— Леди Рада, право слово, мне так неловко вам об этом говорить, — для достоверности пришлось немного нервно заломить руки, — но, кажется, вся наша семья перед вами виновата. По земле, которую вы продали в прошлом году моей матери, собираются провести железную дорогу! И я понимаю, что если бы вы знали об этом полгода назад, то ни за что с ней не расстались бы!
Пожилая дама сочувственно похлопала меня по руке:
— Только не разводите сырость, дорогуша, в этой комнате и так постоянно отклеиваются обои. А про дорогу я знала, так что не стоит извиняться. Нет, конечно, если вы настаиваете… я потерплю ваши словоизлияния — чего не сделаешь из-за хорошего воспитания!
Как — знала?! От удивления я даже на мгновение выпала из роли. К счастью, опомнилась раньше, чем леди Рада заподозрила неладное.
— Но почему же вы тогда продали землю?
— Милочка, вам простительно, вы молодая, но, право, мне до сих пор сложно поверить, что я окружена… подобными… соседями. — Хозяйка настолько очевидно заменила слово в предложении, что оставалось только дивиться проявленному ею самоконтролю, ибо раньше она говорила ровно то, что думала. — Как и где пройдет дорога, доподлинно неизвестно, к тому же доход от продажи земли железнодорожной компании будет одномоментным. Надеюсь, это не слишком сложно для вашего понимания? Я продала участки с легким сердцем, ну а на вырученные средства приобрела недвижимость в Кладезе. Вижу, вы недоумеваете: зачем? Учитесь, пока я жива. То, что в Кладезе будет станция — дело решенное. А если будет станция, понадобятся склады, гостиницы и магазины. Мой сын и его дети смогут в будущем ни в чем себе не отказывать благодаря доходам от аренды, ну а если понадобится продать землю, то к тому моменту ее стоимость увеличится так, что нам и не снилось. Никто не сможет сказать, что я не обеспечила своим потомкам достойного существования!
Сказать, что я была ошеломлена, значит существенно отойти от истины. Я была раздавлена и обращена в пыль! Характер леди Рады предстал предо мной в новом, совершенно неожиданном свете.
— Я вижу, вы осмысливаете новые открывшиеся перед вами перспективы, — с довольной улыбкой заметила хозяйка.
Неправда, я осмысливала тот факт, что все мои мытарства с марью в конечном итоге могут оказаться абсолютно бесплодными.
— И кто же из соседей был столь же недальновиден, как и моя матушка, чтобы выкупить у вас непригодные для хозяйства земли? — потрясение — потрясением, а упустить время для выяснения волновавшего меня вопроса было непозволительной роскошью. — Не сочтите за праздное любопытство, но хотелось бы знать масштабы катастрофы.
К счастью, леди Рада была крайне расположена обсуждать собственные успехи и чужие неудачи.
— Сэр Гвидон, сэр Роббер и тот ужасный торговец с вечно красным лицом, имя которого я никак не могу запомнить. Делал предложение и сэр Бэзил, но я решила, что наживаться на мэре Кладезя мне не с руки — как бы не вышло потом боком. Ну что же вы притихли, милочка? Взбодритесь! Жизнь — лотерея. Если повезет, вы еще извлечете прибыль из всей этой истории.
Пришлось сделать над собой недюжинное усилие:
— Я просто восхищена вашим решением в данной ситуации, — стоило отблагодарить хозяйку за столь ценную информацию хотя бы комплиментом, тем более что комплимент этот был очень искренним.
Довольная леди Рада устало, но с видимым удовольствием махнула рукой: «Ах, душечка, оставьте!» — явно ожидая продолжения моих излияний. Именно в этот как нельзя более подходящий момент наш разговор прервал мой всегдашний спаситель.
— Леди Рада, ваш сын делает успехи… о боги, простите! — в дверях появился сэр Мэверин в очень обтягивающем спортивном трико красного цвета.
Сухое печенье застряло у меня в горле, и я начала кашлять, краснея от недостатка воздуха, а не от того, о чем подумал доктор. Увидев меня, он попытался прикрыть свой необычный костюм руками, потом, видимо, плюнул на эти тщетные попытки и принял красивую позу, чтобы нам было удобно любоваться его подтянутой фигурой.
