рукава увидел случайно, из-под куртки вылез. Так-то они оба застёгнутые сидели.
Гримуэль поднялся. И, вознеся над головой посох, скомандовал:
— За мной!
— Далеко? — не трогаясь с места, спокойно осведомилась Диана. — Я устала, вообще-то. И что происходит, блин? Что ещё за косоворотки с крестами?
— Это — оппозиция, — мрачно объяснил Гримуэль. — Народники. Никакой он не Иллиниор! Седой, с длинными волосами — это их лидер, Курьян Красный Месяц. А второй — скорее всего, Путята Медвежий Угол. Ваша подруга в опасности. Её нужно спасать!
Получилось убедительно. Я вскочил.
— Сидеть, — коротко приказала Диана.
Таким тоном, что и мы с Гримуэлем сели обратно, и даже ворон, уже успевший долететь до выхода, вернулся и опустился на край стола. Восхитился:
— Крррррррремень!
— Знаю, — снисходительно кивнула Диана. — И пальцем не шевельну до тех пор, пока мне внятно не объяснят, от кого я должна спасать кошку! И с какого перепугу, вообще. Что ещё за оппозиция? Какая, на хрен, в вашем упоротом мире может быть оппозиция?
— Интерррррррвенты! — гаркнул ворон. — Рррррррррренегаты! Сррррррррррань!
— Понятно, — Диана погладила ворона по голове. Он её, как ни странно, не раздражал — в отличие от нас с Гримуэлем. — Умная птичка, хорошая… — Ворон зажмурил глаза от удовольствия. — А подробнее? — Диана повернулась к Гримуэлю. — Что ещё за срань? И, главное, на хрена им пьяная кошка?
Из рассказа Гримуэля стало ясно примерно следующее: в мире существует оппозиция, так называемые «народники». Отчаянные бунтари, отказывающиеся примкнуть как к рокерам, так и к попсе, и задвигающие населению своё — то есть, народные песни.
Существующей власти оппозиционеры не сказать, чтобы сильно мешали, но подбешивали. В основном тем, что вели среди населения пропагандистские разговоры и мешали работать, то есть, воевать. А в Фионе отчаянные революционеры, судя по всему, почуяли лёгкую добычу и увели её из кабака с целью морально разлагать, то есть исполнять вместо святых патриотических стихов «Во поле берёзку» и прочие «Валенки».
— Да и хрен с ней тогда, пусть разлагается, — дослушав Гримуэля, недоумённо сказала Диана. — Тебе жалко, что ли?
— Анаррррррррхия! — попробовал урезонить Диану ворон. — Ррррразврррррат!
— Ничего, ей не привыкать.
— Рррррастрррррррел, — подвёл итог ворон. И принялся клевать со стола хлебные крошки.
— То есть? — удивилась Диана.
Гримуэдь развёл руками:
— По законам божественного Творца Амадея, поддержка оппозиции карается смертью.
— А почему же этого Курьяна Медвежатника до сих пор не расстреляли?
— Так не поймали пока, — объяснил Гримуэль. — Он ловко маскируется, очень хитрая бестия.
— Ну, значит, и нашего алкаша не поймают, — решила Диана. — Если уж он такую жену, как Моника, дурить ухитрялся — ваших эсбэшников вовсе, как детишек, сделает. Всё, пошли домой. Я спать хочу. Массовый забор энергии переносится на завтра.
— Ты ведь пошутила сейчас? — осторожно уточнил я. — Ха-ха-ха, очень смешно. А теперь идём спасать Фиону. Гримуэль, куда идти?
— В гостиницу, — вставая из-за стола и холодно глядя на меня, отрезала Диана.
Она, оказывается, ни фига не шутила.
— Да ты чего? — возмутился я. — Она же пьяная в хлам! А если сейчас перед памятником Пушкиной стихи орать начнёт в полный голос? «Ой, цветёт калину» какую-нибудь? Что-то сомневаюсь, что этот Курьян за неё насмерть биться станет. Небось бросит, как будто не его, да сбежит.
— Ты что, совсем дурак? — заинтересовалась Диана. — Мало тебе вокруг геморроя — так ещё этого алкаша на хвосте таскать, от которого толку ноль целых, хрен десятых? Радоваться надо, что гнать его не пришлось! Другой на твоём месте до потолка бы прыгал, что теперь долей делиться не надо. Или, может… — Диана вдруг прищурилась. С непонятным выражением заглянула мне в глаза. — Или, может, я не так уж и неправа была, когда над вами стебалась?.. Что, Костя, на безрыбье и кошка — женщина? И пофиг уже, что она — мужик? Нужные детали на месте, и ладно?
Вот, ей-богу — была бы Диана парнем, я б ей врезал. Как всё-таки некоторые вещи усложняются от того, что врезать нельзя! Что на неё нашло-то? То нормальная, то херню какую-то несёт. А тут ещё ворон решил подлить масла в огонь.
— Рррревность! — объявил он. Взлетел со стола и закружил над нами. — Грррррррёзы! — Подумал и добавил: — Горррррррько!
— Горько! — с готовностью подхватил Гримуэль. И завертел головой по сторонам — явно в надежде увидеть где-то рядом целующуюся пару. По части троллинга ворон явно давал хозяину сто очков вперёд. Ученик превзошёл учителя.
А Диана вспыхнула так, что мне показалось — сейчас дым пойдёт. Схватила со стола пивную кружку и запустила в ворона. Почти попала.
— Крррррах! — с трудом увернувшись от кружки, обиделся ворон. И рванул к выходу из кабака.
— Я тебе покажу трах! — проорала ему вслед взбешённая Диана. — Я тебе такой трах устрою, на всю жизнь запомнишь! — и тоже понеслась к выходу.
Сидящие за одним из столов мужики обалдело переглянулись.
— Слышь, — окликнул меня один, — она правда, что ли, с птицей будет?
— Богиня, — пробираясь к выходу, многозначительно объяснил я.
— Ну, так-то да, — согласились мужики. — А как хоть? В каком, то есть, виде?
— Не сметь обсуждать божественную жизнь! — гаркнул на мужиков Гримуэль. И махнул посохом.
Пиво у них в кружках мгновенно превратилось в лёд. Что было дальше, я не видел, потому что выскочил из кабака вслед за Дианой.
Диана неслась по улице, пытаясь догнать ворона. Ворон летел над ней и орал:
— Карррррррррраул! Грррррабят!!!
Отирающиеся возле кабаков граждане помогать ворону не спешили. Диане, впрочем, тоже.
— Догонит, — услышал я, пробегая мимо.
— Нет.
— А я говорю, догонит!
— А я говорю, нет!
— Спорим?
— Спорим!..
Вот интересно, как они собирались узнать о результате спора, оставаясь на месте? Хотя в этом упоротом мире подобные мелочи, похоже, никого не смущали.
На улице давно стемнело, но фонари светили исправно. Я успел заметить, что ворон вдруг резко свернул налево, в переулок. Диана — за ним. Сложно сказать, что она собиралась делать с «хорошей птичкой», когда догонит. Ну, вот и погляжу заодно.
Я
