— Разочарование, правда? Вместо продолжения — вбоквел, — ляпнул я, не подумав.
— Что? — взмахнула ресницами девушка.
— Вбоквел. Ну, знаете, американцы называют продолжение — сиквелом, предысторию — приквелом, а "Хроники…" и "Удачи капитана Блада" — соответственно вбоквел. Расширение имеющейся истории, иногда — с другими персонажами.
— А-а-а-а! А что, есть еще и "Удачи…"? — честно говоря, ее увлеченность Сабатини заставляла мое сердце биться чаще.
— У меня нет — но в библиотеке имени Крупской — видел! — видеть-то я видел, но через сорок лет… Но книжка была потрепанной, старой, а библиотека — еще старше, так что могло и повезти. — Завтра буду в редакции — зайду, там недалеко.
— Да? Было бы здорово! — искренне улыбнулась она, а потом спохватилась: — Ой! Чего это я? Вот, кушайте! Картофельные зразы — эти с фаршем, а эти — с грибами!
Бульба — это великая вещь! Несть числа прекрасным блюдам, которые из нее можно приготовить! Говорят, в изобретательности в этой области с белорусами никто не может тягаться — даже ирландцы, второй народ бульбашей. Я набросился на еду, стараясь сильно не заляпаться в масле и хотя бы не чавкать. Таисия встала из-за стола, подошла к плите и стала наливать чай, поглядывая на меня из-под опущенных ресниц.
— Вы так смотрите, что мне прямо неловко, — сказал я.
— Извините, — она поставила на стол красные чашки в горошек, кинула по кубику рафинада, развернула шоколадку, шурша фольгой. — Я просто тысячу лет не видела, как ест мужчина.
Я поперхнулся зразой и закашлялся, Таисия стала хлопать меня по спине.
— У вас сильные руки! — не выдержал и прокомментировал я.
— Биатлон, — сказала девушка и села рядом. — Я в Мурманске работаю тренером по биатлону, тренировала женскую команду. Представляете — женский биатлон не включен в состав олимпийских видов спорта. Очень обидно! У нас очень перспективные кадры, в Союзе.
— Так вы еще и стреляете? Слушайте, вы какая-то неимоверно идеальная: зразы готовите, капитана Блада читаете, машину водите и спортсменка, и вообще…
— Что — вообще?
Я, наверное, покраснел, потому что вспомнил, какой увидел ее в первый раз. Это было очень, очень впечатляюще.
— Хоть женись на вас, — вот что я ответил, стараясь перевести всё в шутку, и улыбнулся.
Она улыбнулась в ответ, но, кажется, в глазах у нее появилась затаенная грусть:
— Что, и прицеп не испугает?
— Что за прицеп? — не понял я.
"Волга" у ворот Пантелевны никакого прицепа не имела.
— Ничего, ничего. Давайте сковороду, уже десять часов, мне пора… Доброй ночи, Герман.
— Доброй ночи, Таисия. Спасибо за зразы — очень вкусно.
Я проводил ее до калитки, и стоял, провожая взглядом, пока она не скрылась в дверях избушки Пантелевны.
А потом пошел допивать коньяк, потому что уснуть обычным способом мне сегодня тоже явно не светило.
* * *
— Дядя Герман, дядя Герман! — меня разбудил тоненький детский голосок и запах ванили.
Это было очень неожиданно, потому как детей в холостяцкой берлоге отродясь не водилось, как и выпечки с ванилином. Так что я насторожился, но виду не подал: открыл сначала один глаз, потом второй и сфокусировал зрение на беловолосой и голубоглазой девочке, лет четырех-пяти. На ней было желтенькое застиранное платьице и сланцы-вьетнамки
— Здравствуй, юное создание, — прохрипел я.
— Я не юное создание, — надула нижнюю губу девчоночка.
— А кто ты?
— Я Вася, то есть Василиса!
— А я не дядя Герман.
— Ой! — испугалась Вася. — Я что ли перепутала?
— Нет, не перепутала. Просто мне не нравится, когда меня зовут "дядя", можно просто — Гера.
— А-а-а-а! — она наморщила нос и тряхнула головой. — Хорошо!
Два смешных хвостика тоже затряслись, а я подумал, что она довольно бойкая барышня для своих лет.
— Я чего пришла? Мы бы вдвоем с Асей пришли, но Аська маленькая еще и спит. Это мама сказала, чтоб я вам завтрак принесла! Вот — в тарелке на столе блинчики с творогом.
