Пока сотрудники бегали, Баночкин сделал один круг трусцой, не спеша. Сотрясая телесами, пришел на финиш и подбежал ко мне.
— Ну что, Сан Саныч? — он хитро прищурился, смахивая пот и подтягивая сползающие трико. — Все у нас в силе?
— Конечно, — подмигнул я и глянул на часы. — Уже немного осталось, после турника и отжиманий начнем…
Толстяк бросил хищный взгляд на Трубецкого.
— Может, скорую ему сразу вызвать? На всякий случай?
— Добрый ты, Миша, — покачал я головой. — Какая на фиг скорая? Все должно произойти будто бы случайно и выглядеть, как несчастный случай.
— А вдруг переборщим, и ласты склеит?
— На венок жопишься скидываться? Я за тебя, если что, внесу сколько надо будет… Хе-хе…
И мы с Баночкиным зло захихикали.
Глава 6
— Закончили, товарищи! — скомандовал я сотрудникам, оккупировавшим пирамидку из турников. — Честно признаюсь, ваши результаты меня не радуют, но будем заниматься, работать — и подтянем вашу физическую силу и выносливость. Тренировки будут три раза в неделю.
— По приказу два часа в неделю на физо отводится, — возразил Трубецкой, вальяжно опершись о столбик с волейбольной сеткой. — Беспредельничаешь, инструктор… Лишний часок себе приплел. Не боишься, что кто-нибудь может Куперу доложить?
Народ загудел, зароптал, кто-то спорил, кто-то сомневался — то ли меня поддержать, то ли «бунтовщика».
— Я вам ответственно заявляю, что два часа в неделю, товарищи, это мало, — обратился я к сотрудникам, игнорируя ухмылку Антошеньки. — Вам самим не надоело трястись перед каждой сдачей физподготовки? Вам самим не стыдно иметь такие результаты? И потом, это же полезно для здоровья. Советский милиционер должен быть сильным и выносливым. Ну и чтобы не зазорно было нормативы сдавать. С начальником я договорюсь на три раза в неделю, уверен, он пойдет навстречу.
— А что, товарищи⁈ — энергично взмахнул руками Баночкин, будто призывая народ на баррикады. — Я — за! Три раза в неделю надо заниматься, иначе толку не будет.
— Сан Саныч дело говорит, — поддакнул Гужевой.
— Нам, девочки, тоже не помешали бы регулярные физические нагрузки, — хихикнула кадровичка, обращаясь к женской части присутствующих. — Попа сама наеденные пирожки не сбросит. Как говорится, всё в себя и походка от бедра — это мало, для этого, скажем так, исходные параметры наработать нужно. Ну так ведь?
И женщины закивали, согласились раньше мужчин. Их было немного, гораздо меньше, чем мужского личного состава: следователь Простакова, парочка инспекторов по делам несовершеннолетних, бухгалтерша, паспортистка и инспекторша по аналитической и штабной работе. Но Мария была у них в непререкаемом авторитете — такая умница и красотка ерунды не скажет. Все хотели на нее походить и душой, и телом. И девочки одобрительно загудели, мол, мы только «за». Когда еще представится возможность жирок растрясти, да еще в рабочее время. Пусть Сан Саныч договаривается с Купером, мы ходить на стадион непременно будем.
— Ну и отлично, девчата! — я широким жестом указал на женщин и пристыдил мужчин. — А вы, мужики, хуже, что ли? Девочки поняли нужность занятий, прониклись спортивным духом, взяли на себя ответственность за отдел в плане сдачи нормативов, а вы? Разве вы сможете остаться в стороне, когда речь идет о коллективе, о показателях, о нашем с вами славном Зарыбинском ГОВД!
— И мы будем ходить! — выкрикнул Казарян. — Три раза в неделю!
Он выкатил вперед шерстистую грудь и моложаво подмигнул то ли штабистке, то ли бухгалтерше. А может, обеим сразу. С Артура станется.
— Будем ходить! — ударил кулаком по ладони Ваня. — Саныча в бригадиры! Э… то есть, в инструкторы!..
— Спасибо, Иван, за оказанное доверие, — повернулся я к нему. — Но я уже и так инструктор, а теперь, раз все согласны, жду вас послезавтра в это же время, на этом же месте. На планерке я еще напомню. А теперь девочки свободны, а мальчики будут поднимать гирю.
— Гирю? — скривился Трубецкой и демонстративно намылился уйти со стадиона. — Нет такого упражнения в рамках физподготовки, мы тебе не гиревики, а милиционеры.
