с того момента, когда появляется темный силуэт. Нет, это беспокойство было нешуточным. Как и забота о его отключившемся теле была отнюдь не притворной. И что это за умения? Быстрый, способный растворяться в воздухе.
Призрак?
— Ты ведь все еще здесь? — окликнул Евгений Матвеевич пустоту, внимательно рассматривая каждый угол своего кабинета. — Нам нужно поговорить.
Зиргрин обреченно соскользнул с книжного шкафа, после чего прислонился спиной к стене у входа. Достав кинжал, он стал задумчиво вертеть им в руке, пытаясь хоть так себя успокоить. Что ему делать? Он совершенно не собирался приближаться к семье из своего прошлого. Просто не знал, как объяснить свою личность. Да и болезненно это. Для всех было бы лучше, оставайся он в тени.
— Я жду.
Тон этой фразы даже не подразумевал ослушания. Слишком знакомый Зиргрину тон.
Коротко взглянув на плотно закрытые жалюзи окон, архан немного подумал, но в итоге сбросил с себя иллюзию, все еще сомневаясь относительно этого поступка. Но искушение стать хоть немного ближе к утраченному прошлому было просто слишком велико. В конце концов, его самым сильным желанием всегда было вернуться назад, снова стать беззаботным Александром Нетрониным. Вернуть себе потерянную жизнь.
Когда затянутый в черное силуэт появился прямо из воздуха, невозмутимо играясь с кинжалом, порхавшим между пальцев с такой скоростью, что дух захватывало, Евгений Матвеевич замер, не зная, что делать дальше. Все догадки вдруг показались совершенно нелепыми.
— Сними маску. Хочу увидеть твое лицо.
— Нет, — категорически ответил Зиргрин.
Повисла неловкая тишина. Только звук воздуха, рассекаемого порхавшим в умелой руке кинжалом, нарушал ее.
— Может, хватит? — нахмурился Евгений Матвеевич.
— Прости, — неловко извинился Зиргрин, убирая кинжал. — Помогает успокоиться. На меня все это тоже повлияло довольно… обескураживающе.
— Догадываюсь. Объясни мне свои слова из этой записи.
— Просто удали это.
— Ты мне будешь указывать, что делать? — строго спросил Евгений Матвеевич, усаживаясь за свой стол, складывая пальцы «домиком» и внимательно глядя на загадочный силуэт, так и не отлепившийся от дальней стены. — Быть может, ты забыл уже, где хранится экзекутор?
Экзекутором отец называл широкий солдатский ремень, висевший в его шкафу скорее для устрашения, чем реально для порки. Каждый раз, ругая сыновей за проступки, он демонстративно извлекал его, делая вид, что собирается выпороть чадо. В детстве Зиргрин очень боялся, что родитель однажды решит на самом деле им воспользоваться. Очень уж внушительно тот выглядел. Парень неосознанно обернулся в сторону того самого шкафа… И понял, что совершил очередную глупость.
— Сашка…
— Нет, — тихо ответил архан.
— Только мои дети знали о том несчастном ремне. И ты уж точно не можешь быть Мишей. Как? Чем ты стал, сын?
Проклятье, ну что с ним происходит? Зиргрин действовал иррационально, понимал это, но все равно совершал ошибку за ошибкой.
— За тебя говорит горе. Прости, но ты сам похоронил своего сына. Не находишь, что твои слова отдают безумием? — поинтересовался архан, отлипая от стены и усаживаясь в кресло напротив рабочего стола отца.
— Нахожу. Я вообще последние сутки нахожу одним сплошным безумием, — согласился Евгений Матвеевич, выбравшись из-за стола и подойдя вплотную к затянутому в черный костюм силуэту. Нерешительно потрогав Зиргрина за плечо, Евгений Матвеевич тяжело выдохнул. — Не призрак. Тогда как?
Архан схватился за голову. Все неправильно, так не должно быть.
— Просто оставь мертвых мертвыми. Я не твой сын.
— Не верю, — отрезал Евгений Матвеевич. — К чему ты тогда все это наговорил?
— Проклятье, я не знал о том, что меня записывают!
— Вот именно. О камерах у меня в кабинете вообще никто не знал. Сними чертову маску, я хочу увидеть твое лицо!
— Ты не увидишь того, чего ждешь! — подскочил с места Зиргрин.
Он стал нервно мерить шагами комнату, пытаясь найти выход из этой глупой ситуации. Ну кто бы в здравом уме поверил, что только что похороненный человек возьмет и вернется в другой форме?
— И все же. Объяснись, в конце концов. Ведь, судя по твоей реакции, я прав. Иначе с чего бы ты так нервничал?
— Это невозможно понять.
— А я попробую. Чего ты боишься? Я уже дошел до уверенности в том, что ты мой сын. А ты должен помнить, что я во всякую мистику никогда не верил. И это на самом деле все кажется просто нелепым, но все мои чувства буквально кричат, что ты — Сашка. Насчет камер не волнуйся, я их временно отключил. Так что говори.
— Хорошо, — сдался Зиргрин. Он решил, что если ситуация ухудшится еще больше, то просто откупорит мгновенное зелье забвения, стирающее из памяти последние сутки. Благо, пространственный артефакт за ночь успел зарядиться. — В мире, из которого я пришел, память о своей прошлой жизни называют карой богов…
— Так, — откинулся в кресле Евгений Матвеевич. — Другой мир, значит.
— Я предупреждал тебя!
— Ты продолжай. Во что верить, а во что нет — я уж сам как-нибудь решу.
— Да нечего продолжать. Возродился в другом мире, стал тем, кем стал. А вчера меня выбросило из портала на кладбище прямо во время собственных похорон.
— Очень содержательно, — нахмурился отец.
— Объяснения — не самая сильная моя сторона! Фактически, я действительно не твой сын. У меня другая личность, другая жизнь, другое имя. Я даже не человеческой расы!
Зиргрин резко снял с лица маску, уставившись на отца змеиными янтарными глазами с вертикальным зрачком.
Увидев чуждые этому миру черты лица своего собеседника, Евгений Матвеевич замер. Если ранее он все еще допускал, что действительно от горя начал верить в чертовщину, то сейчас эта самая чертовщина смотрела прямо на него.
— По расе я архан. Мой народ — это рептилии со всеми вытекающими из этого особенностями строения тела. Нас с тобой не связывает больше кровное родство, совершенно ничего общего не осталось, кроме моей памяти. Александр Нетронин на самом деле погиб и вчера был похоронен. Меня же зовут Зиргрин. И я понятия не имею, зачем меня вернули в этот мир в этом теле, хотя рад, что смог остановить тебя от глупости. То, что происходит с душами самоубийц… — звериные глаза архана на миг закрылись, а щека едва заметно нервно дернулась. — Поверь, ты не захотел бы для себя такой участи. Врагу ее не пожелаешь.
— А сам ты… Кем ты меня считаешь? — дрожащим голосом поинтересовался Евгений Матвеевич, подойдя вплотную к архану.
Парень не стал мешать морщинистой руке коснуться своего лица.
— В моей новой жизни я сирота… В обоих мирах из близких мне людей остался один только ты… Вот почему твоя попытка суицида так сильно вывела меня из равновесия. Обычно