— Сэр Мэверин, у меня к вам один очень деликатный вопрос, — издалека начала я, когда мы вместе с доктором возвращались из поместья.
— Я весь внимание.
— Даже не знаю, как начать… Лорд Гордий — это вообще реальный человек или плод воображения леди Рады?
— Несмотря на то что это реальный человек, мне он больше всего напоминает именно плод воображения его матушки, — путано ответил доктор.
— С ее авторитарной манерой общения этого стоило ожидать. И какой же он?
— О-о-о, он прирожденный узник и подпольный борец за свободу. Ему надо бы служить делу революции в какой-нибудь угнетенной стране, но боюсь, что леди Рада этого не одобрит. Сегодня, к примеру, он очень убедительно просил устроить ему побег.
— И вы конечно же согласились?
— Отнюдь. Это может показаться крайне неблагородным, но в данном случае я не вижу причин лишать себя гарантированного куска хлеба.
— Надеюсь тогда, что ему удастся сделать это без вашей помощи.
— Более того, это ему уже не раз удавалось.
— Но почему же…
— Птицы возвращаются в клетки не из-за металла прутьев, а потому что внутри тепло и есть кормушка.
Я в полном недоумении покачала головой:
— Доктор, я, конечно, понимаю, что вы поэт, но пожалейте мои бедные мозги.
Сэр Мэверин рассмеялся:
— Лорд Гордий возвращается каждый раз, как только проголодается, потому что совершенно не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно.
Конец дня прошел в обычных домашних хлопотах, и только пересчитав перед сном количество братьев в доме, я смогла наконец в спокойствии и тишине поразмышлять над сведениями, полученными от леди Рады. Путей для дальнейших расспросов не так уж много. Единственное, что еще можно было сделать, так это узнать у господина Клауса, кому из перечисленных лиц он продал бы полученные от нас земли. Но фабрикант находился далеко: писать ему по этому поводу письма мне показалось слишком двусмысленным, и даже его ответ на этот вопрос не сказал бы ни о чем.
Вздох вышел очень прочувствованным: ожидать, что приедет кто-то из родителей и возьмет все проблемы на себя, тоже не приходилось. В середине зимы я не выдержала и написала матери, сначала умоляя, а потом уже приказывая вернуться домой — в ответ получила лишь коротенькую записку, что, дескать, она бы с превеликой радостью, но в теперешнем положении долгие путешествия для нее нежелательны.
В теперешнем положении?!!
Чего-чего, а появления на свет очередного брата я ну никак не ожидала. В нашем доме не было даже комнаты для еще одного ребенка, не говоря уже о душевных и физических силах!
Мои размышления прервал громкий, резкий звук: во входную дверь стучали. Тревожно и яростно.
«Медвежья шкура!» — отчего-то первым делом подумала я, затем отругала себя за излишнюю впечатлительность и пошла вниз, посмотреть, что случилось. Если соседи опять привели кого-то из моих заигравшихся братьев, еще двадцать минут назад сидевших по своим комнатам, то проворство провинившегося окажется достойным не столько наказания, сколько удивления.
— Кто там? — предусмотрительно спросила я, не открывая двери.
— Спрячьте меня, умоляю вас! Спасите! За мною гонятся! — Голос нежданного визитера дрожал и прерывался.
Я осторожно отодвинула задвижку и слегка приоткрыла дверь, чтобы взглянуть, так ли уж обижен и несчастен проситель. Из темноты умоляюще смотрели два блестящих глаза. На крыльце, сжимая в руках мешок с пожитками, переминался субтильный подросток в одном исподнем. Теперь понятно, откуда такой блеск в глазах — замерз до бесчувствия.
Я безбоязненно открыла дверь и впустила его в прихожую — если что, от такого задохлика можно отбиться одним зонтиком, торчащим в подставке перед вешалкой. Незваного гостя трясло, что не помешало ему некоторое время испуганно оглядываться. Я молчала, ожидая, пока он сам пояснит свое появление. Но мое молчание было расценено совсем по-другому.