— Я же сказал, девочки могут быть свободны… — ответил я Трубецкому.
По толпе пронесся хохот, а Антоша остановился и не пошел за удаляющимися женщинами, все же не хотел, чтобы его причислили к девочкам. Вместо этого он развернулся обратно и хмыкнул:
— А ты сам-то хоть поднимешь, Морозов? Или горазд только языком чесать?
— Итак, товарищи, — игнорировал я Антошеньку. — Гири развивают общую силовую выносливость, тренируют отлично все тело, а не только руки, как принято считать. Сейчас я вам покажу технику выполнения основных базовых упражнений. Их совсем немного. Будем делать два классических упражнения — толчок и рывок.
Я на собственном примере показал, что это такое и с чем его едят. Выполнил сначала толчок с двух рук от груди. Затем рывок поочередно каждой рукой. После повернулся к присутствующим и, даже не запыхавшись толком, спросил:
— Ну! Кто храбрый? Смелее, товарищи, не стесняйтесь! Гири у нас пудовки. Не слишком тяжелые, хотя и не легкие. Каждая, как вы понимаете, по шестнадцать килограммов.
— А давай, я попробую, — вызывался Баночкин и под общий одобрительный ропот шагнул вперед, потирая руки.
— Может, дадим возможность Антону Львовичу начать? — скосил я взгляд на опера. — Он у нас, вроде, уйти торопился? Антон Львович! Что стоишь как не родной? Подойди ближе, не слышу, что ты там под нос бубнишь!
— Морозов, отстань! Никуда я не тороплюсь, успею еще, — фыркал Трубецкой, но ближе таки подошел, этого мне и надо было. Теперь он находился на нужной линии. Главное, чтобы Баночкин не промахнулся. Ну… поехали…
Тем временем здоровяк взял гири, будто пушинки (все же пудовки для него мелковаты), и — раз, два, три — принялся их выжимать с подприсядом, вышло штук двадцать повторений обеими руками одновременно.
— Достаточно, Михаил, — сделал отмашку я. — Для первого раза хватит, а то завтра руки не разогнешь и спину. Но можно еще, как я показывал, рывок по десять раз на каждую руку.
А вот это упражнение выполнялось хитро. Нужно было поднимать снаряд рывком, снизу вверх по дуге почти прямой рукой. Если смотреть со стороны, то это больше похоже на широкий мах гирей из-под ног вверх и почти за голову. И вот в этот момент лучше не стоять перед атлетом. Неровен час, пальцы соскользнут и гиря вылетит, как ядро из пушки. Но Антоша явно этого не знал. Уверен, что он ни разу в жизни не касался гири. Поднимать он ее и сейчас не собирался, решил просто постоять, поглазеть за компанию, чтобы мужики не засмеяли, если он раньше времени с девушками со стадиона смоется.
И Баночкин начал.
— Р-раз! — дружно скандировала толпа, воодушевившись энергией здоровяка. — Два!.. Три!..
Антошенька тем временем внимательно смотрел на Миху, как тот потел и тужился. Это плохо… Если смотрит — то увернуться от ядра успеет. Надо бы отвлечь противника.
Я подошел к нему сбоку и непринужденно произнес, будто о погоде беседовал:
— Слушай, Антон Львович, увижу еще раз, что трешься в кабинете Марии Антиповны, кадык вырву и Мухтару скормлю. Понял?
Добрая вышла предъява. Самое то, чтобы вывести Трубецкого из равновесия и заставить напрочь забыть про какую-либо физкультуру, а тем более про Баночкина и его махи гирей.
— Ты… ты совсем охренел? — выдохнул возмущенный Антошенька.
— Нет, — я зажевал сорванную травинку и беспечно щурился от вечернего солнышка. — Вполне серьезно… Мухтар любит кадыки.
— Слушай, Морозов! Да я на тебя рапорт Куперу напишу! Понял? Укажу, что ты мне угрожаешь.
— Так и напишешь, что волочишься за Марией Антиповной, а кинолог в связи с этим фактом сделал тебе замечание? Ну-ну, пиши, конечно. Очень хочется почитать такой донос. Хе-хе… Весь отдел ведь ржать будет.
Трубецкой сопел, пыхтел и катал желваки в бессильной злобе. Тактика моя удалась, он напрочь забыл про Баночкина, только что землю копытом не рыл. А тем временем толпа отсчитала тридцатый рывок. Что-то разошелся Миха, пора бы уже и катапульту в ход пускать.
