Я до последнего надеялся, что в нём проснётся совесть, и мой наставник останется со мной, но… чуда не произошло. Я остался один на весь большой двор.
К поквартирникам мне было не привыкать, к тому же на лавочке у соседнего дома сидели две старушки, а ещё я увидел стайку ребятишек, игравших в стеночку. Пожалуй, с этого контингента и стоило начать.
Разговор с бабульками плодов не принёс: они вышли погреться недавно и потому ничего не видели, однако выдали мне несколько важных домовых секретов — теперь я был в курсе кто и где втихаря гонит самогон, бьёт жену и водит к себе проституток.
А вот с пацанами повезло просто до неожиданности. Они сообщили, что видели, как священник подъехал чуть ли не на парадной пролётке с извозчиком, как почти сразу подкатил второй экипаж — неприметный фургон с серым тентом. В фургоне сидели несколько крепких мужчин, они о чём-то поговорили со священником, потом вместе вошли в подъезд, примерно через полчаса вернулись и разъехались по разным сторонам.
Ну, а самое главное — один из парнишек опознал извозчика с пролётки. Раньше тот был почтенным одесским биндюжником, когда-то возил семью мальчика на дачу, потом переквалифицировался в лихача, и теперь обычно ловит клиентов у железнодорожного вокзала.
— Покажешь его? — спросил я.
Пацан, подумав, кивнул.
— Только я мамке скажу — ладно?
— Конечно. Нельзя мать беспокоить.
До вокзала мы добирались на переполненном трамвае. Перед этим я купил мальчишке кулёк с конфетами, при мне он съел только одну конфету, остальные бережно положил в карман куцего пальто, чтобы поделиться с братом и сёстрами.
Шанс застать этого «водителя кобылы» на обычном месте был невысокий: он мог был участником шайки — хотя в последнее верилось слабо, его могли нанять до нас, да мало ли кому мог ещё понадобиться его экипаж, но сегодня был мой день.
— Вот он, дядечка милиционер, — мальчик показал на степенного мужчину в шляпе и бобриковом пальто, восседавшего на козлах пролётки.
Под мясистым носом у извозчика росли густые пшеничного цвета усы. Сам нос был покрыт мелкой сеткой красных прожилок — судя по ним, гражданин — обладатель транспортного средства, любил закладывать за воротник.
— Точно — он? Не ошибся?
— Чтоб мне землю жрать — честное слово, он! — поклялся мой спутник.
— Спасибо! Беги назад, к своим, — где живёт ценный свидетель, я знал, потому отпускал с лёгким сердцем.
Я подошёл к пролётке. Извозчик сразу скосил на меня взгляд и тут же отвернулся: на ценного клиента я походил мало.
— Почём нынче овёс? — с усмешкой спросил я.
— А вам, простите, какой до того интерес? — без особой приветливости произнёс тот.
— Интерес у меня чисто государственный. Уголовный розыск, — украдкой, чтобы не видели соседи по стоянке, показал удостоверение я.
— Так и знал, добром это не кончится, — вздохнул усач. — Тот батюшка сразу мне подозрительным показался.
Ага, кажется, мы с ним сразу нащупали общую тему.
— Ты даже не представляешь, насколько, — кивнул я. — Давай, выкладывай, что тебе известно. И помни — если соврёшь, пойдёшь по делу о грабеже. Оно тебе нужно?
— Грабёж, значит… — Извозчик поскучнел. — Ты только меня, начальник, не замай. В это дело не вмешивай. Я сроду никого не грабил и чужую вещь не брал. У кого хошь спроси — меня все тут знают!
— Ты на лирику не отвлекайся. Пока тебя никто ни в чём не винит. Говори как было, дальше посмотрим.
— Ну как было — как было… — стал вспоминать собеседник. — С утра, значица, стоял на своём обычном месте. Клиент нонче бедный пошёл, пролётки редко заказывает — всё больше телеги подавай. А тут — гляжу: святой отец ко мне подходит. Адрес называет, куда подвезти. Я цену называю — он не торгуется, говорит — заплачу, только ты меня ещё подожди немного возле дома. Дескать, зайду ненадолечко, а потом и выйду.
— Ну, а ты?
