– А какие вообще монстры имеются в окрестностях Ироля? – решил уточнить полуорк, которому, видно, стало скучно просто так шагать.
– Во-первых, нежить, с которой вы очень скоро повстречаетесь, – подбодрил его волшебник. – За семьсот лет существования города погост разросся до чудовищных размеров. Ну а как иначе? Мы живем в хлебной столице всего королевства, наша провинция дает четверть зерна всей страны, естественно, тут будет жить много людей. И нелюдей. И много умирать.
– А кладбища не переносили, когда границы жилой зоны расширяли? – заинтересовался я. – Ну, чтобы землю под дома освободить.
– Вот иногда умным кажешься, а иногда такую чушь сморозишь, будто бы только вчера из дикой чащобы вылез, – сочувственно посмотрел на меня Грайден. – Да ты хоть одного человека можешь назвать, согласившегося бы поселиться на могиле? Даже некромант на такое не пойдет, ибо в их среде есть те, кто соблюдает технику безопасности, и те, кто умирает молодыми.
– Почему? – не понял Крот. – Не в смысле, умирают, а почему не соглашаются жить. Мне вот, например, чьи-нибудь трупы мешать не будут. Ну, если их закопать поглубже, чтобы не воняли.
– Если по-простому, то примета плохая, – вздохнул чародей, которому, видно, тоже было скучно просто так идти. Иначе с чего бы он взялся работать для собственных слуг чуть ли не лектором по предмету «монстроведение для чайников». – А если по-научному, то эманации людей, которые ссорятся, мирятся, болеют, бывают ранены или занимаются любовью, стабильно имеющиеся в одном месте, очень хорошо привлекают различные паразитические энергоформы, известные в народе как призраки и злые духи, которые в конечном счете и ответственны за разупокоивание тел. К счастью, фон, выделяемый в процессе существования любых живых организмов, быстро развеивается, и достаточно всего лишь создать изоляционный барьер в виде расстояния, равного паре сотен шагов от стен жилища до кладбища, чтобы быть в полной безопасности.
– Ладно, оставим на время живых покойников, – попросил я, – они что-то последнее время уже оскомину набивают, хочется уж поскорее с ними встретиться, чтобы отмучиться. Ну, то есть их отмучить, чтобы больше не вставали. Какие еще монстры вам, а значит, и нам, по работе встречаются?
– Мутанты разных форм, вроде достопамятного сомяры, – пожал плечами Грайден. – Каждый из них имеет какие-то свои особенности, но общие направления изменений просматриваются и у птиц, и у рыб, и у зверей, и даже, в совсем уж редких случаях, у насекомых. Это почти обязательное увеличение размеров вкупе с аномальной живучестью, повышенный метаболизм, делающий применение большинства ядов бессмысленным, и как следствие – зверский аппетит. Магические способности тоже иногда возникают, но лишь у наиболее сильных монстров, и без них способных причинить множество хлопот когтями и зубами. Исключения из этих правил бывают, но редко.
Желудок недовольно булькнул. Вернее, не недовольно, а голодно. Он, похоже, дорвавшись до большого количества еды в доме мага, решил оторваться за многомесячное воздержание и регулярно требовал пищи. Хоть какой. Пусть даже это будет отравленная плоть чудовища. Хм, а если подумать, некоторые симптомы, демонстрируемые организмом, с описываемыми волшебником совпадают.
– А если люди попадают в эти стихийные, ну как их, – термины из местной магической науки вылетели из головы напрочь. – С ними что происходит?
– То же самое, – вздохнул Грайден. – Спонтанная перестройка организма. Кстати, одна из популярных в последнее время гипотез утверждает, что именно так появились разные расы, являющиеся на самом деле измененными потомками неких мифических предтеч. Это, кстати, объясняет возможность столь не схожих внешне народов свободно скрещиваться между собой.
– Чего? – Крот, похоже, понял в этой речи лишь предлоги. Да и до того, вероятно, считал, будто мы разговариваем на каком-то другом языке.
– А похоже на правду, – подумав, решил я, припомнив, что недостающее звено эволюции обезьян, приведшее к образованию вида хомо сапиенс, ученые Земли так и не нашли. – Есть в эльфах, орках и людях нечто общее. Человеческое, хе-хе… Или действительно относящееся к некому существу-прародителю. А вы сами таких измененных видели?
– Приходилось, – кивнул Грайден. – Мерзкое зрелище. Напоминают по размерам тех же троллей, но вылепленных из холодца, ибо мускулы и жир нарастают неравномерными буграми, а кожа от них отстает, туго натягивается и становится полупрозрачной, зубы острые, иногда в несколько рядов, клыки торчат, волосы либо вылезают совсем, как у младенцев, либо все тело покрывается грубой шерстью, в которой вязнут стрелы и клинки.
