Я злорадно скривил губы и порезал собственное запястье, если демоны еще помнят отголоски моей силы, сюда соберутся лучшие, элита элит, рожденные, чтобы разрушать и порабощать. Не думаю, что оркам будет дело до каких-то там беглецов, когда их без разбору начнут рвать на части твари бездны, а что они начнут убивать всех подряд лично я не сомневался ни капли. Впору самому как можно скорее уносить ноги, настолько опасно здесь станет, как только маг распрощается с жизнью. Идеальная диверсия, я получил, что хотел и… отомстил, оставив подыхать в центре пентаграммы изломанное тело своего врага.
— Бежим! — заорал я, и первым бросился к лазу, показывая пример остальным.
Где-то очень далеко был слышен шум, неясные вскрики и лязг металла о металл, что-то падало, разбивалось, после чего крики и рычание раздавались вновь, то грозные и решительные, то с примесью страха и отчаяния. Кто это был, какая причина тому послужила, дошли ли остальные до кладовых или это именно их тела в настоящий момент режут на части — все это не важно. Совершенно не важно прибавится ли еще шесть клинков против десятков и сотен, главное мы дошли. В объемные полотняные мешки торопливо и без разбора ссыпались продукты, укладывались бурдюки с жидкостью, неважно какой, пробовать некогда, главное, что это именно жидкость и ее можно пить, если на то будет нужда. Каждый из людей взял не меньше недельного запаса, под завязку набив трофейные сумки и закрепив на спине, чтобы иметь возможность сражаться. Идущие с нами орки предпочли пользоваться мешками, руководствуясь только им понятными принципами и забирая из кладовых буквально все.
Навьюченные как тягловые животные, мы подобно крысам пробирались к выходу, прячась каждый раз, когда приближался очередной спешащий на непонятный шум отряд. Пока еще никто из них не понимал в чем дело, крики узников и банальные драки среди своих обычное дело в месте полном дикарей, но крики не прекращались, а громче всех кричали сами орки, захлебываясь в предсмертной агонии. Все крупней становились идущие на шум отряды, внимательнее оказывались взгляды, больше никто не шутил и не отвешивал товарищу дружеские тычки и затрещины, орки забеспокоились, стали серьезны. Несколько раз мы не успевали среагировать на бухающие повсюду шаги десятков ног, уже не раз нас замечали и начиналась схватка не на жизнь, а насмерть, чтобы выжившие не могли выдать беглецов.
Мне дважды располосовали грудь, задели плечо, кровь вперемешку с грязью липкой черной массой пропитала одежду. Раны давно перестали кровить, но при малейшем движении отзывались ноющей болью, идти с грузом еды за спиной становилось все тяжелее и тяжелее. Вскоре орку, чья очередь была двигаться впереди, по локоть отрубили руку, а грудь проткнули сразу три меча, но смертельно раненному зверю не ведом страх, боевая ярость и близость смерти застилает боль. Обреченный, он бросился вперед буквально нанизывая себя на сталь и оставшейся безоружной рукой пытаясь дотянуться до глоток своих убийц. Этот безумец своим поступком, этим безнадежным рывком спас все наши жизни, дал так необходимое время на бег. Пока с упавших снимали его огромную тушу, освобождали намертво застрявшие в теле мечи, подрезали сухожилия на сжавшей мертвой хваткой руке, мы давно скрылись из виду, больше не помышляя о скрытности, и продолжили забег ценою в жизнь. Нашим призом должна стать свобода, большей цели не нужно. Меж тем шум приближался, и только богам известно, что стало с оставшимися позади.
— Ждать! — коротко рыкнул Грым, и мы привалились к стене блаженно сбрасывая давящий плечи груз. Я помог Трис перевязывать руку, ей тоже досталось, пусть и значительно меньше, чем мне.
— Что. Там? — потуже завязывая края материи, прерывисто дыша спросил я.
— Ждать. — повторил орк бережно придерживая правой рукой пострадавшие ребра. Грубый кожаный доспех выдержал, возможно спас своему хозяину жизнь, но удар был настолько силен, что смог повредить даже плотные кости орка.
Я осторожно выглянул из-за нашего укрытия и не так далеко впереди увидел множество зеленорожих дикарей, стоящих к нам боком, а частью спиной. Выход. Я понял это сразу же, как только увидел его, а как же иначе? Стоя жопой к угрозе не охраняют, никто не ожидает нападения своих и без опаски можно повернуться спиной, а значит это действительно путь к свободе. Но боже, как же их много! Ставший еще ближе шум буквально въедается в мозг, заставлял чрезвычайно чувствительные эльфийские уши плотно прижаться к голове, теперь он доносится откуда-то сбоку, отражаясь от стен, разносясь на сотни метров вокруг. Орки занервничали, нет, они также стояли на месте, но все чаще и чаще начали смотреть вправо, вглядываясь в темноту, а на шум к отряду подходят все новые особи.
