— Что отставить? — не понял менеджер и прервал тоскливое озирание.
— Труса праздновать, и все такое. Наша задача — победить. На это и настраивайся.
— Да я это… Не то, чтоб трусил… Уж если маленьким не помер, большого хрен меня убьешь — вымученно усмехнулся Лёха.
— Вот так — правильно — одобрил боец, которому и впрямь понравилось это выражение, слышанное Лёхой в какой-то аудиокнижке про зомбей.
— Слушай, а откуда взялась форма старшины ВВС — не удержался менеджер.
— Бог послал. Тебе и впрямь охота это знать? — внимательно глянул красноармеец.
— Нет, вообще-то — честно признался потомок.
— Вот и ладно, двинули побыстрее. Немцы бегом не побегут, а вот нам поскорее надо.
Боец Семенов
Покойный взводный толковал, что командир должен быть уверен в себе всегда, чтоб подчиненные не подумали, что их начальство не знает что делать или, что хуже — не понимает ситуации. Потому боец старался держаться как можно увереннее, раз уж так вышло, что он тут старший.
В дуще он совсем не был так тверд и спокоен и вероятность того, что фрицы пройдут не той дорожкой была куда как возможна. Чертовы ленивые бабы, помогая при разгрузке трофеев с битого поезда, не слишком-то выполняли приказания, что им давали разведчики и потому натоптано по лесу было много и неприятно, шли где короче, где удобно, да еще и гуськом, чуть ли не тропу оставляя. Хотя, какой с баб спрос, война и охота не их дело, немудрено, что ничерта не понимают. И потому, хоть вроде и все прикинул, все вроде учел — волновался сильно, что немцы прямиком двинут к лагерю и придется их нагонять, а там, не ровен час, окажется у немцев арьергард. Красивое слово, запомнилось отлично и козырять подобными словечками Семенов любил, только вот сейчас догонять быстро идущих кормленых хорошо немцев было непросто, особенно с топочущим и пыхтящим паровозно Лёхой. И догнать получится не основную массу мяса для пулемета, а пару-тройку гансов в хвостовом охранении, и не факт, что те не услышат погоню за собой первыми. Да и дистанция для пулемета будет не той, что надо, автоматной дистанция будет, коротышечной, и тут скорее лейтенантова тарахтелка была бы уместнее, чем пулемет.
Потому — очень хотелось Семенову, чтобы немцы увидели оставленное им на вечную память добро и чтоб собака не сбилась со следа. А вот встретить — имея хотя бы малость времени на выбор места для засады — они с потомком немцев встретят в два ствола.
Конечно и тут было много сложностей, но самое главное — чтобы немцы клюнули на приманку. Глянул на потомка — тот взмок, как мышь, дышал, как загнанная лошадь, но держался в общем. Оставалось только вздохнуть, что не Киргетов или Стукалов в напарниках. Тут, несмотря на весь мандраж ожидания, Семенов чуточку ухмыльнулся, подумав, что будь тут Середа — он бы чего-нибудь отчебучил неожиданное, а окажись тут татарин — подрывник — может и стрелять вообще бы не пришлось, бумкнуло бы в лесу глуховато, да и все — и кончилась бы погоня. Один только раз увидел красноармеец — что такое грамотно поставленные мины — и этого вполне хватило, впечатлился. Шло четыре человека и взрыв-то был хлипкий вроде, дымок, как от ручной гранаты, но скосило троих наповал, порвав люто, а четвертый немного погодя умер. Его и бинтовать было без толку — весь в дырах.
— Ну, что? — нервозно спросил Лёха.
— Как говорит Жанаев: «Торопиза нада нету». Не топоршься. Еще не дошли до заманки.
— А они не свернули?
Боец мысленно сплюнул через левое плечо, посмотрел на нервничающего напарника сурьезным взглядом. Потомок притих, нахохлился.
Семенов недовольно пошмыгал носом. Он уже ощущал знакомую такую взбаламученность, какая всегда была у него перед доброй дракой, странную легкость в теле и холодок под ложечкой, сердечко стучало торопливо, запахи почему-то резче чувствовались и цвета в лесу вроде как ярче стали.
— Ты проверь — сколько у тебя патронов-то в карабине? И гляди, чтоб перезарядить получилось, с пустым ружьем бегать — последнее дело. А то еще умников видал — разроняют все и корячатся под огнем, собирают — тихо, но веско велел он потомку.
Тот сразу завозился, копаясь в подсумках, негромко лязгнул затвором.
— А ты не боишься? — вдруг спросил Лёха, утирая с лица пот.
— Топор да рукавица, жена мужа не боится, рукавица да топор, жена мужа под забор! — пробурчал в ответ красноармеец известной песенки слова.
— Не, я серьезно!