– Ну и уроды, – передернулся я, холодея от мысли, что, возможно, сам стану таким. – А как эта трансформация на разум влияет?
– К счастью для измененных, их личность исчезает от болевого шока, вызванного перестройкой организма, быстрее, чем они осознают всю печальность своего положения, – огорошил меня чародей. – Исключений нет. И в принципе быть не может.
– Почему так категорично? – удивился я. – Быть может, в каких-то особых условиях или если попадется на редкость выносливый индивидуум…
– О, кладбище! – оживился Крот, завидев нашу цель. Мы действительно вышли на окраину города и теперь должны были по достаточно утоптанной тропинке двинуться прямиком к погосту. На нем мне раньше пару раз бывать приходилось, но днем. В самом начале своих злоключений, когда еще местности не знал и шел куда глаза глядят. Понятное дело, торчащих как на Земле из стройных рядов холмиков крестов тут не было. Зато имелись целые лабиринты разнообразных склепов, украшенных резьбой, памятники с барельефами, принадлежащими состоятельным при жизни людям. Бюджетным вариантом захоронений считались насыпные мини-курганы, источенные ходами, словно сыр, внутри которых имелось множество ниш, куда складывались обработанные бальзамическими веществами и помещенные в гробы трупы, а не отдельные залы для саркофагов. В один из таких я даже забрел невзначай, но был выгнан взашей оказавшимся в то время внутри человеком, видимо, родней кого-то из усопших, пришедшим проведать близких. Тухлятиной и гнильем, помнится, не воняло, но резкий химический запах въевшихся в мертвую плоть веществ заставил вспомнить ощущения, возникающие во время покрасочных работ в плохо вентилируемой комнате.
– Существовала раньше в нашем королевстве, а кое-где практикуется и поныне казнь, заключающаяся в том, что приговоренного помещают в условия, где он должен подвергнуться воздействию магической аномалии, – сказал наконец Грайден, когда мы уже прошли половину пути до погоста. – Выживших, ну то есть сохранивших разум или хотя бы его осколки, традиционно считали помилованными богами. Но такие случаи удавалось пересчитать в течение века по пальцам одной руки, и объяснялись они тем, что переплетение энергетических линий, повинуясь неким невыясненным природным процессам, исчезало из старого места и появлялось на новом. Уцелеть же после близкого знакомства с подобным буйством дикой магии не удалось никому, что доказали поколения смертников. Ресурсов организма либо хватает на лавинообразное изменение, стирающее разум и личность немыслимой болью, либо нет, и тогда тело просто сжигает само себя в медленной, но все равно мучительной агонии летальных мутаций.
– И как долго эти процессы длятся? – уточнил я, нервно сглатывая и исполняясь плохих предчувствий.
– Четвертую часть дня примерно, – пожал плечами волшебник. – Когда заклинаниями пытались продлить страдания жертвы, то до суток.
Фух! Кажется, пронесло! В смысле, раз до сих пор не помер и не обратился в подобие подвергнувшейся радиоактивному облучению гориллы, то ничего больше здоровью не грозит. Наверное. Ведь в аномалию я все-таки попадал. Может, она была не того типа? Или вся разрядилась на перенос моего бренного тела из соседнего измерения?
– А почему сейчас так никого не казнят? – заинтересовался Крот, который как абориген городского дна считал себя по части полагающихся правонарушителям наказаний крупным специалистом. Видел многих своих знакомых, отправившихся в мир иной при большом скоплении народа в процессе совершения правосудия, да и сам имел неплохие шансы пополнить их число.
– Опасное слишком развлечение, – хмыкнул чародей. – Никогда точно нельзя знать, в какой момент приговоренный обретет силы монстра и попытается расправиться с палачами и зрителями. И насколько могущественен он будет. Хотя некоторые и видят в подобных рискованных забавах дополнительную остроту… Но довольно разговоров, ведь мы уже пришли.
Наша бравая команда из одного профессионального охотника на чудовищ и двух вынужденных любителей действительно стояла перед воротами, ведущими на кладбище. Открытыми. Мол, входи и выходи любой, кто не хочет перебираться через невысокий, буквально символический забор. Только руны, вырезанные на арке, как-то подозрительно светились в ночи нежно-зеленым светом. И в такт им мигал неяркий огонек на вершине рядом расположенного строения, больше всего похожего на наблюдательную вышку. Или избушку Бабы-яги, вскормленную генно-модифицированными продуктами. На трех длинных тонких ножках примерно трехметровой высоты располагалась прямоугольная коробка, вполне сравнимая размером с небольшим домом. Ну однозначно больше шалаша, в котором я недавно жил.
