Показывать свой характер в полной мере — нельзя, они должны быть уверены, что я у них на крючке, для этого имперцы будут просчитывать все возможные варианты, поднимут свою имеющуюся агентурную сеть, добудут максимум информации обо мне, а это уже не в мою пользу, вдруг где-то в закромах тайного хранилища Бастиона, одиноко лежит моё личное дело с заголовком «Хиро Сакс — будущая нова/отмеченный двуликим».
Значит, я сам должен ненавязчиво подсказать используемый предмет для шантажа — крючок, который сам же с удовольствием и заглочу в последующем.
Опять же, слизняком перед ними мне теперь не предстать, так как рассказанная мной история сокамернице, да и моё поведение на допросе, в камере, мои ответы на вопросы во время проведения допроса, были явной игрой с моей стороны. Экзекуторы это прекрасно понимают.
В случае если я осмелюсь продолжать гнуть модель поведения — блаженного, после сообщённых мне фактах, они могут посчитать меня непреклонным упрямцем — дураком, надеющемся не пойми на что, со мной в этом случае будет разговор короткий и для меня неприятный.
Самым лучшим выходом для меня является частичное раскрытие своей игры, пусть считают меня хитрецом, нежели слабоумным глупцом, а уж о том, чтобы подсказать им возможный рычаг давления — я позабочусь.
Кстати, совсем забыл о наличии вражеского белобрысого шпиона (Фуюри) у меня в камере. На него экзекуторами сделана ключевая ставка.
В последнем я уверен, так как в разговоре с Виторией Стар, помимо своего прокола, синеглазка, как бы вскользь упомянула про смерть моей сокамерницы — Бастионской воительницы, в случае моего отказа сообщать информацию, между строк — сотрудничать.
Со стороны дознавателя особого отдела ИСБ (Имперской Службы Безопасности) была грамотно разыграна многоцелевая ситуация, при которой, под психологическим давлением обстоятельств, я должен буду сопереживать о грядущем, вместе с единственным близким мне человеком — Фуюри.
Фраза о нашей общей участи была произнесена осознанно, специально, намекая, что я с ней нахожусь в одной лодке. Мне также дали понять, что её жизнь находится в моих руках, т. е. — зависит от моего решения.
Всё указывает на то, что происходит попытка установления психологического контакта. Про мою слабость, желания, увлечение, мечты, Фуюри, у меня должна как-то разузнать самостоятельно, иначе зачем мою персону пытались сблизить с пленницей?!
Интересная многоходовочка…
Исходя из вариантов использования внедрённого сотрудника, я бы ещё и воспользовался ей в качестве объекта проверки лояльности, «преданности». Вариантов провести подобное — много, но так бы поступил я…
Сейчас же мне сто́ит задуматься над правдоподобной, новой историей для Фуюри и имперских дознавательниц. Через сокамерницу можно и вброс крючка произвести.
Я уже сгораю от желания запечатлеть новую игру блондинки… — подумал я, смотря на открывающуюся передо мной дверь камеры.
Поворот ключа и мои кисти на свободе, что нельзя сказать обо мне в целом.
Ладонь Каталины легла мне ровно между лопаток, придав моему телу изрядную силу импульса.
Пробежав, под аккомпанемент чужого всхлипывания, несколько метров, я очутился в центре своей обители бесконечных раздумий.
На единственной, неудобной кровати, укутавшись в простыню и свернувшись в клубок, лежала моя личная шпионка — Фуюри.
Девушка, не обращая на меня никакого внимания, периодически всхлипывая, продолжала тихо плакать.
В попытке изобразить обречённость, я направился в облюбованный мной угол, где, присев на пятую точку, уронил свою голову в руки.
Модель моего поведения изменилась, однако подобная перемена могла пагубно повлиять на мои дальнейшие планы.
Дотошно продумывая свою обновлённую историю, я неподвижно просидел около часа.
Передо мной стояла непростая задача: поведать противнику часть правдивой истории, без нанесения вреда моим близким и Бастиону.
