Бехтеев принёс кофе. Я его поблагодарил и с кружкой в руках подошел к карте. Мне нужны Кубань и южная часть Донбасса. И даже не из-за выхода к Черному морю, хотя это тоже важно, а из-за богатых посевных земель. Ну нет у меня пока хорошо родящей земли. пока всё, что есть в зоне рискованного земледелия находится, мать их. Я вообще не понимаю, зачем на данном этапе нам столько крестьян? Один хер выхлоп мизерный. Только себе хватает, да и то с трудом. Хорошо ещё, что картошку начали сажать, правда не везде и пока немного, но это начало. Тем более, что в отличие от всех остальных, солдат не спрашивают, хотят они что-то там сажать или нет. При каждом гарнизоне сейчас были подсобные хозяйства. Потому что мясо и молочка солдату нужна, а вот консервы ещё пока не придумали. Так что мясо они сами у меня начали выращивать, и картошку начали сажать. Часть полигонов под выпас и картошечку были выделены. Мера временная, конечно, и не везде, но позволяющая не держать армию в черном теле — это раз, ну и популяризация той же картошки — это два.
Так что мне нужны земли, которые будут хлеб давать, без вечных угроз голода. А те, что сейчас возделывают, получая иной раз столько же, сколько посадили, под мануфактуры пускать. Мне дороги нужно прежде всего строить, а в перспективе железнодорожные пути прокладывать. И промышленность развивать. На одной пеньке далеко не уедешь.
Вот только вопрос, а смогу я сейчас сцепиться с турками? Вопрос риторический и я даже ответ на него знаю — нет. Нет, не смогу. Кишка пока тонка.
Тем более, что у меня есть программа минимум. Надо Фридриха из Европы выбить и не дать сформироваться сильному Прусскому королевству. Надо англичан прижать так, чтобы они хотя бы лет двадцать нам передышки дали. Пока бошки будут чесать, пока разбор полетов устраивать, у нас появится время армию сделать очень мощной и флот подтянуть. Вот тогда и поговорим, с позиции силы, если потребуется.
Данию Лизка похоже дожимает, скоро явятся на переговоры и подписание отступных вместе с этим ничтожеством в датской короне. Да, похоже, закончились викинги. Последних дед мой под Полтавой положил. Ну, туда им и дорога.
И последнее, что сидит как заноза и свербит — Польша и огрызки Великого княжества Литовского. Вот с ними точно надо что-то делать, причём не в долгосрочной перспективе, а в ближайшее время. Шляхта сейчас развлекается, я же приложил свои скромные усилия, плеснув в огонь чуток керосина, сдав англичанам Чарторыйских с их Фамилиями. Конечно, же я приукрасил то, за что бьются паны. Ну, например, никто из них не претендовал никогда на Священную Римскую империю в составе Речи Посполитой. Ну кто там в Лондоне будет сильно разбираться? И потом джентльмены верят друг другу на слово, особенно, угнетенному сверх меры Российскому императору. А уж если до Георга дойдёт, что немного был неправ, так, кто у меня во внешней разведке? Правильно, Ушаков, это он такое надокладывал. Сами же знаете, ваше величество, что он тот ещё гад. А у костра польского я ещё долго с ведром керосина буду стоять. Турка вот в последнее турне отправил, княжество Литовское изо всех сил втянуть в развлечение панов. Если Андрей справится, то это будет его последнее задание. Андрей Иванович Ушаков уже не молод, ему нужно замену готовить, а я никого, кроме Турка на его месте не вижу. Он умен, кухню эту изучил вдоль и поперёк, многое сам делал с нуля, а самое главное, он предан именно мне. И ему плевать на то, что его уже псом государевым окрестили. Пёс так Пёс, и что? Зато это я его из дерьма вытащил, в которое его жизнь загнала.
Татищеву надо намекнуть, чтобы, когда Андрей к дочке его свататься пойдёт, сильно не выделывался. Всё-таки будущий начальник Тайной канцелярии в перспективе.
Кстати, о Донбассе. Мне тут уголь, кажется, нашли, надо уже добычу налаживать и прямо там завод ставить, кокс делать. Металлургию надо развивать, а то англичане уже нас обскакали на повороте. Как кокс научили применять, так и пошли родимые.
