«Не торопись, приезжай, когда сможешь», — вслух прочитала она постскриптум. В Москве у Малиновских была большая квартира в Трубниковском переулке в доме номер 19, где, кроме супругов, жили братья и сёстры мужа и их родители — архитектор и директор театра. К свёкру Варя относилась ровно, а вот свекровь не любила, та её в труппу Большого не взяла, сказав, что с такими ногами и ростом в балете делать нечего.
В дверь постучали.
— Кто там? — Малиновская спрятала письмо в тумбочку, затушила папиросу.
— Позвольте войти, Варвара Степановна, — раздался голос Свирского.
Варя нырнула в постель, положила полотенце на лоб.
— Я сплю, — сказала она как можно капризнее.
— На минутку.
— Так и быть, входите.
Свирский аккуратно открыл дверь, и затворил за собой тоже тихо, на цыпочках подошёл к кровати. Свет в комнате был погашен, и её освещали только уличные фонари. Лицо Малиновской сливалось с подушкой.
— Как себя чувствуете, Варвара Степановна? — осведомился режиссёр.
— Неважно.
— Может, нужно чего? Кофе, или лауданум?
— Обойдусь.
Режиссёр подошёл ближе, сел на край кровати.
— Нам бы картину доснять, Варенька, — заискивающе произнёс он, — ещё два дня, и всё. Клянусь, больше не потревожу, снимем сцену в поезде, возле кофейни у Цветника покрасуешься, на этом закончим. Номер я тебе, как договаривались, на десять дней оплачу, или, хочешь, деньгами отдам, а если сейчас всё сорвётся, придётся без этого обойтись. Выкручусь, но разве такой фильм мы хотели снять?
— Триста пятьдесят рублей, — сказала Малиновская. — Во вторник поезд, и я уезжаю в Москву. Билеты оплатишь первым классом, не желаю в купе трястись. И Зою с собой заберу, ей тоже билет возьмёшь.
Свирский скрипнул зубами, билеты в синие вагоны стоили недёшево.
— Хорошо, но я тебя умоляю, до вторника соберись и сделай всё как надо. Без твоих капризов.
— Вы, Арнольд Ильич, шли бы по своим делам. Деньги завтра утром чтобы были у меня, иначе даже из кровати не вылезу, и счетовод твой чтобы окончательный расчёт дал, знаю я его, будет время тянуть. И вот ещё…
— Да? — режиссёр остановился на полпути.
— Этот, который заместо Охлопкова, Травин, кажется. Близко его ко мне не подпускай, от него одни несчастья.
* * *
— Как ты умудряешься влипать в неприятности?
Кольцова лежала на кровати в своём номере, при свете настольной лампы разглядывая негативы, рядом, на одеяле, в пепельнице дымилась папироса, на тумбочке стояла чашка уже остывшего шоколада и лежал томик Вудхауза «Девушка с корабля» в переводе Натана Френкеля. Травин сидел в кресле в брюках, но с голым торсом, и листал газету. Он заглянул к Лене с полчаса назад, чтобы рассказать, что случилось на съёмках, но поначалу разговора не получилось. Кольцова вцепилась в него как змея и потащила на упругий матрац. Сергей даже растерялся от такого напора, но спорить не стал, правда, и эмоций прежних не испытал, былая любовь прошла, оставив лёгкий, едва заметный след.
— Скорее всего, случайно, — сказал молодой человек, — завтра, наверное, в газетах будет.
— Вечно так, самое интересное пропускаю. Значит, говоришь, выстрелил прямо в неё?
— Нет, он вообще-то в меня целился, из маузера попасть с пяти шагов дело плёвое, если стрелять умеешь и рука твёрдая. Этот Муромский в руках настоящего оружия не держал, наверное, вот ствол и повело влево, вот он и не понял, что в маузере боевой патрон, секунды две доходило. А потом откачивать пришлось, как девчонка разрыдался.
— Он же артист, кого хочешь сыграет, — Кольцова отложила негатив, сцепила руки в замок, — увидел, что не вышло, и выдал сценку. Но в следующий раз обязательно меня позови, я такой кадр сделаю, пальчики оближешь. Думаешь, на Малиновскую охотятся?
