Так-то я его под руководством Павла Павловича тренирую. Без гармошки. Он ладонью по столу ритм выбивает, а я поперёк ритма ломаться пытаюсь. Немного и получаться начало. В ладонях уже чуток иголки покалывают. Это верный признак, что начало у меня получаться.
Ну, и в амбар к старшей вятке-беседе, к парням я не так давно начал похаживать. К мужикам, по словам Павла Павловича, мне пока рано, а к парням уже можно. К осени, может быть, если всё ничего и к мужикам он меня выпустит. Система подготовки фельдшера оказалась рабочей, что тут годами осваивают, у меня на это месяцы ушли.
Дождика сегодня не было и я почти в чистых сапогах до амбара добрался. Там уже гармошка играет, хоркают, частушки слышны.
По деревнюшке идем
На середку хоркаем.
Кто навстречу попадет,
Все равно набухаем…
Хоркают парни плохо. Вот Павел Павлович хоркает… Так, что потроха холодеют. Это у меня. У хорошего бузника от чужого хорканья только больше задора становится. Я пока настоящего хорканья пугаюсь, а со временем оно, как Павел Павлович говорит, раздухариться мне помогать будет. Каждая жилочка преддраковым соком наполняться от хорканья начнёт, в затылке защекочет.
Парни только хоркать учатся. Расхрабрились тут без старших…
Хорканье, это такой гортанный звук, как бы хрюканье напоминает. На вдохе хоркают перед дракой или ударом. Павел Павлович говорит — хоркать, это хуже мата.
Атамана у нас нету,
Но и я не атаман.
Разбегайсь к едрене фене,
Эх, беседа по домам…
Глава 22
Глава 22 В амбаре
Заиграйте мне «под драку»,
Пора драку начинать.
Неприятели собрамшись,
Хочут головы ломать…
Совсем не в лад с гармошкой неслось из амбара.
Хорошо гармонист играет. Это, на мой взгляд. Мужики же, сейчас гармонистов слушая, а их в селе и по союзным деревням много, только головами качают. То, да не то…
Поломаться, поломаться,
Поломаться хочется.
А сказать-то и по правде,
И подраться хочется.
Егора вспоминают. Вон, когда его зарезали, как они взъелись.
Павел Павлович говорит, что Егор-гармонист мог кураж сильный дать. Только растянет меха, начнёт струиться мелодия, как накатит… И ещё — границу он видел. Воевали-то не часто. Больше ломались, вот как парни сейчас — среди своих. В бой как бы только играли, связку коленец до конца не доводили. До определенной черты доходили и всё. Ломание со своими должно мирно закончится. А, плын-то никуда не девался…
Это чей паренек,
Выдает коленца.
Не досталось бы ему,
Осинова поленца!
Вот, Егор-гармонист и видел, от кого свет и сила только исходит, а из кого в плыне зло начинало выглядывать, агрессия нос придумала высовывать из-за пограничья. Кто чуял, рассказывал, что даже стоять рядом с такими становилось страшно. Но, чуявших таких редко встретишь, а Егор чуял. Сразу игру свою обрывал. Кивал на такого мужика или парня.
— Хватит. Уберите его. Покалечит ещё кого, он в Бога-то никогда не веровал…
Эх, играй, играй, гармошка,
Покуда не разбитая,
Эх, гуляй, гуляй, головушка.
Покуда не убитая.
Сберегал Егор своих от беды. За это его и ценили.
Сам мужик или парень, что чуть за кромку не ушёл, потом долго Егора-гармониста благодарил. В плыне бузник здесь, но кромочка-то рядом. Плын — это не игра в бирюльки… Дело весьма тонкое.
Заиграла хромка громко,
Двадцать пять на двадцать пять.
Наша маленькая шаечка,
Заухала опять…
Я прибавил шагу. Начали уже парни. Опаздываю что-то я. Они уже размялись, разогрелись, а я пока — холодный.
Толкнул дверь амбара. Вошел.
Гармонист в углу на лавке, а парни уже в кругу.
Деревенька близко к лесу,
Комары зажалили.
Три недели не дралися— -
Кулаки заржавяли.
Мне место дали. За чужого уже не считают. Спасибо Федору и Павлу Павловичу. Ну, да и от самого меня тут в селе зла нет…
Меня здесь даже берегли. Понимали, что из меня за боец. Я не обижался.
