Она чуть спокойнее выдохнула, позволила себя усадить. Оправив платье, снова остро на меня посмотрела.
– А теперь я вам так понравилась, что вы изменили своему решению? Я же рыжая, ваша милость, благородные люди рыжими не бывают, так принято при дворе его величества… Впрочем, какая бастарду разница? Гораздо интереснее заполучить мой титул, войти в клан Равенов, не правда ли?
– Этот выпад мимо, ваша милость, – с улыбкой ответил я. – Я полноправный хозяин Чернотопья, носитель древнейшей крови в королевстве, союзник Аркейна и, что намного важнее, демонолог. Этот брак, с кем бы он ни был заключен, ляжет на мои плечи лишним грузом.
– Возможно, вы просто не понимаете, что может дать родство с кланом Равен? – вскинула бровь Агнесс.
– Вы оскорбить меня пытаетесь или убедить, что брак с вами – предел мечтаний любого мужчины? – хмыкнул я.
Уголки ее губ приподнялись, обозначая улыбку.
А я же подумал, что ситуация очень странная. Это я могу сказать, что ее тяготит вторая роль в баронстве, но Агнесс выросла в системе кланов, где слово главы – закон для всех его членов. Так откуда такое инакомыслие?
– А вы и правда умнее, чем кажетесь, Равен был прав, – сказала она, закидывая ногу на ногу. – Значит, мы оба не согласны на этот брак, я правильно поняла?
– Именно, – кивнул я, отходя на шаг от кресла. – Но я пока не представляю, чем можно аргументировать отказ от такой красоты, как вы, баронесса.
Последнее слово я выделил интонацией, и Равентурм чуть нахмурила брови.
– Предлагаете мне откупиться от замужества?! – возмущенно воскликнула она шепотом. – Я вас вижу всего несколько минут, а вы уже успели меня оскорбить. У вас отвратительные манеры, молодой человек!
Я развел руками, осторожно отдаляясь еще на шаг. Кто бы не шел сейчас быстрым шагом к двери в покои, он явно торопился. А мне ни к чему, чтобы нас видели слишком близко. Это наедине с его величеством я могу вести себя достаточно свободно, но в присутствии посторонних у нас с баронессой может просто не остаться выбора.
Застанут нас в двусмысленном положении, и Агнесс прослывет шлюхой из королевской семьи, а я окажусь обязан королю, так как по моей вине нанесено оскорбление всему клану.
И даже тот факт, что дверь без члена семьи Равен не открыть, ничего не дает. Любой носитель крови сгодится, а их во дворце должно быть полно за каждым углом.
– Как это не красиво, – покачал головой я, резко отступая к стене, чтобы нас разделяло несколько метров.
– Что?
Большего она сказать не успела. Дверь в покои распахнулась, открывая обзор на гостиную.
Первым шел не король, его величество как знал, что сейчас ко мне лучше не подходить, не посмотрю, что он здесь царь, сверну голову за такую подставу.
Мразь, на компрометации решил меня поймать, и сестры, пусть и дальней не пожалел.
В дверях тем временем оказалась целая толпа народа. Все одеты с иголочки, лица уже раскраснелись, они явно не мало выпили, не иначе как для храбрости.
– А… Агнесс?! – выпучив глаза, выкрикнул молодой парень, похожий внешне на Равена и те портреты, что я разглядывал в коридоре.
Баронесса поднялась на ноги и, небрежно оправив подол платья, чуть заметно скривилась.
– Ваше высочество, – девушка присела в поклоне.
И тут мальчишка заметил меня, стоящего у стены.
– А ты кто такой, и как оказался в моих покоях?! – рыкнул принц Крэланда.
Действительно, я как‑то упустил, что покои не обязательно будут принадлежать королю. А тот не стал ничего пояснять.
Принц Генрих Равен, двоюродный и младший брат нынешнего монарха считался наследником. Естественно, до тех пор, пока Равен не обзаведется детьми от высокородной дамы. Я знал об этом, но мне и а голову не пришло, что Равен додумается ло такой комбинации. А ведь его вообще в толпе пришедших нет!
Мразь ты, ваше величество. Как есть мразь.
– Барон Киррэл Шварцмаркт. Я здесь по делу о нападении на семью Равендорф, ваше высочество, – поклонился я, приложив руку к груди.
