Дальнейшие действия превратились в пытку для нас и юноши. На любую попытку помочь ему вытащить ногу, парень отвечал диким криком. Один раз потерял сознание и долго не приходил в чувство, напугав нас всех до смерти. Даже самое слабое прикосновение к раненой конечности, в том числе и те, что передавались через обломки, приводили к диким приступам боли, от которых парень хрипло орал и просил оставить его в покое.
— Я сейчас попробую кое-что сделать, но есть риск, что сам отключусь, — сообщил я товарищам, когда Платон очнулся.
— Что? — спросила заплаканная Ольга.
— Попробую поменять у своей способности знак, полярности, так сказать. Чтобы не укреплялись предметы, а рассыпались. Вы Платона придерживайте на всякий случай, чтобы не провалился дальше.
— А выйдет? — поинтересовалась Ирина.
Я пожал плечами:
— Не знаю, пробовать надо.
Три искры ушли в никуда, пока я учился. От напряжения у меня в глазах темнело, а на последней неудачной искре возник эффект туннельного зрения, который появляется при значительных перегрузках. И лишь с четвёртой у меня всё получилось: бетонный блок, в который она ушла, после этого рассыпался под пальцами, как песочное печенье. Дальше всё было просто: искры впитались в обломки, которые держали ногу, как капкан, после чего их разломали, буквально перетёрли между пальцев. Также поступил я с проволокой, воткнувшейся в плоть. Только в этом случае я запускал искры на небольшом участке металла, а не по всей детали. Сделал так из-за незнания, как поведут себя крошки металла в ране. Потом кусочки арматуры резко вырвали из ноги, вызвав у Платона очередной дикий крик и потерю сознания. Ещё стоит добавить, что если бы не получил трофейные искры, то ни за что не стал их тратить на это дело. Без собачьих трофеев собственных не хватило бы точно. А это сильнейший упадок сил и паршивое самочувствие надолго.
— Я его нести не смогу, — произнёс, переведя дух. — Придётся как-то вам самим.
— Донесём. Ты сам-то идти сможешь? — посмотрела на меня Ирина, на секунду оторвавшись от перевязывания Платона.
— Дойду, — кивнул я.
И тут вдруг Ольга сказала нечто крайне интересное:
— Жень, а мы видели твоего проводника. Это он тех собак убил.
— Что? Что?!
— А-а, точно, а я уже и забыла, — добавила вслед за ней Ирина. — Он кидал копья в них.
— Копья? — опять переспросил я.
— Ага, — синхронно ответили девушки.
— Я пойду гляну на них.
— А как вы собак вообще нашли? — поинтересовался у них Сергей.
— Да они сами из какой-то трещины выползли. Мы сразу их и не увидели даже, — ответила Ольга и поёжилась, словно от холода. — Даже не помню, как на ту плиту забралась.
Выслушав их, я отправился на осмотр собачьих тушек.
— Опаньки!
Арматур или копий, как их назвала Ирина, в телах животных не было. Пока мы возились с Платоном, их владелец незаметно забрал своё оружие. Выходит, я ошибся, посчитав, что помогли мне мои товарищи. Сделал это мой странный знакомый незнакомец. Мало того, странный проводник не забыл про меня и следил издалека. Стоило мне попасть в передрягу, как он пришёл на выручку. Такое внимание вызывало сильное непонимание и некоторую досаду. Вот зачем я ему, зачем?!
Глава 7
Рана у Платона оказалась страшная. Если быть совсем точным, то их у него было три штуки. Ржавая толстая проволока пробила икру в двух местах и ахиллесово сухожилие. Уже утром края ран покраснели и появился гной.
— Нужны антибиотики, а ещё лучше врач с антибиотиками, — сообщила мне с Сергеем Ирина.
— Нам ещё и оружие нужно, чтобы перебить этих блядских псин, — зло сказал Сергей.
— Оружие сделаем. Из тонкого железа вырубим клинки, наточим, насадим на… да хоть на черенки от швабр, и всё это я укреплю своими искрами. А вот с лекарствами не знаю что делать, — произнёс я. — Нужно искать среди развалин.
— А там псины прячутся, — ввернул своё слово Сергей. — И ты надолго не работник.
