— Проблема первая: где взять рабочих и специалистов для тысяч новых заводов? Демографические коэффициенты…
— Слушай! — прерывает меня жена. — Ты ведь, наверное, все это не мне одной должен будешь объяснить?
— Разумеется.
— Тогда говори проще! Не щеголяй научными терминами — среди наших партийных кадров далеко не все имеют достаточное образование. Как ты их убедишь в своей правоте? — и она с иронией процитировала чеховскую «Свадьбу»: «Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном».
— Уговорила! Так… — коротко задумываюсь и начинаю заново:
— За счет обычного естественного прироста населения мы достаточного числа новых рабочих на тысячи заводов не получим. Остается один главный источник — село. Значит, работников из крестьянских хозяйств забираем, и селу придется обеспечивать город всем необходимым при меньшем числе работников, чем прежде. Справится с этим нынешнее мелкое крестьянское хозяйство? Нет, не справится! Выхода два: либо плодить крупное капиталистическое фермерство, на что мы по понятным причинам не пойдем, либо создавать крупные, обобществленные, высокомеханизированные хозяйства.
— А! — воскликнула Лида. — Так ты считаешь, что прежде, чем развертывать индустриализацию, нужно начать социалистическую переделку села?
— Именно так! — соглашаюсь с ней. — Но на самом деле нагрузка на село будет аховая. Я ведь не договорил еще, — и перехожу к следующему пункту:
— Есть и вторая проблема: сейчас село кормит определенное число городских жителей. Если мы строим новые заводы, численность городского населения растет, причем растет за счет села. Что же получается — село должно меньшим числом работников кормить выросшее городское население. И не только кормить. Поставки сырья для легкой промышленности тоже надо будет увеличить. Тут не просто надо будет поднять производительность, а совершить впечатляющий рывок вперед, — говоря все это, внимательно слежу за реакцией свое жены. Но она молчит, с напряженным вниманием ожидая, какие еще проблемы вдруг объявятся. Что же, не буду обманывать ее ожидания:
— И третья проблема: на что мы купим машины и оборудование? Той валюты, которую мы получаем от экспорта, и того золота, что мы добываем, явно не хватит на то, чтобы закупить машины и оборудование для массы новых заводов. Что же можно сделать? — и начинаю перечислять:
— Первое: увеличить экспорт. А каковы главные статьи нашего экспорта? Во-первых, сельскохозяйственное сырье; во-вторых, лес; в-третьих, зерно; в-четвертых, нефть, керосин и бензин. Как видишь, первый и третий пункт опять требуют увеличить производство на селе.
Лида только качает головой, по-прежнему не говоря ни слова. Но у меня еще не все:
— Второе, что можно сделать для увеличения закупок машин и оборудования: сократить импорт всего остального. Сейчас мы вынуждены ввозить довольно много сырья для нашей промышленности и некоторое количество потребительских товаров. Значит, надо заменить импортное сырье и импортные потребительские товары отечественными — а это опять добавочная нагрузка на наше сельское хозяйство!
— Черт! — раздается неожиданный резкий вскрик. — Как все это поднять? Мы же не справимся!
— Не поминай черта всуе, дочь моя, — останавливаю ее нарочито назидательным тоном. — А если серьезно, то в моей истории справились. Правда, пришлось пойти на колоссальные жертвы… Вот их и хотелось бы, хотя бы отчасти, избежать.
— Но как? — моя жена заметно подавлена. Надо отвечать конкретно, по существу:
— За ближайшие три-четыре года нужно резко увеличить подготовку кадров для села: механизаторов, агрономов, зоотехников и ветеринаров, организаторов крупного производства. Нужно, кровь из носу, нарастить производство сельскохозяйственной техники. Нужно создать крупные, мощные совхозы и убедить значительную часть крестьян перейти к коллективным формам хозяйства: создать товарищества по совместной обработке земли, сельхозартели и т. д., потому что без этого механизировать производство не получится. На этой основе нужно поднять объемы производства зерна, мяса, молока, хлопка, льна, шелка, шерсти, кожи, сахарной свеклы, табака… Чтобы заместить импорт, организовать выращивание чая в Грузии и в Краснодарском крае. На Кавказе и в Средней Азии нарастить производство фруктов, в том числе цитрусовых, — тут я почти задохнулся от торопливого перечисления, и взял паузу.
— За три-четыре года? — недоверие так и сквозит в ее голосе.
