Когда враги прорвали фланговые заслоны и нашли вход в крепость, сработала еще одна заготовка. Да парни, этот фронтон над аркой был не для красоты! Два шестиклашки не даром морозили зады, сидя на стене — они практически на головы Ашкам обрушили все эти тонны снега! С тоннами приврал, но всё равно эпично получилось, полегли все. А те, кто шли за ними, завязли в свежесформированном препятствии из тел и снега. Нет, они вскакивали, но уже без погончиков, которые наши срывали с них лежащих. А кто без погон продолжает лезть — тому сразу в морду! А что бы вы думали, в куче-мале внутри крепости кто-то заморачивался наличием погонов у себя? Да хрен там! Всем было уже наплевать, драка остановилась не по свистку, а когда прапорщик ворвался в снежный замок и начал всех расталкивать, слегка матерясь и покрикивая. Во всю свою глотку.
— Хорош! Я сказал, хорош уже! Все замерли! Сучёнок, я тебя сейчас сам по стене размажу!
И все остановились и увидели, что флаг спасен, что Бэшки победили. И уже плевать, честно или нечестно, можно взрывать Ашеек или нет, были погоны в момент штурма на бойцах или уже не было тех погон.
Я лично не видел того, что творилось внутри. Моей задачей была координация основных сил снаружи. И «погиб» я тоже снаружи, хохоча над обрушением фронтона на вражеские головы.
— А здорово они нас взорвали!
— Ага, мы такие идем, а тут токе хренак! И зайчики у всех в глазах!
— Мировой взрывчик! Мне аж уши заложило!
— Всем заложило. Кто такой взрывпакет только накрутил?
— Военрук небось настоящий дал, из военных запасов.
— Круто! А как он из ракетницы выстрелил! Я рядом стоял, почти дотронулся до ракетницы потом.
После игры планировалось построение, но несмотря на крики и попытки построить школьников, все на этот официоз махнули руками. Народ разбредался довольный, особенно Бэшки, и уставший, особенно все. Фигурки, бредущие к цивилизации кучками и поодиночке, напоминали иллюстрации к картине «Разгром французских войск под Березиной. Ибо поникшие фигуры выражали безмерную усталость. Беспорядок в разномастной одежде, оборванные пуговицы, размотавшиеся, выбившиеся шарфы — всё символизировало крайнюю нужду и отсутствие нормального обмундирования. Но это были весьма веселые французы. Глубоко в душе. Усталые шуточки, осипшие голоса, сопли, красные пальцы… Зарница, она такая!»
Завтра придём в школу, тогда и узнаем, кто победил в Зарнице. Ведь там еще каким-то боком подвязали конкурсы, викторину. Ага, они бы еще смотр строя и песни в кустах устроили. Да и пофигу — все понимают — всё фигня кроме финального замеса. Ради него и шли на эту Зарницу, ради фулл-контакта, а не стрельбы из воздушки по надувным шарам. Из воздушки можно в парке пострелять по две копейки за выстрел, если сильно охота. И стрелять по шомполам, раз ты такой снайпер, а не по шарикам.
Боюсь ли я наказания за всё то, что мы навертели вчера? Да хрен там, нормально оттянулся, за такую дичь и комсомольский билет не жалко на стол положить. Буде, потом кто спросит меня, за что выгнали из комсомола, можно честно ответить: за победу в Зарнице. Такому герою никто не откажет в поступлении в институт или на завод токарем. Особенно токарем на завод, туда таких тоже берут. Беспартийных. Писал сегодня много, аж рука устала. И в дневнике много, а потом еще и домашку делал — там тоже писанины чуть не целая страница в тетради.
По прошлому посещения катка отчитался трудовику еще во вторник. Совместно с ним было решено ничего не переделывать в коньках, а юзать их до отказа, чтоб определить слабые места конструкции. Почему бы не уважить хорошего человека? Так что я не просто накаток иду, я собираюсь испытывать наше очередное творение. Кстати, отец вертел-крутил мои новые коньки, которые получились из его старых, но ничего не сказал. Только промямлил что-то насчет техно-уродцев и испорченной нормальной вещи. А я даже не прислушивался. Нет, может у Мишкиного папы с этими коньками какое-то воспоминание молодости связано, романтическая история как про гранатовый браслет. Но мне-то до этого какое дело? Он сказал — бери и катайся. Маман заявила, что их выкинуть давно пора. Выходит, я выполнил оба предложения разом. На железках катаюсь, ботинки выкинул. Что же я умница, прямо горжусь собой! Да. в данном случае похвалить самого себя не грех, ибо есть за что!
