– Was ist passiert? Anatoly, warum schläfst du nicht? (Что случилось? Анатолий, почему ты не спишь?) – раздался голос еще одной участницы наших ночных посиделок, и в проеме дверей возникла облаченная в чепец и строгую ночнушку в пол мама Яна.
– Gute Nacht. Wir haben ein Gespräch. (Доброй ночи. У нас тут разговор.) – недовольно отозвался батя, но впустил новое действующее лицо в кабинет, надежно запирая потом двери, – Миша приехал навестить.
– О! Я есть очень рада! – реверанс в ночной одежде смотрелся получше, чем даже у многих придворных дам.
– Советует уехать прямо с утра. Обратно в Германию, – спустил ее с небес на землю отчим.
– Неожиданно, но это есть жизнь!
– То есть ты готова все бросить?.. – удивился батя покорности мамы Яны.
В ответ Янина Августовна, не зная о моем восстановленном знании немецкого, застрекотала на чужом языке:
– Глупец, соглашайся! Думаешь, я не знаю о твоих делишках?! Если он нас отпускает – уже хорошо! Подумай о Жене! И Полине! Вику он не тронет, он ее любит, тем более что она в свите сестры его жены! Наша девочка нас не предаст! Отступив в малом, мы сохраним свое влияние на нее, а там – один бог знает, что будет твориться здесь через год!
– Невежливо в присутствии других общаться на другом языке! – оборвал ее страстную речь.
– Прошу прощения, ваше сиятельство, это от волнений…
В запертую дверь застучали:
– Толя! Открой! Толя, в чем дело?! – мама Рита колотилась в кабинет, рискуя перебудить остальных обитателей особняка. Меня не особо тревожил покой Жени, родившей недавно вторую дочку, но лишних свидетелей своего визита не хотелось, поэтому дал знак бате, после чего тот весьма неохотно открыл дверь кабинета.
– Ну вот, почти семья в сборе! – поприветствовал новую персону, застывшую на пороге, – Мама Рита, моё почтение!
– Мы согласны! – ответил за всех присутствующих батя, снова запирая дверь.
– Осталась всего лишь мелочь! – «успокоил» его, усаживаясь обратно в удобное кресло за его персональным столом, – Да вы садитесь, что вы как неродные?..
– И какая же мелочь? – прежде, чем усесться, старший Лосяцкий еще раз проверил запор на двери.
– Маленькая мелочь. Просто малюсенькая! Кто из вас убил мою мать? – вопрос повис в воздухе.
В комнате ощутимо «запахло» страхом.
Кроме двух волн страха к эмофону примешалась толика вины, досады и целого букета неподдающихся разбору эмоций.
– О! У нас есть лидер! – насмешливо объявил семейству, – Мама Рита! Откройте миру, чем вам так мешала Варвара?!
– Тебе краткую версию или полную? – Маргарита Львовна на всю катушку выпустила свой женский шарм, усаживаясь в кресло. В воздействии ничего не было от обаяния Шелеховых, поэтому защититься мне было нечем – с одним уточнением: после всех красавиц, мелькнувших в моей жизни, блядовитая тетка сорока с лишним лет меня не привлекала от слова «совсем». Животный магнетизм… не могу отрицать, тело на нее отреагировало. Но я есть не только сумма клеток!
А вот батя «поплыл», раздражая своим откликом маму Яну. Не все гладко в Датском королевстве!
– Полную, пожалуйста! – развернул в ответ родовой дар на максимум.
– Полную?.. – подчеркнуто кокетливое движение обнажило плечо и ключицу из-под кружевного выреза, так контрастирующего с глухим воротом фланелевой ночнушки Янины Августовны. Впрочем, если бы меня начала соблазнять матрона за пятьдесят, то действие окончательно превратилось бы в фарс.
– Ты сбежал, и ей стало нечем себя занять…
Какой бы блядью ни была Маргарита, и как бы ни пытались помешать мне по разным причинам старшие Лосяцкие, не-иксам было нечего противопоставить отточенному наследству Шелеховых. Исповедь Маргариты лилась и лилась:
– Андрей… вот это мужчина!!! – выхватил из потока слов, – Нежный, внимательный! – на главу семьи, слушавшего откровения вместе со мной, было больно смотреть, – Никогда не думала, что повстречаю свою любовь так поздно!
