Я едва дождалась, когда предводитель общественного собрания отойдет от фабриканта, а затем еще через пятнадцать томительных минут решила наконец, что можно приблизиться к Клаусу, не вызывая ненужных подозрений.
— Что вам предложил сэр Бэзил?
— Откуда вы знаете, что он мне что-то предложил? — не слишком сильно удивился фабрикант.
— После моего краткого и прочувствованного выступления — должен был предложить.
— Николетта, я же вас предостерегал!
Вот тут я серьезно разозлилась.
— Господин Клаус, извините, конечно, за резкость, но у вас так же мало прав предостерегать, как и называть меня по имени, опуская титул. До сих пор я не заостряла на этом внимания, считая вас если не своим другом, то добрым соседом. Почему бы вам просто не сказать мне, что вам предложил сэр Бэзил?
На удивление, фабрикант безропотно проглотил эту отповедь, что могло означать лишь одно — я права. Именно эта покорность заставила тут же раскаяться в сказанном. Но как иначе научить его воспринимать меня всерьез?
— Он предложил заключить предварительный договор на продажу ваших земель и при этом обещал свое содействие в делах фабрики.
Понятно. Кто бы мог подумать! Пожары, воровство, рассерженная нечисть — и за всем этим стоял добродушный мэр города, любимец горожан. Я не удержалась и посмотрела в дальний конец зала, где вышеупомянутый интриган с веселым смехом предлагал организовать летом большой пикник.
Сэр Бэзил заметил мое пристальное внимание, а также то, что я стою рядом с фабрикантом, и, видимо от неожиданности изменив своей всегдашней роли весельчака, ответил мне острым взглядом, который говорил буквально следующее: «Даже если вы о чем-то догадываетесь, то сделать все равно ничего не сможете».
Ошибаетесь, господин мэр. Я сделаю все, что смогу — а это больше, чем ничего.
Поиск наилучшего способа обезвреживания сэра Бэзила растянулся до середины мая, когда нежданно-негаданно в наш дом заявился сторож-катонец. Как и ожидалось, в преддверии общественного собрания он очень неделикатно напомнил мне об обещанном голосе в пользу катонского вопроса.
— Конечно, помню, — рассмеялась я. — Забудешь тут! Вы же мне потом все, что посадили, повыдергиваете обратно.
Сторож даже не улыбнулся, всем видом показывая, что так оно и будет. Да, с подобной манерой ведения дел они скоро всю округу возьмут за горло, если только не найдется кто-то, способный противостоять этой иностранной экспансии.
— Можно полюбопытствовать, по какому вопросу будем голосовать? — Я тоже перешла на серьезный тон. — Чтобы потом не было сюрпризов, когда мой брат утвердит прокладку мостовой к вашему поселению, а окажется, что вы решили запретить проезд.
— Мы хотим иметь право голоса на заседаниях собрания.
У-у-у, уже предвкушаю, как от такого предложения встанут на дыбы все наши соседи. Даже с моей поддержкой не видать им этого как своих ушей.
И тут у меня в голове красочным фейерверком вспыхнула новая идея. Так-так-так, значит, они хотят право голоса? Если раньше собрание состояло из шести человек и решающее слово принадлежало сэру Бэзилу как предводителю, то теперь, когда участников станет семь, баланс серьезно изменится. Надеюсь, наши расторопные друзья из коллективного хозяйства позаботились не только о поддержке моей семьи.
— А могу я поговорить с вашими старейшинами?
Катонец некоторое время беспокойно жевал сморщенным ртом, потом посмотрел на меня искоса:
— Говорите со мной.
Я так и подозревала: слишком уж он хитер и проницателен для простого сторожа.
— У меня есть идея, как вам получить еще один или даже два голоса на совете.
Идея, столь счастливо посетившая мою голову, была рискованной, трудновыполнимой и совсем немножечко безумной. Но ради претворения ее в жизнь я готова была на многое. К примеру, снова ступить своими недостойными ногами на отполированные полы особняка леди Рады.
— Скажи, это правда заколдованная шкура? — Я боязливо толкнула носком туфли распластанное передо мной нечто. — В прошлый раз твоя матушка предупредила, что на нее нельзя наступать.
