Глава 6
Дон Карраскилья пробыл у нас недолго. Наверное, обсудил с Оливаремом все, что нужно, до моего появления. Встревожил меня не столько его отъезд, сколько обещание вернуться в ближайшее время. Оливарес никакого беспокойства не выказал, лишь заявил, что нужно ускориться с возведением стен пристройки, оставив пока забор. Все это не вызывало у меня ни малейшего оптимизма, а вот странные мысли время от времени в голову забредали.
— Шарик, не в курсе, если ученик, не имеющий родственников, погибает, ему наследует учитель?
— Тоже обратил внимание, что Оливарес стремится увеличить твою собственность? Взять взятку с Ортисов де Сарате ему положение не позволяет, а наследовать за тобой — очень даже, — подтвердил мои опасения Шарик. — Но я не исключаю, что он всего лишь хочет большего комфорта для себя.
В этом я с Оливаресом был солидарен. Я тоже хотел большего комфорта для себя, потому что проживание в неразвитом мире — это только первые дни прикольная экзотика, а вот когда накрывает осознание, что придется всю жизнь в этом прожить, то желание улучшить свою жизнь оказывается нестерпимым.
— Но алькальд бы ему достроил это здание вне зависимости, выживешь ты или нет, — продолжил рассуждения Шарик. — Кроме того, ты от него что-то наследуешь с большей вероятностью, чем он от тебя. У него семья есть?
— Откуда мне знать? — удивился я.
— Спроси. Если у него нет близких, то деньги для него вряд ли главное.
Прямо у Оливареса я решил не спрашивать. И у Хосефы я тоже сам спросить не мог, потому что странно выглядели бы расспросы о семье от ученика, который должен знать о ней куда больше случайной служанки. Это ответственное дело я делегировал Серхио, а сам продолжил заниматься стеной пристраиваемого здания. Признаться, занятие уже порядком обрыдло, я чувствовал себя каменщиком, который работает за еду. Или за идею. За идею отселить из башни Оливареса. Конец работы был уже виден — мое участие требовалось только при выкладке коробки — но я уже окончательно решил, что никогда не стану зарабатывать на этом фронте. Себе жизнь улучшил — и хватит, остальное народонаселение без моей помощи в возведении домов переживет.
Серхио вышел из башни примерно через полчаса, и очень задумчивый. За ним выскочил Шарик, о котором я напрочь забыл, сращивая каменные блоки, которые все не кончались и не кончались.
— Хандро, иди сюда. Мы такое узнали! — передал мне Шарик.
Я встряхнул руками, делая вид, что неимоверно устал, и направился к Серхио. Шел тот не торопясь, да еще и знаком показал, что нам стоит посекретничать. Мужики прекрасно складывали камни и без моего присмотра, помня оливаровское грозное «прокляну», поэтому мы с Серхио прошлись к конюшне, в которой теперь было неприлично много постояльцев. Да еще и Оливарес заявил, что мне нужен каретный сарай, чтобы его экипаж не портился под открытым небом. Но займется этим семейка алькальда, так что мне беспокоиться не надо.
Я и не беспокоился — карета не моя, что мне о ней переживать?
— Хосефа рассказала, что наш чародей совершенно одинок. У него был сын, но трагически погиб вместе с женой, оставив малолетнюю дочь. Она выросла во взрослую девицу и погибла по вине Ортиса де Сарате. Как именно, Хосефа не знает, но Оливарес его знатно проклял. И проклятие это никому снять не удается.
— Что именно сделал Ортис де Сарате?
— Вы же знаете Хосефу, дон Алехандро, — проворчал Серхио. — Она слова по-простому не скажет, все с какими-то подвывертами.
— Да соблазнил наверняка, — предположил Шарик.
— Ты морду этого Ортиса де Сарате видел? Кого он соблазнить может? — скептически спросил я. — Только бутылку.
— Может, он так выглядит после проклятья? А если его протрезвить побрить и приодеть…
— Хорошо. Пойдем с другой стороны. А морду Оливареса ты видел? Думаешь, у него может родиться симпатичный потомок?