— Тебе.
— Мне? — удивилась Василиса.
— Нет, ты просто сказал — "вам", а я тут один потому — "тебе".
— А-а-а-а! — хвостики снова затряслись. — Понятно! В общем, кушайте блинчики, а я пошла домой, там у бабушки Клавы курочек надо кормить.
— Погоди, юное создание! А мама у тебя кто? — я уже почти окончательно проснулся, но соображал всё еще туго.
— Я не юное создание, дядя Герман! — вот же маленькая симпатичная вредина! — Я Вася! А мама — Тася!
Блинчики были что надо. И про прицеп я всё понял. Замечательный такой оказался прицеп.
* * *
— Ну ты молодец, товарищ Белозор! Прям братья Вайнеры и Юлиан Семенов в одном флаконе. Я вот это сейчас возьму — и отправлю своему свату. "На страже" — знаешь такую газету? Вот там он работает. Если не возьмут в печать — поеду хвосты крутить. Вот честно — мне очень понравилось. Остросюжетно — хоть кино снимай, — полковник Привалов лил бальзам мне на душу огромными бочками. — Щас, погоди, я шефу твоему наберу…
Он схватил телефонный аппарат и своим толстым пальцем ткнул в выемку напротив нужной цифры на диске. Тр-р-р-р-р — вжи-и-и-к! Это вам не смартфон свайпить!
— Сергей Игоревич? Привалов беспокоит! Да-да, у меня сидит. Не-е-е-ет, наоборот! Конечно! Давай, я с райкомом всё улажу, даже не переживай. На субботу? Отлично! Номерок мне отложи, я автограф у твоего Белозора возьму. Так знаменитостью скоро будет! Отправлю его в "На страже"! Да-а-а-а, и не спорь! Ладно, ладно, оформлю….
Он положил трубку, взял из пепельницы отложенную тлеющую сигарету и затянулся:
— Ну и жук этот ваш Рубан! Теперь я для наших пенсионеров пятьдесят экземпляров "Маяка" буду выписывать. И как это у него получается? Ладно, акула пера. Не отвлекаю больше. Ты это — заходи если чё. Держи в курсе. Журналистские расследования это, конечно, хорошо, но опасную самодеятельность не разводи, ладно? Ну, и я со своей стороны… Если будет что-то интересное для публикации — то сразу к тебе Соломина отправлю. Тебе хорошо — строчки, и нам хорошо — галочки в графы "Профилактика правонарушений" и "Освещение в местной прессе"!
Намек я понял, пожал его могучую ладонь и ретировался. Оказывается — такие полковники тоже бывают. Мужик мужиком — правильный, крепкий, прямой. Но не прост, ох как не прост! В объятия к такому кидаться точно не стоит — задушит!
Я вышел из здания РОВД и глубоко вдохнул: кажется, получилось! Один из пунктов намеченного плана был выполнен — пусть и не тот, на который рассчитывал сразу. Мне нужно было стать заметным, стать фигурой — чтобы с моими словами считались. Кроме слов у меня ничего и не было, по большому счету. Значит — их следовало использовать в первую очередь.
Прогулка от милиции до редакции тоже добавила впечатлений: улица Ленина едва-едва напоминала ту оживленную транспортную артерию, к которой я привык. Ни тебе сверкающих сталью и пластиком зданий банков, ни аккуратных пятиэтажных новостроек… Всё те же деревянные заборы, старые дома, по самые окошки ушедшие в землю, водопроводные колонки и тротуар из асфальта необычного розового оттенка, со сверкающими на солнце кусочками щебенки.
Засигналил автомобиль, и память Геры выдала справку о том, что этот белый ВАЗ-2102, эдакий советский универсал, "копейка" с большой задницей — машина редакционная, а за рулем сидит Юрий Анатольич — водитель от Бога и широкой души человек.
— Садись, Гера — довезу! — живой, подвижный, веселый мужчина лет пятидесяти пяти, Анатольич всю жизнь прослужил прапорщиком в инженерных войсках, и выйдя на пенсию устроился в редакцию, где прижился и стал неотъемлемой частью коллектива.
Он открыл пассажирскую дверь, приглашая меня и хитро поблескивая своими голубыми глазами. Я влез на переднее сиденье и пожал ему руку. Анатольич почесал седую свою башку и задал весьма странный вопрос:
