это произошло посредством искажения широко используемого алхимиками латинского слова «cupa» (емкость, бочка), побуквенно прочитанного в России как «куп».
Событие шестнадцатое
Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь. Владимир Маяковский
Кузнец, он же дядька Семён, заверил Сашку-дурня, что смогёт сварить три ствола мушкетных, шоб дырка осталась. Есть способ. Расспрашивать, как это делается, Кох не стал, не металлург ни разу. Зачем ему эта информация? Сделает и ладно — теперь только осталось дождаться родственника и убедить его прислать после свадьбы дурню три бракованных ствола. Не так, как этот бракованный, с трещиной, а раздутый или кривой вполне подойдёт.
Вернулись они с Машкой — переводчицей… переводчицей пирожков, на бричке домой, а там опять жених с сестрой прикатили. Виктор думал, что всё пойдёт по заведённому порядку со скрипом кроватей в обеих комнатах, но окарался, оказалось, что поскрипушки намечаются не у них дома, а у князя грузинского. Приглашает Сергей Александрович Русиев, а на самом деле князь — Сергиа Сандрович Русишвили к себе в имение молодую. Посмотреть, как они там поживают с сестрой. Сашку брать не хотели, но он напросился. Нужно же было оценить будущее наследство. Поехали после обеда на двух пролётках. И через два часа неспешного путешествия с осмотром лугов и полей, сначала самой невесты, а после князя, добрались до его имения.
Что можно сказать? Нищета — можно сказать. Дом барский был одноэтажный. Имелся ещё мезонин небольшой, но небольшой в прямом смысле. Метров шесть на шесть. И балкончик деревянный. Сам дом тоже не великанский, если в ширину метров шесть, до в длину не больше пятнадцати и без всяких крыльев. Сарай деревянный, оббитый дранкой и глиной замазанный, а после покрашенный в рыже-противный цвет. Кухня, как и у Болоховских была отдельным флигелем, но переходом она с самим домом не соединялась, и еду носили через улицу. Осмотрели конюшню, где стояло две очень хорошие лошади. Они одни стоили больше, чем вся барская усадьба. Кони были в холке не меньше метра семидесяти. Оба были вороные. Кох ветеринаром не был, но и без того было ясно, что это жеребец и кобылка молодая. Это им и князь рассказал, мол заложил имение и купил на Кавказе двух английских лошадей у турка какого-то. Порода называется Суффолк-панч.
— Старейшая в Англии порода! — дальше выяснилось, что князь хочет разведением лошадей заняться.
Ещё от предыдущего хозяина усадьбы князю досталась оранжерея. В ней засыхали кустики клубники. Часть стёкол чуть зеленоватых и очень толстых была разбита и вместо них был натянут брезент, скорее всего, или материал на него похожий. Был он выгоревшего зелёного цвета и раньше являлся, должно быть, армейской палаткой.
Больше ничего примечательного у князя Русиева в имении не было. Где-то на заднем дворе прокричал петух, оттуда же изредка мычали коровы и повизгивали свиньи. От всего этого зоопарка несло в сторону дома приличное такое амбре. Про розу ветров строители не догадывались, и выстроен скотный двор был на западе от усадьбы и ветер почти всегда дул на неё. Возможно, по этой причине хозяин бывший и избавился от неё. У Болоховских скотный двор тоже был, но чуть дальше от терема и, на счастье, с востока.
А вот лес у князя был гораздо ближе к дому и лес был настоящий. По дороге они проезжали мимо него. Вполне себе густой и буреломный. Видимо крестьянам туда заходить запрещено, и за этим следят. Хорошо это или плохо — хрен знает. Ничего плохого в том, чтобы собирать сучья и убирать рухнувшие деревья Кох не видел. Да и старые, и больные деревья нужно убирать.
В лес Виктор сходил утром следующего дня, пока в доме готовили завтрак и просыпались. Скрипели ли кровати в эту ночь Кох не знал, день так вымотал его, что заснул он, едва добредя до выделенной ему кровати. Хорошему сну способствовал и запечённый в углях обмазанный глиной кролик. Надо отдать должное князю, всё это он проделал самолично. Ничего вкуснее Виктор Германович до этого не ел. Эх, не тем грузин занялся, открыл бы в Петербурге ресторан грузинской кухни и процветал, а тут до того обнищал, что решил смертоубийством свои дела поправить.
Проснувшись и умывшись, Сашка — дурень ничего умнее не придумал, как взять валяющуюся у амбара палку, скорее всего, сломанную ручку от грабель или вил и, опираясь на неё, поплёлся к лесу. Идти было метров триста. Без помощи Машки получалось плохо. Всё же две точки опоры, считая её плечо, гораздо больше способствовали равновесию. Сейчас на заворачивающихся ногах, имея только палку, получалось медленно. Всё же до леса ему добраться удалось. И тут же возникло странное ощущение, будто кто недобрый за ним наблюдает. Не хищник. Другое ощущение, можно в несколько слов его описать как: «тебе здесь не место». Ноги чуть не сами поворачивали назад. Сопротивляясь этой ереси, Виктор Германович побродил по опушке, почти не заходя в лес, и потом поддался этому ощущению, развернулся и пошлёпал к грузинскому рыжему домику. А в спину теперь взгляд чувствовал. В затылок будто снайпер целится. Ну, если все ощущают то же самое в этом лесу, то понятно, почему он заросший. Не сильно в таком захочешь хворост собирать и деревья валить. Лучше свалить от него подальше.