Всю дорогу до катка мы обсуждали Зарницу. В первую очередь, какой клёвый пацан Подколзин, а вроде и не скажешь по нему. Тихушник эдакий, а мину заложил с понятием, как нормальный. И сделал качественно, и не зассал подорвать при всех. Ну и вообще мы все молодцы — дали жару Ашкам, они и не ожидали такого. Вот тут в точку, обычно наш класс в мочилово не лез. А раз мы были самыми старшими, то и первую скрипку в этом оркестре играли именно наши пацаны. Ну и девчонки, что скрывать. Ведь первые три лопаты после моего клича подхватили именно наши девочки. И как легендарные «Катюши» посылали залп за залпом в противника, который слегка опешил под таким обстрелом. А это время, а время в той битве было тем самым ресурсом, за который все сражались.
Я в обсуждении участвовал постольку-поскольку. Не моё это — мериться остроумием с восьмиклассниками. Когда припрёт, тогда да, могу. А без крайней нужды лучше промолчу. Если не понесёт, а уносит меня частенько, этого не отнять. Гормоны подростковые, чтоб они… вырабатывались в нужном количестве. А то не вырасту без них, буду вечным ребенком. Ну и раз уж без гормонов никуда, то надо к себе мягше относиться. Охота поорать-побаловаться — вперед! Захотел училку подокорять — остерегись и подумай, это вот прямо надо или опять гормон играет. А то можно заиграться, так что очутишься где-нибудь не в том месте, о котором мечтал. Не на Мальдивах, а в Мальте. Той, которая в Восточной Сибири.
Эй, народ, мы пришли! Расступись толпа, восьмой «Б» кататься пришёл. Шучу, скромно зашли в переобувалку, тихо надели коньки и погнали лёд резать!
— Миха, ты в хоккей играть будешь?
— Буду, только клюшку куплю.
— Смотри, а то с неправильным загибом возьмёшь, будешь потом мучиться.
— Чего ты гонишь, Антоха! Не продают клюшки с загибом!
— А Самоха говорил, купил такую в «Спорттоварах».
— Гонит твой Самоха. Он свою деревяшку отпаривал, а потом гнул с отцом об батарею. И одну сломал, кстати. А она четыре-восемьдесят стоит, между прочим. Не бывает у нас клюшек с гнутыми крюками, не делают.
— А что тогда по ящику показывают, что у всех наших хоккеистов клюшки с загибом?
— И из них никто советской клюшкой не играет. У всех импортные «Кохо».
— Что, скажешь, в Союзе клюшки не умеют делать?
— Хорош базарить, у нас много чего не умеют делать. Внизу говорят, что наверху виднее. А сверху уже давно ничего не видно, что у нас творится.
— Почему?
— Они там в заоблачных высях. Нас через облака не разглядеть. Опять же мы крохотные как муравьи. Даже если плюнуть сверху, то не попадешь. — Чего-то меня на философию поперло?
— Это чего я как муравей⁈ Ты вот муравей, а я человек!
— На самолет сядь, человек, и попробуй сверху разглядеть что-нибудь. Хрена два!
— И чего, в ЦК КПСС не видят нас совсем?
— Ты вчера шел на Зарницу, Косыгина видел?
— Нет! — И в глазах непонимание, к чему я завел речь про Косыгина.
— А знаешь, почему? Он к нам вчера не приезжал. А сказать, когда он к нам приезжал?
— Хорош прикалываться, Мишка! Никогда!
— Вот! И как он Чугу разглядит, если с самолета Чуга малюсенький, а в наш город они не едут? А никак. Так что не будет наша лесная промышленность делать нормальные клюшки для тебя, Ванёк.
— А для тебя?
— А чем я лучше тебя? Для нас хорошие клюшки делают капиталисты. Но уж больно дорогие клюшки у них получаются.
Вот это я точно ни за какие коврижки в дневник записывать не стану. Чистая антисоветчина вышла из моего рта и проникла через уши в пацанов. Одно радует, внутри них она переработается во что-то эдакое, вроде зачатков критического сознания. А то простота хуже воровства, как говорят в народе.
