от стекла. Снаружи раздался оглушительный рык, но не свирепый и злой, а как будто существо за окном испугалось, что его поймали с поличным.
Глаз исчез. Мелькнули белые крылья. Сверкнула под звездами снежная чешуя.
Это был тот самый дракон! Дракон-снеговик! Он летал. Он ожил.
И только что подглядывал за мной в ванной!
Сердце бешено грохотало в груди. Сонливость как рукой сняло. Поднявшись из воды, я быстро обтерлась полотенцем и запрыгнула в свои тряпки.
С мокрыми волосами, в панталонах и сорочке, спешно натянутых на распаренное тело, я подошла к окну. Снаружи никого не было. На краю белой поляны плотной стеной стояли вековые ели под снегом.
Дракон улетел.
Неужели это было то самое прожорливое чудовище, запугавшее жителей Ниена?
Спору нет, дракон и правда вызывал трепет: челюсти мощные, зубы острые, размеры о-го-го! Но как его желудок из снега мог переварить девиц, принесенных в жертву?
А может, не тот это монстр, о котором говорил мистер Годар? Может, есть здесь другое чудовище? Еще более чудовищное, так сказать.
Или никто девиц не губил? Что же тогда с ними сделалось?
Платье я надела, но зашнуровывать не стала и с открытой спиной (ну как с открытой? В вырезе белела нижняя сорочка) спустилась на первый этаж. Открыв парадную дверь, я выглянула на улицу: снеговик рядом с крыльцом исчез. Внезапно над лесом на фоне большой желтой луны распустил крылья рогатый ящер. А вот и тот, кого я высматривала.
Шумно вздохнув, я вернулась в замок.
Спокойствие, только спокойствие. Тот, кто хочет напасть, нападает сразу.
Как бы ни дрожали мои колени, как бы ни тряслись руки, надо было устраиваться на ночлег.
Обойдя весь второй этаж, я выбрала самую чистую комнату и попыталась придать ей немного уюта. Собрала со всех спален дрова для камина. В одном из разбитых ящиков на кухне нашла огниво. Открыла специальную задвижку, чтобы воздух поступал в очаг. На дно топки уложила поленья покрупнее, на них — более мелкие, а сверху набросала соломы, которую добыла, распотрошив один из матрасов.
Сырые дрова долго не хотели разгораться. Затем из камина в спальню повалил черный дым. Дерево, охваченное пламенем, зашипело и затрещало. Раздался звук, похожий на взрыв. Испуганная, я отскочила к кровати и, кашляя, замахала руками в попытке разогнать облако гари.
Пытаясь согреться и при этом не задохнуться, я так умаялась, что совсем забыла о драконе и прочих неприятностях. Победив огнедышащего монстра из камня, я как могла отряхнула от пыли ветхие, отсыревшие подушки и без сил рухнула на постель.
Наволочки пахли дурно — плесенью и влажными тряпками. Я старалась не думать о том, какая живность развелась за эти годы среди гусиного пера. Лежать под старыми одеялами было неприятно, зато тепло. Огонь в камине освещал спальню, и она казалась… нет, не уютной, но хотя бы обжитой.
«Хорошо быть снеговиком, — думала я, зевая. — Выбирай любую поляну да спи. Везде тебе и мягко, и нехолодно».
* * *
Утром я проснулась с мучительной жаждой и поспешила на кухню. Посреди стола стояла кастрюля с борщом. При виде нее живот скрутило голодным спазмом. Я вспомнила, что так и не донесла свой гостинец до хозяина замка, но сейчас эгоистично этому обрадовалась. Пустой желудок требовал еды.
Предвкушая сытный завтрак, я подняла крышку кастрюли и распахнутыми глазами уставилась на чугунное дно. Кастрюля была пуста. В ней не осталось ни черпака супа.
Но кто же его съел? Кто сегодня пировал на кухне? Не вчерашний же снеговик. У него, конечно, зубы хоть куда, но вряд ли имеется пищеварительная система.
Кто бы ни съел мой борщ, он съел его холодным. Это немного расстраивало. Холодная пища теряет половину своих вкусовых свойств. Вот так стараешься, стараешься, а кому-то лень донести кастрюлю до плиты.
Со вздохом я вернула крышку на место — и тут заметила на столе клочок бумаги.
Записка!
Кто-то оставил мне записку!
И это явно был не снежный дракон. Как бы он своими большими, неуклюжими лапами что-то накарябал на этом мелком листочке? Да он бы даже писчее перо не удержал.
Значит, помимо шалунишки снеговика, любителя подглядывать за девицами в ванной, в замке жил человек. Судя по кривому почерку — мужчина.
Внутри все затрепетало. Взволнованная, я поднесла записку к глазам.
«Сегодня в полночь. В главной гостиной».
Хозяин Блэквуда приглашал меня на встречу!
Наверное, он и умял мой борщ. Бедный, голодный мужик: три литра супа за раз прикончил.
О боже! Сегодня я его увижу. Всего через пару часов.
От нервного возбуждения я забыла и про жажду, и про голод. К встрече надо было подготовиться. Во-первых, сходить за вещами, брошенными в лесу. Во-вторых, переодеться в одно из домашних платьев. Я уже поняла, что без посторонней помощи корсет на спине не зашнурую — не идти же на встречу с мужчиной в расстегнутом наряде.
Зато в расстегнутом наряде пришлось снова топать по снегу. К счастью, меховое манто прикрыло непотребство.