— А что я — коль платят, чего ж не подождать. Отвёз попа. Только подъехал — возле нас фургон останавливается. Поп вылезает, идёт к фургону. Из него мужики выскакивают. Я как увидел их, аж зубами со страху застучал. По рожам сразу видно — лихой народец. Зарежут за понюшку табака. Удрать даже хотел от них…
— Чего ж не удрал?
— Испугался, — вздохнул извозчик. — меня ж на вокзале каждая собака знает. Если захотят найти — найдут. А так, думаю, есть надёжа, что пронесёт.
— Мужиков описать сможешь?
— А что их описывать: морды зверские, взгляд недобрый!
— Если найдём — опознать сумеешь?
— Даже не знаю. Боязно, — признался он.
— Дальше что?
— Дальше они в чёрный ход сунулись все вместе — впятером. Потом вышли — весёлые, гогочут. Мне этот батюшка сразу в руки кучу банкнот сунул, в три раза больше, чем договаривались. Улыбается весь — аж противно. Ещё в одно местечко съездим, говорит, и всё. Не волнуйся, дескать, не обижу.
— И куда ты его отвёз?
— Так это, могу показать…
— Давай, — сразу согласился я.
Правда, в душу немного кольнула тревога: что если он в действительности состоит в банде и привезёт меня аккурат к ним в логово на расправу. А ведь никто из наших не знает, где я… Вдобавок, у меня при себе и оружия никакого нет.
Я ещё раз внимательно оглядел извозчика и не почувствовал в нём гнильцы. Нет, кажется, говорит правду — к грабежу он отношения не имеет. Доказательств у меня нет, одни ощущения, но я привык им верить.
Я забрался в пролётку, сел на широкое удобное пассажирское место.
— Н-но! Трогай, холера!
Экипаж покатил по мостовой, подпрыгивая на выступающих камнях и выбоинах.
Ехали мы недолго, с четверть часа.
— Вот здесь я его высадил, — сказал извозчик, затормозив.
Я сошёл на землю и осмотрелся.
Место было не самым живописным: несколько заброшенных домов, какие-то склады, зияющие разбитыми окнами. И главное — ни одной живой души.
— Точно сюда привёз? Не обманываешь?
— Да точно, начальник! Вот те крест — если ты, конечно, крещёный!
И тут мы вздрогнули. Странный стрекочуще-тарахтящий звук привлёк наше внимание.
Я обернулся и с удивлением увидел едущий прямо на нас броневик. Пулемёт на его башне пришёл в движение, затем чёрное дуло «максима» замерло, уставившись на нас.
— Ох ни хрена себе! — выругался извозчик.
Глава 11
Зрелище одновременно пугало и завораживало. Броневичок, конечно, не танк моих времён, но всё равно — агрегат серьёзный. Да и пулемёт — существенный аргумент в любых разногласиях.
А у меня как назло даже шпалера при себе нет…
Неужели этот псведо-священник нарочно так подстроил? Да ну — бред! Даже по меркам Одессы чересчур и стоит на грани между гениальностью и идиотизмом.
Слава богу, расстреливать нас из «максима» не стали.
Броневик со скрежетом и лязгом затормозил возле пролётки, едва не спихнув её с дороги. На пулемётной башне с лязгом откинулся люк, из него высунулась чумазая недовольная голова, принадлежащая совсем молодому пареньку.
— Граждане, не подскажете — где тут фильму снимают?
— Да ты, братец, проскочил — тебе в ту сторону, — махнул рукой извозчик. — Давай, поворачивай и назад. На повороте тебе направо будет, там увидишь.
Даже не поблагодарив, голова скрылась в башне, броневик снова заурчал, развернулся и покатил в указанном направлении.
Я стал осматриваться. Злополучный священник мог податься в любом направлении. Учитывая, что местность была пустынной, надежда найти случайного свидетеля растаяла как прошлогодний снег.
Грабитель явно не дурак и не стал бы приезжать прямиком себе на фатеру. Быть может, нарочно слез тут, чтобы сбить нас с толку.
— Разворачивайся, дядя! — сказал я извозчику. — Едем в уголовный розыск.
— Это зачем ещё? — расстроился тот. — Заарестуете что ли? Так я ж ничего не знал…
— Не боись — никто тебя арестовывать не собирается. Снимем показания и покатишь домой, — заверил я.
— Побожишься?
