офицера. — Нас в столовую без старшего не пускают. Можно мы с вами зайдем?
— Становитесь! — сухо кивнул тот, затем добавил уже своим бойцам. — Слева по одному, на вход шагом марш! И руки мыть не забывайте, а то потом будете в дамскую комнату бегать! В вагоне всего два туалета, особо не разбежишься!
В общем, так мы и оказались в столовой. Правда, дежурного по понятным причинам мы сторонились — какой-то он на голову сдвинутый. В «Химках» наших войск в Сирии я знал многих прапорщиков, большинство из них именно такие. Хитрые, деловые и суетные, а от собственной важности, некоторые просто не знали куда деваться. Но с боевыми подразделениями они вели себя тихо, уровень чувствовали.
В столовой пахло именно так, как должно пахнуть в советской столовой — супом, разваренными макаронами, котлетами и компотом. Особенно сильно пахло в поваренном цехе, но я бы туда заходить не рискнул бы.
Стены в общем зале выложены квадратной керамической плиткой, на фасаде огромная картина маслом — охотники на привале. Большие окна, чуть прикрыты тонкими желтоватыми занавесками. Пол бетонный, с вкраплениями кусочков разноцветного мрамора. Слева длинный ряд раздаточных столов, затем шли холодильники. С обратной стороны повара в белых одеждах. Точнее, желтоватых. В них я узнал солдат из суточного наряда по столовой — вот уж служба, ну его на фиг. Картофельные войска, из подвигов только начищенная ванна картошки, сто-пятьсот стаканов разлитого компота.
Учитывая время года, в зале было очень душно и жарко. Ведь в соседнем помещении стояли огромные котлы, в которых как раз и готовили пищу. Работать там настоящий ад. И хотя в обеденном зале под самым потолком крутились огромные трехлопастные вентиляторы, прохлады они почти не добавляли, лишь гоняли туда-сюда горячий воздух.
Повсюду стояли квадратные столы на железных ножках, но застелены они были не скатертями, а толстыми полиэтиленовыми клеенками. Их стирать не нужно, достаточно просто протереть влажной тряпкой. За ними сидело по четыре человека, слышался гул голосов и звон ложек-вилок о металлическую и алюминиевую посуду.
— Закончить прием пищи! — приказал дежурный по столовой и сразу несколько человек с недовольными лицами заскрипели стульями.
На меня внезапно накатило чувство ностальгии. Когда-то я уже был здесь, видел эти столы, чувствовал этот запах… Ел эту еду, хотя и без всякого удовольствия!
— Макс, чего ты встал? — Женька, что стоял сзади, легонько подтолкнул меня в спину. — Опять задумался?
Мы быстро выстроились у раздачи затылок в затылок.
В современной армии уже давно действует линия раздачи и система шведский стол, но это касается в основном штабов и учебных заведений. Где-то еще осталось по-старому. Конечно, модное обозначение «шведский стол» в армии на самом деле сильно отличается от представления обычных людей. Назвать его так можно с большой натяжкой, но принцип примерно тот же. В «полях» же все иначе, что в котлах привезли, то и ешь. Не нравится, не ешь.
Военнослужащий с подносом проходил вдоль раздачи и брал то, что ему приглянулось. Понятно, что там действует соотношение качество-количество. Ну, невозможно сварить двести пятьдесят литров вкусного супа. Невозможно. Для этого нужно быть профи, но профи в солдатской столовой не работают. А тем более суточный наряд из срочников, многие из которых и макароны сварить толком не могут.
Раньше ведь было по-другому — гражданских поваров не было. Все своими силами. Назначенный наряд по столовой заранее готовил пищу по утвержденному меню, расставлял чистую посуду, приборы. Раскладывали хлеб и разливали чай. У каждого стола был дежурный, который всем раскладывал пищу. Вроде, как в пионерском лагере.
Здесь еда уже была разложена по тарелкам — несколько солдат, с белыми фартуками только и успевали наполнять тарелки. Достаточно современное нововведение, правда, не в таком виде, как сейчас принято. Но суть примерно та же — из-за большого потока призывников, такой метод раздачи еды был куда быстрее и практичнее.
Выбор, конечно же, был очень ограниченный — на первое рассольник и ленинградские щи. А на второе гречка с котлетой или макароны по-флотски. Я быстро наполнил поднос, направился к только что освободившемуся столу, но не лишь бы как, а по определенному маршруту, чтобы не столкнуться с теми, кто уже поел и нес грязную посуду к мойке. Там тоже были солдаты, имитируя работу посудомоечных машин.
Мы с Женькой сели за стол у окна, там хоть воздух свежее — все-таки они были открыты. Мы взяли по тарелке ленинградских щей и макароны по-флотски. Ну и компот с хлебом.
За годы службы я привык кушать на коленке, делать это приходилось в любых условиях, о вкусах не задумывались. Главное для бойца не вкус пищи, а энергия от ее употребления. Белки жиры и углеводы. Сытый боец может обороняться и наступать, а голодный уже слабее и находится в заведомо проигрышной позиции.
Бывало, мы неделями сидели на сухих пайках «Армия России». Честно говоря, их я не любил. Да, придумали семь вариаций, но по сути, все одно и то же, только консервы меняются. Еще, неудобные они, расчет только на калорийность и возможность поесть уже готовое, без кухни. А метод разогрева консервов у нас к сожалению устаревший. В Америке еще в девяностых годах начали обходиться без огня и дыма. Это же демаскирующий признак.
О вкусовых качествах сухих пайков никто особо не думал. Там не было ничего, что можно съесть с удовольствием. Но с голодухи любая еда сгодится, к тому же, со временем ко всему привыкаешь. Человек вообще такое существо, что привыкает ко всему. А любая полноценная кухня, всегда в радость для солдатского желудка. Солдат он же прост, как табуретка — ему хочется только есть, да спать.
Я усиленно заработал ложкой, потребляя щи. Делал это быстро — дело многолетней привычки. Быстро поел — занял позицию, дал время поесть своим товарищам. Медленно поел, тебя застали врасплох и все подразделение упустило драгоценное время. Как-то так.
Зато остальные парни за нашим столом были сугубо домашними мальчиками, привыкшими к маминым пирожкам и пельмешкам. Ели медленно, перебирали и постоянно ворчали. Особенно Женька.
— Макс! Как ты это ешь? — спустя несколько минут, хмыкнул тот, покосившись на меня с удивлением. Он уже несколько раз перемешал содержимое, но аппетитнее оно не стало. — Не досолено, не вкусно. Все разварено, перетерто. Не щи, а бурда какая-то!
В целом, еда была самой обычной по армейским меркам. Наверное, самая подходящая в этом случае фраза — безвкусная пища.
— Привыкай,
