неразрешимой загадкой. И только я в школе знал, что Никиты давно нет, а его двойник не покидал мой дом. Но сказать об этом, естественно, никому не мог — даже друзьям.
После школы в замке ко мне явился Свечкин — принёс отчёт о пристрелке Владимира Авинова.
— Судя по всему, стрелять он планирует меньше, чем со ста метров, — говорил он, пока я изучал результаты наблюдения. — И это неудивительно, учитывая размеры помещений императорского дворца. Скорее всего, Авинов собирается сделать это в танцевальном зале. Там много террас, балконов и хоров, предназначенных для оркестра. Часть наверняка будет свободна.
— В любом случае, ему придётся импровизировать, — отозвался я. — Заранее он не сможет решить, откуда стрелять. Слишком много там будет народу, слишком много возможно случайностей. Он будет ориентироваться по ситуации.
Свечкин кивнул.
— Согласен, Ваше Сиятельство. Но ему придётся стрелять с расстояния и из укрытия. Не станет же он делать это прямо при гостях. Нужно ведь ещё собрать винтовку.
— Я думаю, вы правы, и он рассчитывает на балконы для оркестра. Вот здесь, как я понимаю, переходы, по которым музыканты поднимаются на них. Гостей будет много, придётся использовать несколько танцевальных залов, чтобы поместились все. Значит, оркестров будет несколько. Его Величество не пойдёт на использование динамиков — только живой звук. Музыкантам придётся иногда отдыхать. Кто-то будет спускаться и подниматься на террасы. В суматохе на Авинова никто даже не обратит внимания, если он будет выглядеть, как один из оркестрантов. А для этого достаточно надеть смокинг. Собственно, почти все гости будут выглядеть, как музыканты. Да, на месте Авинова я бы рассчитывал именно на хоры. Но и запасные варианты рассмотрел бы. Оставьте мне все документы, я хочу изучить их подробней.
Спустя пару часов позвонил Павел и заявил, что ему немедленно нужно утвердить у меня кучу пунктов сметы, и он едет в замок. Пришлось ответить, что буду рад и жду. Так что до самой ночи мы обсуждали всякую ерунду. На мой взгляд. Павел же придавал этому огромное значение и возмущался, что я не понимаю, как всё это важно. Наконец, он оставил меня в покое и свалил.
День рождения надвигался быстро. Моё семнадцатилетие. Через год придётся заключить браки, и я стану семейным человеком. Можно будет начать пополнять род Скуратовых новыми членами.
Но до этого ещё предстоит куча дел. Например, заручиться согласием императора выдать за меня одну из своих дочерей, вычислить и обезвредить второго аль-гуля, раскрыть заговор Тайной канцелярии. И это только на ближайшей повестке. А за год ещё сколько проблем вылезет изо всех щелей⁈
Мои мысли обратились к договорённости с королём аль-гулей. Не слишком-то он рассчитывал на меня, если упорно продолжал посылать агентов, пытающихся занять место императора. Теперь, по крайней мере, ясно, зачем: таким образом они хотели получить доступ к Сокровищнице Голицыных и добраться до черепа графа Раума — загадочного артефакта, по убеждению Магариба-Д’Алои, открывающего управляемый портал в Иркаллу.
Так ли это на самом деле?
Что, если король людоедов пребывает в заблуждении, принимая легенду за истину? Вдруг этот выточенный из куска Чёрного сердца череп — просто чья-то поделка?
Или что, если Магариб-Д’Алои не захочет соблюдать условия нашей договорённости? А что? Очень даже возможно. Я ведь понятия не имею, насколько стоит верить обещаниям этих тварей. Вполне вероятно, что они не придают им никакого значения.
А главное — вдруг Иркалла вовсе не ведёт в мой родной мир?
Я задумался, действительно ли я хочу вернуться. Задумался не впервые.
Скорее всего, там уже и тела-то моего нет. А появиться там в этом, выйдя из портала, как чёрт из табакерки, — какой смысл?
Пусть здесь я провёл около года, у меня началась новая жизнь. И она была гораздо интереснее, чем прежняя.
В общем, было, о чем поразмышлять.
Но, если Иркаллой можно управлять, в любом случае нужно этому научиться. Подобный навык сулил исключительные перспективы. В том числе, для маркиза Скуратова — если я решу остаться здесь.
В дверь постучали.
— Кто там? — отозвался я, вздрогнув: резкий звук выдернул меня из размышлений о будущем.
Заглянул лакей.
— Ваше Сиятельство, прибыл граф Огарёв. Он очень извиняется и просит его принять хотя бы на несколько минут. Говорит, дело срочное.
Ого! Похоже, крысы зашевелились.
— Конечно, — ответил я, вставая. — Проводи его в кабинет. И предупреди Марту — пусть будет на стороже.
Когда слуга удалился, я отправился встречать гостя. Явно заговорщики из Тайной канцелярии не рассчитывали на то, что я стану действовать без их ведома и одобрения. Они, конечно, сообразили, что одного из лицедеев устранили, и теперь хотят понять, что мне известно о втором. Уверен, для этого Август Огарёв и прискакал на ночь глядя. Что ж, это даже хорошо: возможно, мне удастся узнать от него что-нибудь о том, за кого сейчас выдаёт себя второй аль-гуль.
Огарёв вошёл широким шагом, кивнул, потом, чуть подумав, подал руку. Я пожал его вялую клешню, которую он тут же и отдёрнул.
— Простите, что на ночь глядя, — проговорил он, садясь. — Спасибо, что приняли.
— Не стоит. Я ещё не собирался ложиться. Что-то случилось?
— Мне стало известно, что племянник маркиза Мейнгардта пропал, — глядя на меня, ответил граф. — Вам об этом что-нибудь известно?
— Он заходил ко мне на днях.
— Вот как?
— Думаю, вы это знаете.
— Хм. По правде сказать, да. Мне доложили, что он от вас так и не выехал. И дома не появлялся.
Я приподнял брови.
— Вы что, следите за моим домом?
— Ради вашей же безопасности, маркиз. Опасаемся, что другой аль-гуль может попытаться проникнуть в замок.
Что за чушь! Каким образом наружное наблюдение этому воспрепятствовало бы, если лицедеи принимают чужие обличья?
— Значит, вы понимаете, что случилось, — решил я не вилять и пойти ва-банк. В конце концов, что я теряю? Огарёв точно входит в число заговорщиков. И наверняка знает, где сейчас второй аль-гуль. Раз уж он сам явился, глупо этим не воспользоваться. — Мне удалось установить, что Никита Мейнгардт был подменён.
— Вот как? — заметно насторожился мой поздний визитёр. — И что случилось? Вы убили его?
— Пришлось. Сдаваться лицедей не желал.
Огарёв судорожно сглотнул. Явно беспокоится о том, что аль-гуль мог наболтать лишнего.
— Он успел рассказать, где его сообщник?