Батя не выдержал и крепко врезал Марго, обрывая ее монолог. Пока он, сверкая волосатыми ляжками от задравшегося халата, месил самодовольное личико мамы Риты, а мама Яна отчаянно оттаскивала его от свернувшегося на ковре калачиком тела, анализировал рассказ и невольно вырывающиеся у действующих лиц реплики и проклятия на русском вперемешку с немецким.
Шелеховские разборки, на которые ссылалась адмирал Погибель, оказались не при делах – Варвара, после моего побега внезапно оставшаяся без цели в жизни, наконец-то обратила внимание на семью, где восемнадцать лет жила. И выяснила, что Марго закрутила роман с Андреем Валентиновичем. Справедливо или нет, но у «маман» были претензии к целителю – ведь именно после его обработки я удрал, поэтому в желании насолить та поделилась подозрениями с мамой Яной. Возможно не просто поделилась, а еще собственными способностями прошлась по обезумевшему от негодования мозгу – ведь той даже в голову не могло прийти, что ее обожаемому «Анатоль» можно изменить.
И мама Яна – красава! – решила уберечь от потрясений тонкую душевную организацию Анатолия Сергеевича, и – вот тут у меня пасует логика! – выследила любовников и хладнокровно перерезала Савинову горло. Орднунг! Пасущая их обеих «маман» зачем-то сняла с остывающего тела комм – возможно, как улику для шантажа старшей жены и сохранила в собственной шкатулке. Что меня убивает окончательно – мама Яна и мама Рита потом помирились! Это вне моего разумения!!! Но злобу на выдавшую левый роман Варвару затаили обе, и однажды мама Рита при полном одобрении старшей жены, выманила Масюнину мать из дома и хладнокровно переехала угнанным грузовиком.
Я ожидал всего!!!
Клановых интриг, всеобщего заговора, иностранной закулисы!
Но не того, что две тетки, прикрывая рога мужа, убьют третью.
Тем более, что рога образовались вовсе не от Варвары.
Беренгольц, разрыв историю почти тридцатилетней давности, выяснил, что Янина и Маргарита познакомились в Германии при аварии, оборвавшей жизнь двадцатилетней девушки. Суд обеих оправдал – девчонка перебегала по темноте и в неположенном месте. Обе водительницы были виновны/не виновны одинаково – тело, прежде чем окончательно приземлиться, отлетело от двух капотов. Непреднамеренное убийство, связавшее их навсегда. И, признаться, многократно прогнав со всех сторон тот эпизод, в предположениях о смерти Варвары ставил на вину мамы Яны. Не понимал мотива, но чувствовал, что без нее не обошлось. Думал, правда, что Масюнина мать наконец-то взялась за ум и обаяла архитектора, нарушив сложившийся порядок, или наоборот – решила наладить личную жизнь вне семьи.
Безобразная свара расставила все по местам. Две бабы под причитания третьего пассивного участника событий выясняли отношения, обвиняя друг друга во всех грехах. Они бы так и продолжили, но батя неожиданно вспомнил, что он мужчина, и рявкнул на обеих. После долгой и экспрессивной тирады на немецком (некоторые слова я даже не знал!) обе вымелись за дверь.
– Не трогай Марго и Яну! Я возьму всё на себя! – заявил он, едва захлопнулась дверь за двумя истерящими женщинами. Благородный порыв, если не учитывать, что посадить я его не мог, – не после того, как вырвался так высоко. И он это прекрасно знал.
– Валите. Просто валите нахер. И никогда больше не попадайтесь мне на пути.
Бобик, все еще не верящий своему счастью, то топтался у меня на коленях, то высовывал морду в окно, хлопая ушами под струями холодного встречного потока. Авдотья иногда с улыбкой косилась на нас в зеркало заднего вида. Их общий положительный фон отвлекал от собственных темных мыслей и не давал мне погрузиться в глубины самокопания: правильно ли я сделал? Может все-таки стоило их всех… того… помножить на ноль? После тысяч трупов на моей совести, что будут значить еще трое? Но потом новые волны обожания ославляли этот тугой ком: как бы я Вике потом в глаза смотрел?
«Не смог?»
«Не смог!» – признался на прямой вопрос подсознания.