Чего мне стоило не скрипеть зубами от злости! Сейчас эти придворные лизоблюды разнесут по всей стране, что баронесса Равентурм принимает любовника во дворце. Да не в своей комнате, а принца. Зачем? Так чтобы в покоях Агнесс никто прелюбодеев не застал!
Однако Генрих сориентировался быстро. Все же воспитание даже алкоголю не под силу так быстро извести.
– Есть бумаги, барон? – сквозь зубы, приподняв подбородок, будто смотрит на дерьмо, спросил принц.
– Разумеется, ваше высочество, – снова поклонился я. – Предъявить?
Тот кивнул одному из своих людей, и от пестрой толпы прихлебателей отделился шарик на ножках, иначе этого мальца и не опишешь. Он даже шел, как гусь, переваливаясь с одной стороны на другую.
Я разогнул спину и сунул руку за пазуху. Спасибо земной привычке не выходить из дома без документов. Что бы я сейчас делал без приказа?
Свиток я вручил в толстую пятерню пухляша, и тот уже потянулся, чтобы его развернуть, но принц грозно зарычал:
– Алонсо! Куда ты нос суешь?
Толстяк вздрогнул, видимо, понимая, что в присутствии члена королевской семьи заглядывать в подобные документы смертельно опасно. Хотя свинячьи глазки загорелись злобой. И не на принца, на него злиться нельзя. А вот на меня, грязного бастарда, еще как можно.
Всего на секунду его лицо исказилось, не обещая мне ничего хорошего, но мне хватило, чтобы понять – этот Алонсо будет искать способа мне отомстить. Что ж, я ведь совсем не против начать делать зарубки на своем топоре с королевского подлизы.
– Я запомнил тебя, толстый, – выдохнул я очень тихо, так, чтобы только исполняющий роль гонца паренек меня услышал.
И удар попал в цель. Бульдожьи щеки покраснели, глаза заблестели, и он уже разинул рот, чтобы ответить…
– Бумагу, Алонсо! – потребовал Генрих, не давая тому реализовать свою страшную месть за грубость от бастарда.
– Да, ваше высочество! – собрав все силы в кулачок, толстяк поспешил к принцу, на ходу едва не задевая боком баронессу.
Агнесс успела отступить на шаг, освобождая борову дорогу, но ее брови гневно сдвинулись. Тоже слишком ненадолго, однако в отличие от свиты Генриха я совершенно трезв, да и опыта у меня намного больше, чем у всех присутствующих. Поэтому злость Равентурм на Алонсо я распознал прекрасно.
Что ж, будет повод назначить бой официально. Месть за оскорбление прекрасной дамы – это же так благородно! Местное общество меня поймет, а когда толстяк будет собирать выбитые зубы поломанными пальцами, ему никто руки не подаст. Несмотря ни на какой магический прогресс, нравы в Эделлоне все же больше средневековые. Обижать вдову – это позор. За такое можно и из собственного рода вылететь со свистом, если семья следит за своей честью.
Принц вырвал документ у толстяка из рук и, бросив взгляд на толпу за спиной, сверкнул глазами так, что те поспешили отступить на несколько широких шагов. Хорошо Равены свою дворню построили. Там ведь никого нет ниже графа, а вон, мнутся по углам, будто простолюдины перед аристократом.
– Да, все верно, – объявил он, сворачивая бумагу, и решительно шагнул мне навстречу. – Только я не понимаю, почему вы здесь, барон. В моих покоях, а не у его величества?
– Я всего лишь выполняю волю короля, – снова поклонившись, ответил я. – Вы позволите мне забрать документы и идти, ваше высочество?
Генрих на несколько секунд задумался, но свиток все же отдал. Я тут же спрятал его на место и, еще раз поклонившись, отступил к выходу, не спеша поворачиваться к принцу спиной.
– Агнесс, – хозяин покоев обернулся к дальней родственнице, – тебя ко мне тоже его величество прислал?
– Да, ваше высочество, – быстро присев и тут же выпрямившись, ответила баронесса. – Я могу идти?
– Можешь, Агнесс, можешь, – уже равнодушно махнул рукой принц. – Эй вы там! Принесите мне вина и закуску!
В дверном проеме возник слуга, все это время остававшийся незаметным, коротко поклонился.
