каких-нибудь неприятностей. Я не слишком верю в то, что эти неприятности произойдут, но вдруг?
— Если что-то может пойти не так, оно непременно пойдёт не так? — осведомилась Татьяна. — У нас это называют законом подлости.
Патрик рассмеялся.
— Не слышал такой формулировки, но она замечательно точная. Это явление встречается, и, я бы сказал, широко распространено.
— Вот и у нас — тоже.
— Но мы постараемся, чтобы всё прошло хорошо, правда же? В какой день у вас конкурсное выступление?
— В четверг. Ещё будет время осмыслить и подготовиться.
— Я непременно приду вас поддержать.
— Спасибо, — улыбка вышла у Татьяны всё равно что сама собой.
Когда они выходили на улицу, то едва не столкнулись с красивой девушкой, Татьяна не сразу поняла, где она ту девушку видела. Потом вспомнила — она же их регистрировала сегодня в колледже!
Патрик кивнул девушке, а та смотрела на них так, будто видела что-то неприятное.
— Мы чем-то не угодили той девушке? — решилась спросить Татьяна.
— Вряд ли, — пожал плечами Патрик. — Лине очень сложно не угодить, она всегда вне всего, чего только можно. Она не касается ничего, её не касается никто.
— Надменная и вредная, что ли? — усмехнулась Татьяна.
— Вроде того, — усмехнулся в ответ Патрик. — Не берите в голову. Она в целом абсолютно нормальная, мы вместе учимся.
Не брать — так не брать. И вообще нужно торопиться, времени остается — только одеться, и бежать, куда там надо.
В пансионе Татьяну уже ждала Марина, а Майка с Алёнкой ещё не вернулись.
— Где они бегают-то? — кипятилась Марина. — А то я их знаю, потом начнётся — причёска не получается, шнурок развязался, и что там у них ещё бывает!
— Ничего, — вздохнула Татьяна. — Как-нибудь. Давай одеваться уже, чем быстрее мы это сделаем — тем больше времени останется. И девчонкам помочь, и вообще.
Марине, кажется, было, что сказать, она терпеть не могла беспорядка, но — не сказала ничего. Пошла умылась, села краситься. Сопела, молчала. Потом не стерпела и спросила:
— Слушай, ты веришь всему, что нам говорят?
— В целом — да. А ты?
— А я рационалистка. И не могу понять, где нас дурят. Ты же понимаешь, что всё очень странно?
— Хорошо, давай думать. Если нас, как ты говоришь, дурят, то где и в чём?
— Вот я и не могу понять. Деньги настоящие, они не могли знать, куда я пойду их тратить, и заранее договориться.
— А вдруг они договорились со всеми магазинами города? — усмехнулась Татьяна.
— Нет, это уже слишком. Ты вот купила что-нибудь?
— Да, карту, — Татьяна достала из рюкзака бумажный пакет и протянула Марине.
Та осмотрела, заглянула внутрь.
— Знаешь, вот вообще ничего странного не вижу. Обычная сувенирная карта, в каждом старом европейском городе такие продают.
— И?
— И это-то как раз и странно!
— Ну вряд ли они придумали всё это мероприятие чисто для нас, не находишь?
— Нахожу. И никак не могу успокоиться, понимаешь? Меня уже мама спросила, почему я такая дерганая. И Валя звонила сегодня по рабочему вопросу, спросила, почему я на неё бросаюсь. Так-то она всё время мне звонит, и я всегда ей отвечаю, потому что мало ли, что там.
Валей звали Маринкину секретаршу, и она в самом деле обладала правом звонить по рабочим вопросам всегда, где бы Маринка ни находилась. Другое дело, что она никому не сдавала Маринкин отпускной номер, и говорила всем — изложите ваше дело, я спрошу. И отстреливала таким образом ерунду на подлёте.
— И что тебя успокоит, как ты думаешь? Знаешь, меня во многом убедил вчерашний ужин в доме здешнего профессора. Они все выглядели… очень естественно. Хозяин правда похож на чудаковатого профессора, его жена — на академическую леди, внук — нормальный такой внук. И гости тоже — разные все, где б они таких специально искали?
— Ой, не знаю. Но вот ты веришь насчёт некромантии?
— Не определилась пока, — усмехнулась Татьяна. — Я ж вижу только реальные эффекты от их действий. Не знаю, что нужно сделать, чтоб тарелки по воздуху летали.
Сама она тоже нарисовала себе лицо — ровное, гладкое, без покраснений и неровностей, с яркими глазами. Убрала волосы в хвост, заплела хвост в косу, вокруг него уложила узлом шиньон — тоже в виде косы, закрепила шпильками, украсила жемчужными бусами. Причёска готова. Марина тоже завершала борьбу с причёской — уложила две своих рыжих косы на голове и украсила шпильками и медной заколкой с цветком чертополоха.
Но где носит девчонок? Татьяна уже была готова звонить и ругаться, но они появились сами.
— Прикиньте, мы тут в кафешке с другими участниками познакомились! — начала Майя.
— Они тоже ни разу не маги, и тоже танцуют, — кивала Алёнка.
— И сказали, что за здешний диплом потом у них тут можно многое поиметь, фестиваль до фига престижный. Зовут выступать и работать за деньги. Поэтому все рвут задницу прямо вот изо всех сил. И мне очень удивительно, как нас вообще куда-то взяли.
— Может, мы им просто понравились? — усмехнулась Марина. — Вы, кстати, переодеваться собираетесь? Или так пойдёте?
— Собираемся, — закивала Майя. — Мы уже почти и совсем. Нам быстро. У нас крючки, не шнуровки.
Правда, они всё равно делили ванную, спорили из-за того, кто наденет бабушкины бусы, и искали запропастившиеся куда-то белые чулки, но это уже было понятное и знакомое. Они всегда такие. И обычно успевают вовремя.
Так и случилось — когда постучался Патрик, все четверо были готовы выступать.
— Дамы, вы невероятно прекрасны, — сказал он, будучи впущен.
— Скажи, нам вообще, ну, имеет смысл куда-то ломиться? Например, на конкурсное выступление? Или просто так, походить на классы, и всё? — спросила Алёнка.
— Выглядите вы отлично, это при том, что я мало понимаю в предмете. А видео ваших выступлений смотрела госпожа Арианна, профессор Гобер. Она сказала, что у вас очень хороший уровень — для коллектива, о котором мы ничего не знаем. И о тех местах, где вы живетё и работаете — не знаем тоже.
— И ей что, прям понравилось? — спросила Алёнка.
— Да, про уровень она сама сказала.
