Но, что, несомненно, порадовало Миниха, жизнь кипела и за Белгородом. Да еще как! Христофор Антонович некогда занимался обустройством этих мест и формированием слободского казачества. И вот он, на контрасте от того, как было, затосковал, что мало причастен к происходящему. Теперь места казались в разы более обжитыми, поля были вспаханными, дороги наезженными и явно не только перемещениями войсковых соединений.
Много переселенцев — южных славян подались в Россию в поисках спокойной и сытной жизни. Теперь Славяносербск уже не представлял собой некое захудалое поселение — это был город, далеко не самый малый на Руси. Генерал-фельдмаршалу было с чем сравнивать, он еще видел голую лесостепь на месте, где высились дома и кресты деревянных церквей.
Когда пришли сведения о том, что на императора совершено покушение, Христофор Антонович, было, засобирался обратно. Однако, сколь быстро он принял решение возвращаться в Петербург, столь скоро и изменил его. Долг! Это не последнее слово в характере и миропонимании Миниха. Оставь генерал без внимания Новороссию и Молдавию, турки могли много больше сделать, чем планировалось им позволить.
— Ваше Высокопревосходительство! — дверцу в карету Миниха открыл генерал-поручик Иван Федорович Фитингоф — дальний родственник Миниха, исполняющий роль секретаря и главы армейской канцелярии. — Пришли сообщения, что в Крыму бунт.
— Подробности! — внешне спокойно потребовал генерал-фельдмаршал.
Миних в некотором роде был фаталистом, работал, исходя из принципа: «если что-то плохое может случиться, то это произойдет обязательно». Поэтому Христофора Антоновича можно было считать перестраховщиком, который не последовал своему принципу только однажды — когда в 1737 году входил в Крым.
— В Бахчисарае схватились лояльные России татары и непримиримые, — отвечал на немецком языке Фитингоф.
— И кто кого? — как бы отрешённо спросил Христофор Антонович.
— Так непонятно! — растерянно ответил Иван Федорович.
— А должно быть все ясным! — генерал-фельдмаршал задумался. — Прикажите генерал-майору Вершинину по возможности не вмешиваться. В Севастополь послать письмо, чтобы только защищались, но были наготове и послали эскадру патрулировать крымское побережье. Не приведи Господь, прозеваем десант! А так… пусть, как говорят у нас, на Руси, «полупцуются»!
Ранее Христофор Антонович не одобрил политику мира и согласия в Крыму. Генерал считал, что мир на полуострове может быть только тогда, если на нем будет проживать больше русских, чем татар. Вот и появился шанс проредить воинствующих крымцов. При том, что не Россия будет заниматься истреблением татар, а они сами пойдут друг на друга.
— А что русский гарнизон в Бахчисарае? Успел выйти из города? Как военные поселения к северу от бывшей татарской столицы? — спросил Миних.
— То еще не понятно! — ответил генерал-поручик.
— Так вот именно что это Вы и должны были сначала узнать! Все остальное менее важно. Берите казачий полк, полк уланов и вместе с ними… нет, не Вы, я найду иного исполнителя. Но необходимо прознать про русских солдат. Вот чего спускать с рук нельзя, так кровь русского солдата! И жестко бить того, кто покусится на жизнь защитника отечества. Тем более, на офицера, — сказал Миних, меняя свое настроение на злость.
Само восстание в Крыму мало чего решало. Крымцы лишились столь большого количества своих воинов ранее, что сейчас могут собираться только в незначительные отряды до трех сотен. Но и это серьезно, если им некому противостоять. Вместе с тем, в Крыму уже было немало лоялистов. Россия не принесла голод и полное разграбление, не разрушила минареты, строит большую мечеть.
Мало того, появились мужики, пусть и воинственные, которые начали обрабатывать те немногочисленные земли полуострова, которые оставались пригодными для сельского хозяйства. С этими мужиками устанавливались торговые связи и крымцы удачно сторговывали своих коней и овец русским поселенцам. Конечно, бывало всякое, чаще всего связанное с женщинами. Русские мужики были «бабылями», видимо правительство рассчитывало, что после войны в Крыме будет много вдов, но не были учтены местные и религиозные традиции. Даже вдовые бабы-татарки не шли замуж за русских православных. Так что некоторых, особо приглянувшихся женщин, хотя, что там можно рассмотреть через кучу одежды, крали и силком принуждали к браку. Естественно, часто находились те, кто будет мстить за поругание сестры-дочери. Но масштабного противостояния не было, а русские не издевались над бабами, а брали их в жены по чести, выплачивая ее роду откуп.