— За три-четыре, конечно, все это не поднять. Но нужно успеть сделать как можно больше. Как раз к этому времени на Западе разразится очередной кризис, и они готовы будут продавать нам что угодно и задешево. Проблема в том, что цены на наши экспортные товары тоже упадут, и гораздо сильнее, чем на машины и оборудование. Поэтому надо создать валютные резервы и нарастить производство золота. Любым путем — отдать мелкие бедные месторождения и россыпи на откуп старательским артелям и индивидуальным старателям…
— Эти же все разворуют! — негодующе возразила Лида.
— Все — не разворуют! — не соглашаюсь с ней. — Но воровать, конечно, будут. И чтобы разворовали поменьше, надо поднять государственные закупочные цены на золото, заметно улучшить снабжение старателей, и, разумеется, ужесточить контроль. В конце концов, пусть что-то и украдут…
— Как это — пусть?! — взвивается моя собеседница. Да, служба в ЧК прививает определенный угол зрения…
— А вот так — пусть! — настаиваю я. — Лишь бы росла сдача золота государству. Это гораздо важнее возможной утечки части золота на сторону! — а в голове вдруг щелкнуло: «алмазы в Якутии», «западные притоки Вилюя»… Но кого и как в этом убедить? Ладно, пока в сторону. Но зарубочку на память оставим.
— Что-то мы немного в сторону отклонились, — ухожу от темы, вызывающей такое раздражение моей любимой. — Почему я считаю важным пробиться с этими предложениями наверх до XIV съезда? Потому что появляются признаки формирования новой оппозиционной фракции в партии. И в моей истории так было, и сейчас наблюдения Лазаря Шацкина на прошедшей партконференции говорят о том же самом. А главным коньком этой оппозиции, похоже, будет тезис о «недооценке кулацкой опасности». Так вместо того, чтобы бодаться с оппозицией по вопросу кто чего недооценивает, надо ответить крикам о кулацкой опасности конкретным планом кооперирования крестьянства, который выбьет почву из-под ног кулака.
— А-а, вспомнил-таки о кулаке! — назидательно произнесла Лида. — А говорил — не в нем дело!
— И сейчас скажу: дело, прежде всего, в том, чтобы обеспечить индустриализацию. Кулак же не настолько силен, чтобы его пугаться. Если же программа создания крупных обобществленных хозяйств на основе кооперации будет успешно выполняться, кулаку уже не будет места. И тогда кулака удастся одолеть безо всякого раскулачивания: ему попросту некого будет эксплуатировать. Так что — либо пусть живет, как простой единоличник, либо пусть идет работать в коллектив, — мы оба на какое-то время замолчали, каждый по своему переваривая все, что тут было говорено.
— Ты еще поминал о том, что на индустриализацию деньги надо будет найти, — вдруг прервала молчание жена.
— Да, с деньгами будут сложности, — нервно покусываю губы. — Бюджет, чую, затрещит по всем швам. Некоторые ретивые товарищи уже сейчас поговаривают, что надо налечь на продажу водки.
— Что-о-о?! — Лида чуть ли не зашипела змеей.
— Логика у них простая: народ все равно пьет. Водки нет — самогонку гонит. А если дать ему вместо самогонки водку, то в смысле питья ничего не переменится, зато в бюджет денежки капать будут.
— Ни за что нельзя водку разрешать! — категорически отрезает моя комсомолка (тьфу, опять забыл — кандидат в члены РКП!). — Народ от пива и вина спивается, а если еще водку добавить!.. — она махнула рукой.
— Тут с плеча не руби, — возражаю ей, — в доводах сторонников водочной торговли свой резон есть. Простым запретом дело не решается. Самогонка и сейчас едва ли не повсюду из-под полы идет. Другое дело, что просто бросить водку в массу — тоже не дело. Ущерб от пьянства колоссальный, и неизвестно, что выгодней — отказаться от водочных доходов, или иметь «пьяный бюджет», опустошающий карманы рабочих семей. За пьянством идут прогулы, хулиганство, болезни, рост преступности — а все это тоже в копеечку встанет.
— Тебя не поймешь: и так нехорошо, и эдак не здорово, — морщит нос Лида.
— Так на самом деле все непросто, — соглашаюсь с ней. — Как вытеснить самогон водкой, но при этом не допустить пьяного разгула? Думаю, «сухой закон» был бы самообманом. Но вот что непременно нужно сделать, помимо, разумеется, ведения постоянной антиалкогольной кампании всеми силами агитации и пропаганды: прежде всего, ограничить продажу водки. Не продавать ее в рабочее время, в выходные и праздничные дни, в дни выдачи получки. Далее, ограничить права тех, кто систематически пьянствует: например, не выдавать им на руки зарплату, а выдавать семье. Самых злостных — временно изолировать на предприятиях с особым режимом, исключающим употребление спиртного. Резко ужесточить наказание за вовлечение несовершеннолетних в пьянство. Вот, как-то так.