— Скажем так — опасаюсь. Что они таки к лагерю попрутся. А сейчас — нишкни и молчи, мне слушать надо. И сам слушай в оба уха!
Германцы что-то не торопились. Ну да, поспешишь — людей насмешишь, над ними не каплет, могут не торопиться. Основательные, суки. И это очень плохо, потому как одного толкового мужика им в команде хватит, чтоб следы распутать. Эх, сюда бы Стукалова. Сидит сейчас, небось, тюкает топориком, тешет бревно для замлянки и мурчит свою странную песенку:
— Отец мой был природный пахарь, а я работал вместе с ним
Отца убили злые чехи, а мать с сестрой в огне сожгли.
Горит, горит село родное, горит отцовский новый дом
Сгорела вся наша деревня, а я остался сиротой.
Семенова, помнится, сильно удивило, когда кряжистый разведчик рассказал — а главное — показал, как можно в лесу мало наследить, а свои следы путать и от врага прятать. Много тогда себе на ус боец намотал, только вот не уверен, что сам справится с тем, что похожий на росомаху сибиряк показал. А Лёха — тот и вообще не сможет, только еще гуще наследит.
Стукалов-то правильные вещи говорил:
— Городские никогда в лесу следы на найдут, а кто в лесу вырос… Те даже каждую иголочку осматривать будут. Им нужно «подарки» оставлять — капканы и ловушки. Может и повезет — попадутся, но и так движение замедлится. Осторожничать будут. А еще можно пройти вперед с почти незаметными следами и ловушками на следе. Потом вернуться по своему следу и уйти быстро и максимально чисто под 45 градусов назад. Почти навстречу. Часа через три резко поменять направление и так несколько раз. Но тут нужно уметь ходить по лесу не оставляя следов. Ну и под конец как заяц — петля и уйти по камням, воде или деревьям. По деревьям тоже можно, но нужно уметь. тут еще момент неожиданности — на деревьях следы не ищут, а с ветки на ветку перебраться можно… Только ни кору не обдирать, ни мох… Метрах в трех над землей…
Семенову оставалось только пожалеть, что не попробовал сам полазить — на манер сибиряка опытного. Сноровка сразу не дается. Впрочем, что жалеть сейчас — вот что есть, то и пользуй.
Тут красноармеец встрепенулся. Немцы стронулись с места. И — чертей им триста с хвостами немытыми — как говаривал детским тенорком важничающий лейтенант Берёзкин — гавканье точно стало приближаться. Клюнули!
— Так, Лёха, идешь след в след! Не топочи зря! И — слушай, что вокруг творится! Сейчас нам надо понаддать, времени нам нужно чуток — засаду устроить. И не боись, мы им сейчас колбасы нарежем — взвинчивая себя перед дракой, сказал быстро боец. И с радостью убедился — нормально держится напарник, годен в дело, значит. Хоть и нет кого толкового, но и такой напарник — польза большая.
— Понял?
— Ага! — кивнул головой потомок, поудобнее перехватывая карабинчик.
— Ты, главное, дыши поглубже. Не сбей дыхалку! — вразумил боец. И припустил по просеке. Лёха, все-таки пыхтя, поспешал сзади. В осеннему лесу шуршали падающие листья, но зелени еще было много и запах был — прям за грибами иди. Но сзади шли германцы, так что домашняя мысль у Семенова тут же испарилась, как капля воды на раскаленной сковородке. Тут же сменившись довольно глупым сожалением, что нет у него при себе Дегтярева с дисками. Если бы был ДП! Но тут же боец отвесил этому сожалению увесистого мысленного пинка, вспомнив, что если бы да кабы, то во рту б росли грибы и был бы не рот, а целый огород! Пара длинных очередей есть — вот и надо по одежке протягивать ножки.
Тут ухо уловило странное изменение звука — даже не умом, просто спиной почуял, что Лёха сзади не топочет. Обернулся, удобнее прихватив пулемет, и увидел, что потомок стоит странно нагнувшись, словно нюхает что-то перед собой. И еще почему-то вспомнилось когда-то виденное — как охотничья собака в стойке замирает. Вот так же и Лёха замер, неподвижно напружившись.
Немецкая брехолайка гавкала еще далеко, потому, бросив по сторонам взгляд и не найдя ничего угрожающего, красноармеец быстро вернулся к напарнику и шепотом попытался привести его в разумение:
— Что встал? Пошли!
— Вот, гляди — так же шепотом откликнулся потомок и ткнул пальцем перед собой.
Пришлось напрячь зрение, только тогда заметил висящий в воздухе перед Лёхой махонький огонек на манер светляка. Только по времени — не должно бы светляков тут быть, поздновато. И цвет чуток другой — в рыжинку отдает, словно уголек тлеет.