Уже за два года даже образовались семьи, где преспокойно жена молится Аллаху, а муж креститься. Дети при этом, скорее православные.
— В Хаджибей! — строго скомандовал Миних своему сопровождению.
Генерал-фельдмаршал спешил в Ставку. Турки уже перешли через Дунай, развивают свое наступление на Аккерман и, скорее всего, хотят его обойти и двинуться на Хаджибей или на Яссы.
Миних знал, не верил, а именно, знал, что османы еще не скоро смогут пройти укрепленный район у Аккермана. Там, с опорой на крепость, выстроена эшелонированная оборона с тремя рвами, флешами, ретраншементами. Собрано почти сто орудий, у крепости стоят два фрегата и один линейный корабль, которые станут прикрывать подходы к Аккерману с флангов. Ну и семнадцать тысяч солдат и офицеров.
Для того, чтобы взять крепость противнику нужно, по крайней мере, двукратное превосходство в артиллерии, чего нет. Пройти же дальше, просто обложив укрепрайон, не получится, так как эти самые семнадцать тысяч могут ударить в тыл и перерезать коммуникации.
При этом турки должны непрестанно подвергаться атакам казаков, гайдамаков и конных полков арнаутов. В Яссах стоял тридцатитысячный русский корпус, так же ощетинившийся всеми возможными фортециями. Еще один укрепрайон формировался южнее Бендер.
Миних знал о противнике, как для этого времени, вполне обстоятельно. Турки шли двумя колонами, и общая численность войск нового османского султана составляла чуть более ста тысяч человек. Оставалось только удивляться желанию Османской империи продолжать войны, как и столь быстрому формированию новой армии. Генерал-фельдмаршал очень надеялся, что после нынешней компании, мобилизационный ресурс турок будет исчерпан.
В это же время уже почти был сформирован десант, имеющий своей задачей захват проливов. В Азовском море порядка десяти тысяч солдат и офицеров готовились отправиться к Константинополю. К этой дивизии должны присоединиться еще две дивизии, который сейчас дислоцируются частью в Елизаветинске [Николаев], частью в Херсоне. Четыре линейных корабля, семь фрегатов, двенадцать шлюпов, порядка ста галер и еще под сотню разномастных кораблей.
26 марта 1752 года Христофор Антонович Миних прибыл в расположение Третьей егерской дивизии, где находилась Ставка.
— Доклад! — еще на ходу, по дороге в штаб армии, потребовал Миних.
— Аккерман стоит! — сообщил главное генерал-майор Василий Михайлович Долгоруков.
— Подробности! — строго потребовал Миних.
— Было уже два приступа на позиции генерал-майора Петра Ивановича Панина. Турки, жертвуя большим числом своих воинов, взяли первую линию обороны, которую сразу же накрыли артиллерией и контратакой возвернули те позиции, — восхищенно говорил Долгоруков.
— Ваше мнение, генерал-майор! Не было ли ошибки доверить столь важное дело Петру Ивановичу? — все еще строгим тоном спрашивал Миних.
— Никак нет! Генерал-майор полностью оправдывает назначение! — после некоторой паузы ответил Долгоруков.
Вопрос был не праздным. По задумке Миниха, Василию Михайловичу Долгорукову в скором времени нужно будет отправиться на фронт. Генерал-фельдмаршал был убежден, что турки, совершив еще два, может три штурма, все-таки попробуют пробиться к Хаджибею, или, по крайней мере, выйти восточнее Днестра. Вот генерал-майору Долгорукову нужно будет стать насмерть и не пустить турку дальше, тем самым позволить провести контратаку из Аккермана. Было видно, что племянник прославленного генерал-фельдмаршала Долгорукого, который умер четырьмя годами ранее, стремится что-то доказать. И эти порывы Миниху не нравились. В обороне нужно стоять с холодным сердцем и светлой головой, а не искать лихой славы.