Травин как раз этого не думал, скорее, убить рассчитывали бывшего партнёра Малиновской, уехавшего артиста, а патрон просто забыли вытащить. Но Лене хотелось думать, что охотятся на знаменитость, во-первых, потому что об этом можно сделать замечательный репортаж, а во-вторых, артистку она недолюбливала. Не до такой степени, чтобы смерти желать, но если случится, то вроде как и приятное совпадение.
— Помнишь, как мы банду в Москве взяли? — спросила она.
Строго говоря, преступников, воровавших драгоценности из Гохрана, брали уголовный розыск и уполномоченные ОГПУ, а главную роль в этом сыграл дядя Травина, Николай Гизингер, правда, с тех пор он как в воду канул. Причём, вполне возможно, в прямом смысле — бывший барон был тем ещё авантюристом. Банда Шпули и Радкевича не исчезла из жизни Сергея насовсем, через год после ареста внезапно объявились братья Лукашины, Пётр и Илья, их нашли убитыми в Лефортово. Травин тогда только начинал работать у Осипова, уполномоченного первой группы МУУРа, трупы Лукашиных он видел в прозекторской института Склифосовского.
— Конечно, помню, — ответил молодой человек.
— Мы же с тобой молодцы были, без нас ничего бы не вышло? — не отступала Кольцова.
— Ещё какие молодцы.
— Вот я и подумала, не тряхнуть ли нам стариной, не раскрыть ли покушение на известную артистку? — глаза Лены горели, она глубоко втянула дым и выпустила струйкой.
— У нас, — напомнил ей Травин, складывая газету, — здесь совсем другое дело, в воскресенье мы обедаем у Федотова, а потом ты будешь его обхаживать.
— Ха! До воскресенья ещё целый день, даже почти два, времени предостаточно. Я уже кое-что узнала.
— И что же? — вздохнул Сергей.
— Доски.
— Что — доски?
— Какой ты тупой стал, почтовое ведомство тебя доконает. Доски, которые свалились вместе с Малиновской, ты же помнишь? Я сегодня была там, где она с горки шарахнулась, и кое-что нашла.
Травин изобразил на лице заинтересованность. Он предложил режиссёру Свирскому вызвать милицию, но тот решительно отказался, заявив, что такие случайности на съёмках бывают постоянно. Сергей был с ним отчасти согласен, если положить трухлявые доски на край обрыва, с них обязательно кто-нибудь навернётся. И оружие, если его не проверит человек, который в этом разбирается, вполне может оказаться заряженным — после выстрела он сам проверил маузеры, все четыре штуки с пустыми обоймами. У маузера конструкции 96 на наличие патрона в стволе указывал приподнятый выбрасыватель, так что ошибиться, если знаешь, куда смотреть, было сложно. А если не знаешь, то легко, такие случаи происходили сплошь и рядом. И уж если браться всерьёз, стоило порасспросить других кинодеятелей, не было ли каких-то других подозрительных случаев, и только тогда ввязываться в дело, а лучше отдать свои наблюдения следователю.
— Их нет, — продолжала Кольцова.
— Кого нет?
— Досок. Кто-то прибрался, собрал все обломки, и унёс. Я осмотрела всё вокруг — ничего, только щепки.
— Может, пионеры убрались?
— Ха! Скажи ещё, нищие с рынка. Нет, друг мой, тут явно поработал преступник, и преступник неглупый, ведь если доски подпилены, это легко определить. Нам на лекциях рассказывали, был такой случай несколько лет назад, пошёл человек по нужде, и свалился прямо в яму, захлебнулся. А злоумышленник доски собрал и сжёг, только дело-то летом было, дрова занялись, и погасли, одна доска осталась обугленная, но со спилом, так и вычислили, ну ещё и по запаху, вонь от этих досок на всё село стояла. Следователь упрямым оказался, все считали, что несчастный случай, а он сообразил, что если бы так, никто эти доски трогать не стал.
— Откуда это у тебя?
— Что?
— Вот это — «Ха!».
— Неважно, — смутилась Кольцова. — Ну так что, ты будешь мне помогать? Или в радоновых ванных отлёживать буржуйские бока собрался?
— Хорошо, — Сергей кивнул, — но только в субботу, как раз должны что-то там доснять, в воскресенье идём к Федотову, ты с ним близко знакомишься, и на этом всё для меня заканчивается. Я, между прочим, в отпуске, на охоту собирался сходить, и Лиза тоже некоторого внимания требует.