Я отошёл от карты и, поставив чашку на стол, взял в руки колокольчик. Он появился у меня, когда надоело орать, чтобы хоть кого-то дозваться. Ну а что, пол Европы уже звонит не прекращая, а я чем хуже? Тем более, что колокольчик был отлит из меди. Из той самой меди, которой в нашей многострадальной империи кот наплакал, зато в Африке завались, и которую я приказал искать наравне с золотом и алмазами. Потому что золото и тем более алмазы — это очень хорошо, вот только медь иной раз гораздо ценнее. Медь нашли, колокольчик мне отлили и целый корабль из каравана ею загрузили. Я на радостях даже бутылку шампанского выпил в одно лицо. Болел, правда, с утра, но ничего, ради такого можно и пострадать.
— Ваше величество, — зашел Бехтеев и принялся убирать кофейные принадлежности. Он прекрасно знал, что я терпеть не могу, когда в кабинет заходят лакеи и горничные в то время, когда я работаю, поэтому всегда убирал на столе самостоятельно. — Приглашать господ ученых?
— Да, приглашай, — я кивнул и подошёл снова к карте. Эйлер знал, что науке было отдано приоритетное направление в моей политике. Поэтому он никогда не опускался для просьб об аудиенции. Все остальные товарищи, кроме довольно узкого круга допущенных всегда ждали, когда государь-император сможет выделить на них немного драгоценного времени.
Эйлер вошел в кабинет первым и поклонился, а следом появился довольно грузный субъект в таком огромном парике, что я даже уважительно поцокал языком.
— Ваше императорское величество, — он степенно поклонился. Я удивленно приподнял брови. Это был первый на моей памяти учёный, который старательно выговорил приветствие по-русски.
— Господин Бернулли, мои комплименты, — как это бывало всегда, немецкие слова легко сорвались с губ. За столько лет я уже научился не обращать на это внимания. Как и на легкий, едва заметный акцент, с которым я говорил, и который был слышен, если хорошо прислушаться. — Даже столь незначительную фразу на русском языке выучить довольно сложно.
— Да, ваше величество, — Бернулли с облегчением перешёл не немецкий, — русский язык очень сложен. Но, как сказал мой дорогой друг Эйлер, — он кивнул на Эйлера, — я не смогу преподавать в университете, не зная этого языка. Потому что преподавание будет вестись исключительно на нём. Так что я стараюсь, как только позволяет мне мой мозг.
— Вы ведь уже жили в Петербурге, господин Бернулли? — задал я вопрос, ответ на который в принципе уже знал.
Когда Академию наук превращали по моей указке в высший орган научной мысли, я видел список тех ученых, которые работали здесь когда-то, но уехали, в частности, не выдержав дрязг с Шумахером, который сейчас закладывал Томский университет на сто пятьдесят лет раньше, чем тот должен был появиться. Ну, пока он его достроит, как раз заработает вовсю Петербургский университет и подготовит первых преподавателей для периферии, потому что основная его задача на сегодняшний момент заключается именно в этом.
— Да, но потом здесь стало весьма неуютно работать и я уехал. А сейчас, ведя активную переписку с моим другом, я узнал о массе весьма привлекательных проектов, которые вы одобрили и не скупитесь на их финансирование, что я решил попытать судьбу ещё раз. К тому же в Европе сейчас неспокойно.
— Да, в Европе сейчас стреляют, — кивнул я. — Ну что же, давайте попробуем поработать. Чем вы занимаетесь?
— В настоящий момент изучаю свойства газов и жидкостей. Меня очень привлекла та машина, которую построил Эйлер и…
— У меня есть приоритеты, и господин Эйлер знает об этом. Прежде всего, меня интересует создание единой системы мер с эталонами. Во-вторых, та самая паровая машина, которую надо поставить на рельсы, думаю, господин Эйлер вам все объяснит. И да, я видел ваш труд по гидродинамике и даже частично его понял, — Бернулли улыбнулся, а я продолжал. — Итак, система мер. У вас есть предложения?
— Ещё Джон Уилкинс предложил использовать абсолютный вес объёма чистой воды, равного кубу (со стороной) в сотую часть метра, и при температуре тающего льда, но лично я считаю, что это не совсем верно, — начал Эйлер, я де тяжело вздохнул.