— Хандро, ты придираешься. Нормальная у него морда старого чародея. Умеренно страшная. А поскольку там еще материал был от двух самок, то итог мог получиться вообще прекрасный.
— Но безголовый. Потому что влюбиться в этого Ортиса де Сарате могла только идиотка.
— Может, у нее были специфические вкусы на мужчин?
Серхио хмыкнул, и Шарик заткнулся, сообразив, что сочинять мы можем долго, но правды от этого не узнаем. Да и какая нам, в сущности, разница, если причины ненависти старого чародея к местному алькальду мы узнали, пусть одной участницы этой истории нет в живых, а второй участник писается в штаны при виде Оливареса?
— Дон Алехандро, может, нам все же дать деру в ту же Гравиду? — неожиданно предложил Серхио. — Если участвует придворный чародей, ничем хорошим эта история не закончится. Используют всех нас и закопают.
— Балбесина. Куда Хандро убежит? У него теперь ученическая метка, по которой они с Оливаресом всегда могут друг друга найти, если не глушить. А глушить постоянно для здоровья вредно, — проворчал Шарик.
— А если Оливареса?.. — Серхио покрутил руками, как будто кому-то сворачивал шею. — И глушить ничего не надо будет. А потом бросаем все — и в Гравиду. А оттуда — еще куда.
— Балбесина, в Гравиде и Мибии говорят на одном языке, в других странах — нет. И куда ты собрался без знания языка и денег? А у Хандро еще и фальшивые документы, которые проверку не выдержат.
— На Сангрелар? — предложил Серхио. — Жить там опасно, но можно. Документы там никто не спрашивает.
— Хандро нужна лицензия чародея, — заупрямился Шарик. — Вот выполнит Оливарес хотя бы часть своих обязательств, тогда…
— Тогда может быть поздно.
Шарик воинственно уперся четырьмя лапами в кругленькие бока, наверняка собираясь припомнить Серхио его относительную полезность и заявить, что тот может валить вообще куда хочет и оставить нас в покое. Но тут на дороге послышался стук колес, отвлекший моих спутников от выяснения отношений между собой. Возвращение Оливареса от Ортисов де Сарате всегда сопровождалось неприятностями. Прошлый раз он притащил от них мибийский гербовник, и я несколько дней провел, заучивая гербы и титулы. Некоторых носителей Оливарес лично для меня показывал иллюзиями, сообщая, какие должности они занимают и где я мог их видеть. Когда я заикнулся, что это не должно входить в обучение чародея (уж очень толстым оказался гербовник), проклятийник заявил, что заботится о моей же безопасности, чтобы я ненароком не столкнулся с кем не надо.
В этот раз Оливарес привез Карраскилью. Раньше я думал, что придворные чародеи — люди занятые, но сейчас обнаружил, что времени у них свободного куда больше, чем нужно. Мибийский король совсем не беспокоится о работе для ближайших подчиненных, что в корне неправильно. Я бы на его месте загрузил своего чародея так, чтобы у того времени не было лишний раз присесть.
Но поскольку место мибийского короля мне не светило, пришлось идти встречать гостей. Показывать радушие при этом я не счел нужным. За радушие в моей башне в последнее время отвечает Оливарес. Вон как сияет, хоть бери — и на освещение используй.
— Алехандро, собирайся, поедешь с Рикардо. — Оливарес посмотрел на меня, нахмурился и уточнил: — У тебя есть приличная одежда?
— Чародейская мантия, но она чужая и, как выяснилось, приметная.
— В чем ее приметность?
— Индивидуальный пошив плюс зачарования, — ответил я.
Чародеи переглянулись, а потом Оливарес попросил Серхио принести мантию, пока мы продолжим разговор. Серхио посмотрел, хмуро сконцентрировав взгляд в области чародейской шеи, но проклятийник даже не дрогнул, лишь попросил поторопиться.
— И откуда такая мантия у вас, дон Алехандро? — заинтересовался Карраскилья.
— Досталась по случаю.
Оливарес хмыкнул.
— Ты не представляешь Рикардо, какие вещи достаются Алехандро «по случаю». Иным таких случаев не выпадает ни одного за всю жизнь. А у него прямо-таки один за одним.