Захотели меня вдарить,
А я не думал убегать.
Не такой вменя характер,
Эх, чтоб поганых уважать.
Ага, вот и первый пошёл… В круг парень выскочил, долго не думая, тому, кто супротив оказался, знак дал — выходи. Тот не проробел, вышел. Парни начали толкаться, пытаются друг друга переиграть, сбросить толчок друга-противника, самому так толкнуть, чтобы соперник упал.
Оба устояли. Разошлись. Тут же им смена уже наготове…
Ох, за нашим, за двором,
Стоят колышки снопом.
Стоять устали — засвистали
Хвостались резво с братаном…
Мне потолкаться очередь пришла. Устоял я. Во как! В прошлый раз упал. Растёт мастерство…
Гармонист играл и играл. Не меньше часа мы уже ломались. Вот в кругу один из парней не выдержал и ударил своего же из вятки-беседы. Похоже, не в полную силу. Тот, как будто, того и ждал. Я бы, со своими домашними понятиями, скорее спаррингом это назвал.
Всё. Больше следующие уже не толкались. Спарринговали.
Бойцы меняли друг друга. Меня не вызывали. Ну, не очень и хотелось…
В деревеньку мы заходим,
Ты, товарищ, не зевай.
Оловянную перчаточку
На ручку надевай.
Я, как учил Павел Павлович, в три глаза за парнями смотрел. Кто и как коленца откалывает. Это тоже учёба для меня. Важная. Даже пару раз огрехи заметил.
Так три часа пролетели. Это я уже позже, на фельдшерском пункте по ходикам увидел. Даже и спать не хотелось. После ломания мой организм как будто силами накачали. Такой вот парадокс.
Глава 23
Глава 23 Вятка и война
Я весь ушёл в бузу, происходящее в большом мире меня как-то мало теперь интересовало…
Там же война шла. Япония на Российскую империю напала.
27 января 1904 года был объявлен Манифест «Об открытии военных действий против Японии». Вместе с тем, всеобщей воинской мобилизации объявлено не было. Проводились только частные мобилизации запасных нижних чинов с целью формирования и пополнения войск, а также военных учреждений.
Наш уезд пока не трогали. Жили, как жили.
В Вятской губернии, между тем, многими весть о войне с Японией была воспринята с величайшим патриотизмом. В городских и сельских церквях служили молебны о даровании Господом скорой победы русскому оружию. Ещё не появился вальс «На сопках Манчжурии», а вятчане уже распевали:
Вспрянь ты, Россия,
Дружно согласно
Вся ополчась
На дерзких врагов!
Нет уже мира,— -
Грозное время
Всех нас постигло,
Открылась война!
Вспрянь, вспрянь, вспрянь!
Край наш родной!
Слава героям,
Идущим на бой!
Даже воспитанницы Вятского епархиального училища этот марш на открытие военных действий с Японией в свои дневники вписывали. Девочки непорочные…
11 февраля текущего года «Вятские губернские ведомости» донесли до жителей губернии воззвание Государя императора Николая II и сразу после этого вятчане начали вносить свою лепту в виде сбора пожертвований. Министерство финансов установило к этому моменту во всех конторах и отделениях Государственного Банка, сберегательных кассах и казначействах прием пожертвований на усиление военного флота и бесплатный перевод их в Санкт-Петербургскую контору Государственного Банка. В Вятской губернии в целях усиления пожертвований на военный флот всем городским головам были выданы подписные листы для сбора пожертвований. Быстро и организованно. Система работала пока без сбоев.
Списки разнообразных пожертвований и самих благородных жертвователей публиковались на страницах вятских газет.Деятельность по сбору и отправке пожертвований и теплых вещей для российских воинов взяло на себя Вятское отделение Красного креста.
Кто помогал деньгами, кто — тёплой одеждой. Кто чем мог.
В Вятском уезде до лета 1904 года было сделано пожертвований на 10281 рубль. Продавцы питейных лавок третьего участка уезда пожертвовали 10 рублей, служащие Вятского казенного винного склада — в два раза больше, служащие канцелярии губернатора — 14, служащие Вятского полицейского управления — 17 рублей.