— У самого как? — поинтересовалась у меня Ольга, подразумевая мои раны. Собаки не смогли прокусить ткань, обработанную духовными искрами. Но даже без этого мне досталось изрядно. Особенно руке, которая опухла чуть ли не вдвое и посинела. Шевелить пальцами было больно, но терпимо. Перелома вроде бы не было. Это мне сообщила Ирина после ощупывания травмированного места под скрежет зубов. Нога болела не так сильно, хотя быстро ходить я не мог и заметно хромал.
— Нормально, компрессы холодные помогают. Через несколько дней должно стать лучше, — ответил я девушке.
— Через несколько дней, — повторила она и вздохнула.
— Ну ты чего? Всё же нормально, — сказал я ей. — У нас Серый целый и невредимый, с руками и ногами.
Тот от моих слов скривился, но благоразумно ничего не стал говорить на эту тему. Вместо этого поднял другую:
— А ты можешь сделать нам всем такую же одежду?
— Могу. Но не сейчас, хотя бы пару дней мне нужно на отдых. Я не могу так быстро восстанавливаться, как Оля, — ответил я парню.
— Да нам не к спеху, ещё и нормальных шмоток нет.
Ночь прошла плохо. Платон надрывно стонал во сне. Я заснуть не мог от боли в руке и пустоте в груди, где осталась всего одна искра, а новые не спешили появляться. Собак сегодня не было, но это и неудивительно, если посмотреть за окно. Там бушевала настоящая снежная буря. Ветер гудел, как взлетающий реактивный самолёт. От его порывов дрожал весь дом, и скрипели окна. Они, хоть и имели двухкамерный стеклопакет, но вели себя не лучше, чем старинные «деревяшки» советской эпохи. В кабинете резко похолодало, так как тепло выдувало сквозь мельчайшие щели. Да и вода добавляла свою ложку дёгтя, ведь нас от неё отделяли только бетонные перекрытия и меньше метра. Чуть позже ветер немного стих, но повалил с неба крупный град. Он долбил по крыше над нашими головами с такой силой, будто там сгружали крупную щебёнку лопатами. Иногда градины били по стеклам, отчего те жалобно звенели. В соседнем кабинете с той стороны, откуда дул ветер, одно окно всё-таки раскололось. Влетевший в помещение порыв ветра распахнул незакреплённую дверь. Та ударилась о стену с оглушительным грохотом, заставив на миг замереть сердце. И пока не выяснилась причина шума, я боялся, что к нам кто-то забрался.
— Грёбаный ветер, — сплюнул Сергей, когда мы с ним осмотрели комнату, оценили разбитое стекло и дверь. — И грёбанное место… Как же домой хочется!
— Всем хочется. Не ной, — ответил я ему. — Девчонкам ещё хуже приходится.
— Я не ною. Просто всё достало.
Закрепив дверь как следует, мы вернулись обратно в кабинет и попытались уснуть. У меня получилось это только к утру, когда непогода стихла, и стало светать. Ещё и травмы разболелись от ночных телодвижений. Ни о каком походе к развалинам не могло быть и речи. Мы отлёживались, ели, строили планы и подбадривали как могли Платона. А тот впал в чёрную меланхолию, когда увидел свои раны и осознал степень их последствия. Ногу до самого колена за сутки раздуло так, что икра сравнялась по толщине с бедром. Мало того, кожа прибрела красный цвет с синюшным оттенком по краям ран. Ну, и довесочком шёл неприятный запах и тёмный гной. В наших условиях всё это указывает на два выхода: ампутация или смерть в мучениях. Да и ампутация не стопроцентный выход… как резать, кто отрежет, как ухаживать после этого?
— Там твой знакомец маячит, — сообщила мне Ирина во второй половине дня.
— А-а? — посмотрел я на неё. — Наверное, принёс что-то.
Я подошёл к окну и увидел вдалеке проводника, стоящего неподвижно метрах в четырёхстах от здания. Меня он рассмотрел мгновенно и поднял руку вверх вроде как в приветственном жесте. После того сделал несколько шагов от меня, остановился, посмотрел и вновь пошёл прочь.
— Я пойду, — сказал я, быстро вернувшись в кабинет.
— Что?
— Куда?
— Он куда-то зовёт. В прошлый раз привёл к вам, может быть, сейчас тоже выведет к кому-то ещё. И там могут оказаться лекарства или врач, — ответил я им.