Помня, что синеглазый экзекутор, рассказала про камеры наблюдения, нетрудно догадаться, что все процессы в пределах взора объекта — фиксируются.
О моём настоящем имени, можно было узнать, исходя из записи периода встречи с Микассой. Уверен, она выкрикивала моё имя, в то время, когда как там… — почесал я затылок.
Дистанционно активировался протокол «конвой».
О возможности удалённой связи мне сообщала и Габриэль. Глупо считать, что в случае использования подобных технологий, Империя не сможет создать возможность записи происходящего в поле зрения механойда.
Значит, я могу без опасений сообщить им немного расширенные све́дения, попавшие в поле камер объектов.
А вот про агентов в рядах Бастиона, мне сообщили ложную информацию. Уверен, либо их вообще нет в Бастионе, либо уже нет.
В противном случае, если я отвернусь от Империи, в момент нахождения в стенах Бастиона, то могу поведать руководству, ставшие известными мне све́дения, полученные мной во время заточения, что возможно вызовет новую чистку рядов доверенных лиц.
В пользу последней мысли, можно и отнести тот факт, что дознавательницы прилагают уж баснословные силы, чтобы меня завербовать. Получается… Ситуация с сетью внедрённых шпионов в ряды Бастиона — плачевна.
Может сработала моя западня, построенная на целенаправленном вбросе и контроле дозированной, индивидуальной дезинформации, что я предложил старухе Ингрис?!
Благо моё лицо было опущено, т. к. в момент победоносного осознания, я ухмылялся, та ухмылка, продемонстрированная мне ранее добрячкой, что поцеловала меня в лоб, по сравнению с моей — ничтожная пародия.
— Мне-е-е мне сказали, что меня убьют, если ты не пойдёшь на сотрудничество, — продолжая лежать лицом к стенке, дрожащим голосом произнесла Фуюри.
Даже имечко отлично рифмуется с Маюри, та, к слову, той же масти была.
— Угум… — продолжал я неподвижно сидеть, изображая обречённость
— Ты не боишься смерти? — задала она вопрос, резко перевернувшись ко мне лицом
Лицо дамы, было всё измазано в крови, я бы даже сказал правдоподобно измазано.
Девушка, так и продолжала удивлённо смотреть на меня.
— Только дураки не боятся смерти, — продолжал я строить морально подавленного подростка
Услышав мои слова, она как-то по-другому на меня посмотрела, возможно, она решила не обращать внимания на мой возраст и воспринимать меня, как вполне взрослого, а может, удивление Фуюри подогревалось появившемся диссонансом, ведь контраст моего поведения было трудно не заметить.
— Ты стал другим… — тихо произнесла блондинка
— Всегда таким был, — ответил я безынтересно
Мне ничего не оставалось, кроме как, объяснить радикальные изменения собственного поведения.
Молчание продлилось около десяти минут, всё это время шпионка буравила меня взглядом, а я, старался исподлобья, незаметно отслеживать изменения в её мимике и мелких реакциях тела.
— Зачем ты прикинулся слюнтяем? — сокамерница, решила не ходить вокруг да около
Нередко подобным агентам, специализирующимся на узконаправленном внедрении, куратор, не сообщает полную информацию об объекте: его характере, привычках, социальном статусе, цели мероприятия и иной значимой информации. Подобное делается, в целях достижения естественных, правдоподобных, убедительных реакций внедряемого.
Думаю, персоне, что делит со мной одну камеру, информация обо мне была также сообщена только в общих чертах.
— Решил не сообщать тебе све́дения, из-за которых, потом можешь пострадать, да и не был уверен я в тебе. Прости… — благими намерениями, да?
— Не поняла тебя, — дёрнулся её глаз
— Если бы рассказал тебе правду, то ты могла сболтнуть лишнего во время допроса
— И… — непонимающе посмотрела она на меня
— Откуда имперцам знать, что ты не лжёшь или рассказала всё что знаешь? — подняв голову, я заглянул в её глаза
— Хочешь сказать, — нахмурила она брови, — Что пытки бы не прекратились или даже стали более изощрёнными, — дошло до неё наконец-то