Наконец двое не выдержали и двинулись на разведку, через десяток секунд, вслед за ними бегом срываются еще пятеро. В нашу сторону никто не смотрит, убегая и прячась, мы сумели запутать следы и, слава богам, из узкого темного коридора за нашими спинами не доносилось ни единого звука. В царящей вокруг суматохе, сдерживая хриплое дыхание, сохраняя такую хрупкую тишину, мы превратились в невидимок, получили передышку, чтобы перевести дух и зализать кровоточащие раны. Я понял чего так ждет Грым, он надеется, что хотя бы часть стражи уберется от входа или ввяжется в драку с пока непонятным, а от того еще более опасным врагом.
Ни через десять минут, ни спустя пол часа из ушедших в темноту дозорных не вернулся никто, орки беспокоились, неожиданно резко наступившая тишина давила на их слух куда как сильнее недавнего шума. В темноту туннелей двинулось сразу семеро смельчаков, все как один с легким шелестом обнажили оружие и, аккуратно переставляя ноги, двигались вглубь. Уверенность, нечеловеческая сила, готовность в любой момент нанести сокрушительный удар…, это их не спасло. Как в замедленной съемке, под тупыми и все еще ничего не понимающими взглядами из темноты буквально вылетел один из ушедших и, оставляя за собой кровавые пятна, кубарем подкатился к пребывающим в шоке оркам.
Они настолько привыкли быть хозяевами, теми, кто помыкал, избивал и пытал безвольных пленников, им было настолько дико и непривычно созерцать истерзанное тело такого же орка, как и они сами, что они далеко не сразу начали действовать. Их ступор прошел как только в зал ворвалась тварь бездны, она двигалась настолько быстро, что ее очертания размывались всякий раз, когда она перемещалась. Разглядеть ее получалось лишь в самый последний момент, в тот самый, когда черная когтистая лапа уже вспарывала грудную клетку в щепу переламывая кости. В одно мгновение стоящий первым орк превратился в вывернутую наизнанку тушу, окруженную багровой лужей, а после буквально взорвался целым фонтаном крови, внутренностей и обломков скелета.
Казавшийся таким большим отряд таял быстрее, чем кусок масла на раскаленной сковороде, а я был не в состоянии оторвать взор от развернувшейся бойни, она завораживала, приковывала взгляд. Тварь бездны, выползшая из самой преисподней, рогатый высший демон с антрацитово-черной шкурой резал, рубил и голыми руками рвал на части массивные, одетые в доспехи фигуры воинов-орков словно бумагу, используя для этого когти и крылья. Пастью полной акульих зубов он вгрызался в глотки, игнорируя любые препятствия и попытки спастись, потешаясь над жалкими потугами сопротивляться. Никогда в жизни я не видел столько летящего во все стороны перемолотого в фарш мяса вперемешку с жилами и осколками костей. Оказывается гримасы боли и лики близкой смерти способны завораживать, лишать воли, превращая лучших из воинов в плачущих женщин. Оба шедших со мной наемника безропотно опустились на колени, даже не помышляя о возможности бегства, а руки всегда воинствующей Трис позорно тряслись. Быть может тому виной была аура твари, не так давно я сам был таким…
Где-то глубоко в душе зародилась целая буря чувств, подчиненная одному единственному всепоглощающему желанию жить. Нет. Мое время еще не пришло. Пока он занят, пока его когти увязли в стальных жгутах орочих мышц, а со всех сторон сыпятся удары, есть шанс, шанс на жизнь. Бездействие — смерть. Наплевав на затягивающиеся, напоминающие о себе ноющей болью раны я с чувством отвесил Трис пару пощечин, не дожидаясь какой-либо реакции, схватил в одну руку меч, в другую боевой топор и кинулся в самую гущу мельтешащих тел.
До сих пор демон не сражался, он играл с такой слабой и смешной добычей, я это знал, чувствовал. Если обычной стали и случалось попасть по демону, то в лучшем случае на черной коже оставалась царапина, из которой не вытекало ни капли жидкости. Видимо кровь демона считала ниже своего достоинства течь из-за этого пустяка, наверно именно поэтому моей целью стали глаза. Демон был быстр, гораздо быстрее меня, но он сам подставил себя под удар, каждый раз с жадностью впиваясь в шею жертвы и высасывая жизнь, он одинаковым брезгливым движением выбрасывал тело.
