для этого мы пойдём к тебе домой, и ты там вспомнишь всё, что делал вчера вечером. Рудик, я не хочу, чтобы Тиша ещё навредила кому-то. Это я тебе искренне говорю. Пожалуйста, поверь мне.
Как только они вышли на улицу, Рудик увидел напротив дома Войченко, на дороге, Римму, которая склонилась к Мухе и гладила её по спине. Муха вяло шевелила хвостом, глядя на другую руку Риммы, в которой было блюдечко.
— Тётя Римма! Вы вернулись! — Радостно крикнул Рудик и ускорил шаг.
Тихон Карлович схватил его за руку и резко дёрнул обратно. Римма разогнулась, Муха прижалась к её ноге, а потом они обе задрожали и растворились в воздухе, будто смытые потоком воды.
— Не двигайся. — Предостерегающе прошептал Тихон Карлович — Советую тебе не верить своим глазам, а верить здравому смыслу. Опять скачок, что-то не так. Она что-то пытается сделать, поэтому возникают скачки.
— Это что, голограмма? — Только и смог произнести Рудик, замерев возле Тихона Карловича.
— Какая тебе голограмма! — Ответил тот шепотом и стал внимательно разглядывать окрестности — Говорю же тебе, что-то тут не так. Время прыгает. То, что мы видели, произошло не далее чем двадцать четыре часа назад. Тиша дальше не помнит. Да что она, чёрт возьми, задумала?
Вдалеке они услышали голос, и Рудик узнал в нём ворчливый голос деда Субботина:
— Так и ехала бы сама! Я откуда знаю, сколько у тебя на карточке осталось? — Дед закашлялся, и уже тише добавил — Балуешь ты его, Ленка. Заревёшь потом.
Рудик не видел деда Субботина, но слышал, как тот зашаркал ногами в галошах, потом резко хлопнула калитка, загремели пустые вёдра, раздался металлический скрип. Мимо них пронёсся ветер, поднимая с дороги серую пыль, и Рудик почувствовал на своей щеке его холодное прикосновение. Они не двигались, замерев, только озирались по сторонам, но больше ничего и никого не появилось. Улица снова была пуста.
— Знаешь, Рудик, иди-ка ты первый к своему дому. — Так же тихо сказал Тихон Карлович, отпуская руку Рудика — А я посмотрю, не покажется ли кто. Дойдёшь до дома и стой, меня жди, в дом пока не входи.
— В смысле, я тут как наживка?
— Мы с тобой оба сейчас как две наживки. А кто охотник, пока не знаем. А узнать надо. Так что, иди. Я буду наблюдать за твоим тылом, не сомневайся. — Тихон Карлович слегка подтолкнул Рудика — И трубу свою наготове держи.
У Рудика не было страха, и он спокойно пошёл по улице, глядя по сторонам. Ему показалось, что по сравнению со вчерашним вечером стало всё ещё серее. У бабки Пустоваловой перед домом рябина стоит, и он ещё неделю назад любовался её ярко-красными гроздьями. Бабка ему ещё сказала, что зима будет холодная, раз ягод так много и они крупные. А теперь глаз не останавливается на ягодах, они будто потускнели. Всё потускнело. Рудик уже без опаски взглянул на облако. Что теперь его бояться, оно ведь просто аккумулятор! И оно действительно не казалось ему таким уж зловещим. Глаза не слезились, неужели это тоже было самовнушением? Вот что значит изменить отношение к предмету! Облако осталось таким же, а страха перед ним больше не было. Стоп, Рудик замедлил шаг. Никакое оно не такое же. Внутри облака появились утолщения, будто там внутри него какие-то плотные предметы, окутанные более толстым туманом. Размеры предметов были разные. Самый ближайший к Рудику походил на цилиндр, диаметром сантиметров тридцать, а длиной около метра. Цилиндр был тёмный, намного темнее остального облака, и желтизны в нём не было. Надо будет обратить внимание на это Тихона Карловича, если только тот сам этого не заметит. Рудик зашёл в свой двор и заглянул в дом. Клочки паутины всё так же свешивались с потолка, и облепили все выступающие поверхности в коридоре. Даже на стенах был толстый слой, похожий на грязную вату. Это был уже не его дом, а какой-то чужой, холодный и мрачный. Рудик вздохнул и стал ждать Тихона Карловича. Взгляд его остановился на банке с водой. Он поднял её и сделал несколько глотков. По сравнению с колодезной водой она была очень вкусной, и он отпил чуть ли не половину.
Во двор зашёл Тихон Карлович. Он озабоченно прошёл мимо Рудика и заглянул в дом. Затем он взял из руки Рудика трубу, и, орудуя ею, как веретеном, наматывающим пряжу, начал крутить ею в проёме двери, углубляясь в дом. Рудик стоял и смотрел, как плотная паутина наматывается на трубу, и в доме становится светлее. Тихон Карлович несколько раз выходил на крыльцо и срывал с ржавой трубы плотно намотанные коконы паутины. Потом он повернулся к нему и сказал:
— Покажи, что ты делал прежде, чем пошёл к трансформаторной будке. Только, пожалуйста, постарайся ничего не упустить.
— А что, эта паутина не опасна? — Рудик кивнул на разбросанные по двору серые охапки, похожие на стекловату.
— Не более, чем обычная паутина. Это всё скачки времени. Ты же сам рассказывал, что на вокзале прошло всего минут пять, как вы вышли, и те, кто остался внутри, потом разом исчезли. Тиша сделала короткий скачок времени. Для чего, пока не знаю. И всё, что осталось от людей — это паутина, вобравшая в себя всё живое вместе с пылью.
— А зачем она в моём доме сделала скачок? Здесь же никого не было?
— Может и были. Ты же сам говоришь, что в каждом доме кошки были. Тише всё равно, человек это, или кошка, или таракан, например. Для неё всё живое стало недопустимым. Наверное, и раньше так было. Только я этого не понял.
— А она не может прямо сейчас такой же вот скачок сделать? От нас самих тогда останется тоже только паутина.
— Может, Рудик, она всё теперь может. Поэтому давай, не тяни время и вспоминай.
— Тихон Карлович, мне кажется, у меня есть версия. Только не знаю, правильная ли она. — Рудик решил всё-таки рассказать ему о шунгитовой воде.
— Говори, разберёмся.
— Пошлите на крыльцо. — Рудик вышел на крыльцо и поднял с пола банку с водой — Шунгитовая вода. Я её попил перед тем, как пойти к будке.
Тихон Карлович взял из рук Рудика банку и посмотрел на неё, потом понюхал воду, задумался. Сделал из банки небольшой глоток.
— Шунгитовая вода? Интересно. А что, может и правильно ты подумал. Минерал шунгит очень необычный. В нём порядка пятнадцати, если я не ошибаюсь, редкоземельных элементов. Это