Лорд Гордий, счастливый от того, что наконец-то я нанесла ему визит, был готов тут же презентовать мне этот старый пылесборник, но, получив отказ, пустился в объяснения.
— Это шкура неубитого медведя.
— Но как же? Если шкура здесь — значит, медведь убит.
— Вот! — Он немного торжественно и зловеще поднял палец. — Именно поэтому на нее и нельзя наступать.
Сложно вникать в такие тонкости, как их семейные легенды.
— Хорошо, пусть будет так. Но я пришла сюда не за этим.
— Я тоже скучал!
И не за этим тоже.
— Лорд Гордий, — пришлось придать голосу некоторой торжественности, чтобы его светлость прочувствовали всю важность момента, — у меня есть замечательная идея, как улучшить вашу нелегкую участь.
— Ого! — это был вовсе не возглас лорда. За одной из колонн прятался кто-то из его камердинеров, наверняка подосланный леди Радой.
Нет, так дело не пойдет. Ей будет вредно заранее иметь представление о сути моей затеи.
— Пойдем, надо переговорить в более уединенном месте, где нас никто не услышит, — схватив Гордия за руку, я потащила его за собой. Кто-то скажет, что за вольное обращение? Но хоть режьте, а воспринимать этого человека иначе как младшего брата я не могла.
Пересекая парадный холл, мы неожиданно столкнулись с леди Радой и господином Клаусом. Я тут же отпустила руку лорда, но это движение конечно же не укрылось от внимательных глаз фабриканта.
— Леди Рада. Господин Клаус. — От неожиданности я вспомнила дворцовый этикет и успела сделать легкий реверанс, прежде чем опомнилась.
— Идите, дорогие, куда шли, — милостиво махнула рукой хозяйка. — Нам с Клаусом нужно обсудить важные дела.
Воспользовавшись представившейся возможностью, мы с Гордием поспешили скрыться из виду. Но, когда вслед полетела фраза пожилой дамы: «Влюбленные дети так милы, вечно воркуют по углам о каких-то своих пустяках», — у меня волосы на затылке встали дыбом.
О боги, дайте господину Клаусу побольше догадливости, веры и терпения!
В тот же день я снова нанесла визит катонцам, потом пришлось съездить к отцу Алисии, которого хитрые иноземцы уже успели взять в оборот, от него опять поехала в коллективное хозяйство, и уже только тогда домой, где и закончились мои невероятные гастроли. Я подумывала, не написать ли письмо господину Клаусу, чтобы пригласить его вместе со мной посетить завтрашнее общественное собрание, но потом решила, что нехорошо хвалиться собственной победой, тем более если она еще не достигнута. Вот потом — когда я водружу свой флаг на макушке преступного мэра — похвастаться будет даже полезно, хотя бы потому, что приведенный в исполнение план послужит оправданием моему поведению с лордом Гордием.
Жизнь — запутанная штука, но иногда на пути встречаются узелки, на которых держится вся сеть. Именно таким узелком и было общественное собрание. Я ехала на него с большим энтузиазмом, чем на любой из балов. Но не все собравшиеся разделяли мое нетерпение:
— И зачем я только сюда пришла? Ведь скучно же будет, и погода прекрасная, — сказала Алисия, скорее размышляя вслух, чем обращаясь ко мне, когда мы встретились с ней на ступенях дома общественных собраний.
— Могу предположить: затем, чтобы посмотреть, как Лас будет справляться со своими обязанностями наследника и будущего младшего лорда, — усмехнулась я.
— Почему в твоем исполнении это звучит еще глупее, чем у меня в голове? — Подруга нервно помахивала помятым букетиком ландышей. — Знаешь, отец Оврамий начинает меня пугать. Делать мне предложение прямо на главной площади! И что на него нашло?
— Раньше такие вещи тебя не смущали.
— Просто теперь я, кажется, понимаю, каково это — быть на его месте.
— Да так и заболеть недолго. — Я озабоченно потрогала ее лоб: не так уж часто подруга изменяла своей беспечности. — Пойдем в зал. Сегодня впервые за много лет там будет интересно.
